Николай Максимов - Поиски счастья

• Название: Поиски счастья
• Автор: Николай Максимов
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Роман о судьбе русских поселенцев Аляски и коренных жителей Чукотки. Действие происходит в начале XX века. Герои романа каждый по-своему понимают, что такое счастье. Для потомка русских поселенцев Андрея Устюгова, понимающего, что скоро на Аляске не станет русского уклада жизни, — это возвращение на родину своих предков, в Россию. Для молодого чукчи Тымкара — это винчестер и шкуры, другие подарки для задабривания своего будущего тестя, отца любимой девушки. Для революционера Кочнева — это всеобщее счастье. Он не может быть счастлив, если несчастны окружающие его люди.

Роман был закончен в 1952 году и выдвигался на Сталинскую премию. Но Сталин умер, и премия не состоялась.

---

Ничего не понимая, оглушенный спиртом, мрачный, Тымкар заспешил к шхунам, быть может, ему удастся сейчас же вернуться домой, в Уэном.

На шхунах с трудом понимали его жесты и слова, смеялись, кричали:

— Ноу!

— Сан-Франциско.

— Шанхай.

— Мексико.

Так дошел Тымкар до места стоянки «Морского волка».

— Где шлялся? — с руганью набросился на него чернобородый. — Кто разрешил сходить на землю? — он кричал на него так, будто был богатым оленеводом, а Тымкар — его пастухом… Капитан-купец назвал его по-чукотски бродягой, грязным и вонючим чертом и еще хуже.

Ошарашенный юноша молчал. Он не понимал, почему в этом стойбище такие странные люди: то зовут, то выгоняют, то ругают неизвестно за что. Что плохого сделал он капитану? Ведь он довел его шхуну, более суток не отходил от штурвала. Он ничего плохого не делал.

— Что таращишь глаза? Пошел на борт! — орал хозяин уже по-английски, и Тымкар, конечно, не мог его понять.

Янки схватил его за плечо и начал подталкивать к трапу.

Резким движением всего корпуса Тымкар высвободился, но тут же ощутил удар по голове. Сжав кулаки, он начал подступать к обидчику — огромному, чернобородому, в высоких болотных сапогах.

— Винчестер! — прохрипел хозяин и отступил к трапу.

Все больше краснея, слегка приподняв сильные руки, Тымкар в нерешительности остановился. На мгновение ему показалось, что купец звал его на шхуну, чтобы отдать ему обещанный второй винчестер, и теперь велел принести ружье, но яростный вид янки говорил совсем о другом. Злобная усмешка змеилась на плотно стиснутых губах.

— Я вымуштрую тебя, дикий щенок! — отступая все дальше, пробормотал капитан.

Еще днем он продал Тымкара своему приятелю Биллу Бизнеру, шхуна которого стояла вдали от берега. В ее трюмах уже томилось около двадцати закованных в кандалы мужчин и женщин: всех их ожидало вечное рабство в южных штатах.

Каждый год после торгового рейса к берегам Азии капитан «Китти» наполнял трюмы живым товаром и продавал его там, где знали ему цену. Пленниками мистера Бизнера неизменно оказывались и возвращающиеся домой золотоискатели, и нанявшиеся в его команду матросы, и люди, купленные, как Тымкар, и гуляки, которых удавалось заманить на борт, и пьяные, подобранные у шантанов.

Моторист бежал с винчестером.

— На борт! — скомандовал чернобородый и двинулся на Тымкара.

Еще никогда за свои семнадцать лет юноша не видел такого. Ни с ним, ни с другими никто прежде так не обращался. Но винчестер был направлен на него, как на белого медведя, и он пошел.

На трапе, видно, предвкушая расправу, хозяин ткнул его стволом в спину.

Едва ли Тымкар успел принять какое-либо решение, но в тот же миг он резко повернулся, рука сама взметнулась вверх, и они оба рухнули в воду.

На соседнем корабле гулко раскатился смех.

Первым, ухватившись за конец, брошенный с трапа мотористом, испуганный, вымокший Тымкар вылез и что есть силы, бросился от шхуны вдоль берега. Спустя минуту сумерки поглотили его.

На следующий день — с синяком под глазом — янки набрал новую команду до Сан-Франциско и по распоряжению мистера Роузена ушел туда зимовать.

Покидали рейд и другие шхуны.

К Ному подступала зима.

Глава 5 ЗИМА

Отцу Амвросию везло в жизни. Всего два года тому назад он удачно женился на купеческой дочери, а теперь, совсем еще молодой, возглавил православную миссию в Нижнеколымске.

Жизнь текла бессуетно, как тихая река. Амвросий регулярно отсылал отчеты о числе туземцев, обращенных в христианство, крестил детей, разводил ездовых породистых собак, посещал ярмарку на реке Анюе, проповедовал слово божие.

Дородная, уже второй раз забеременевшая матушка голубила близнецов, молилась, бранила служанку и собачника, коротала досуг с ислравничихой. Но вот стала она примечать, что Амвросий спит неспокойно, днями бродит задумчивый, нелюдимый.

— Что с тобой, батюшка? — спросила она его.

Батюшка поднял глаза и молвил:

— Часто спится мне, матушка, что спим мы с тобой, а вокруг постели нашей в превеликом числе снуют песцы голубые, лисицы черно-бурые, огневки, горностаи… Беспокойные сны.

Батюшка смолк, погрузившись в думы, а матушка заспешила к исправничихе — толковать смысл пророческого сна.

Прошла неделя. Амвросий вдруг просветлел и решительно объявил, чтобы матушка готовила его в путь-дорогу. Поедет он выполнять давнее предписание епископа — обращать в веру праведную дикоплеменных чукчей, что живут по берегам Северного океана и Берингова пролива.

1901 года, января 3 дня под плач матушки и вой возбужденных ожиданием собак, впряженных в шесть нарт, отец Амвросий тронулся в нелегкий путь.

Медленно, от кочевья к кочевью, продвигалось на восток слово божие; местами подолгу задерживала непогода.

У каждого оленевода Амвросий брал проводника до следующего стойбища, ибо в тундре, как в море, где всюду дороги и нет дорог, бывает страшно. Полярный ветер здесь обрушивается внезапно, срывает затвердевший на земле снег, поднимает его в воздух, повергая величавую до этого в своем покое тундру в состояние буйства. Шквальные порывы валят с ног, ледяной ветер проникает во все швы одежды, швыряет в лицо колючие крупинки и комья смерзшегося на земле снега. Вьюга закрывает горизонт и небо, оставляя видимость на шаг в окружности. Последняя пара собак, впряженных в нарту, едва заметна впереди; упряжка воротит от ветра морды и невольно сбивается с пути. Собаки облизывают покрывающиеся льдинками лапы, скулят и, наконец, ложатся. Все попытки сдвинуть их с места бесполезны. Чувство безысходности наполняет душу. Одежда давит плечи, прижимает к земле. Все угнетает. Псы изредка поднимаются, жалко поджав хвосты, топчутся на месте и ложатся вновь. Ночь усиливает тревогу. В усталой голове бродят беспокойные мысли, мерещатся огни волчьих глаз, уши наполнены ревом ветра. И так сутки, трое, неделя… Страшно!

В одном из кочевий миссию задержала пурга. В шатре у хозяина стойбища отец Амвросий вкратце излагал учение христово. Два его переводчика, обливаясь потом от жары и натуги, переводили: один с русского на якутский, а другой, который не знал русского, — с якутского на чукотский.

Полураздетые слушатели вертели головами, почесывались, курили. Иногда раздавались возгласы удивления.

Запах жира и шкур неприятно раздражал ноздри миссионера.

Когда речь зашла о непротивлении злу, какая-то старуха отползла в сторону и пополнила ачульхин — общее мочехранилище. Амвросий поморщился. Теперь он говорил о молитвах, постах. «Однако, — подумал он, — старая ведьма подала дурной пример». Ибо вслед за ней к ачульхину потянулся хозяин стойбища, а потом и остальные миряне без различия пола и возраста.

Поспешно окончив проповедь, миссионер попятился к выходу. Но тут старуха засуетилась, схватила ачульхин и, что-то говоря, пододвинула его отцу Амвросию. Тот отшатнулся, сказал, что ему не нужно, и в подтверждение остался в пологе.

Вскоре прихожане начали расходиться по своим шатрам а хозяева — кушать оленину, ничуть не смущаясь, что нарушают великий пост. Амвросий отправился в другие яранги и увидел то же: всюду ели мясо… Он попытался вмешаться в это нарушение закона божьего, но чукчи ответили через переводчиков, что законов таньгов — белых людей — они не знают, но разве может быть такой закон, по которому человек должен голодать? Отец Амвросий сообразил, что чукчи правы, так как мясо — основная пища оленеводов, такая же, как хлеб у европейцев. И он тут же решил: для чукчей пункт о посте из православия исключить.

Ночью в одной из яранг шаман гремел бубном, а утром к миссионеру начали приходить чукчи со шкурками лисиц и песцов, требуя за них разные товары. Амвросий увлекся обменом даров, и дни непогоды прошли незаметно.

Когда же хозяин одного из стойбищ потребовал у миссионера платы за прокорм собак, а в другом кочевье вообще отказались от проповеди, спеша на новые пастбища, Амвросий пришел к выводу, что еще некоторые пункты из указаний епископа «О задачах, обязанностях и средствах миссий» следует исключить. Таким образом, его деятельность упрощалась: беседы о христианстве стали лишь вводной частью к обмену дарами.

Отец Амвросий был человеком неглупым, понимал, что насколько благотворна его миссионерская деятельность была в Нижнеколымске, настолько бесперспективна она здесь. Он отлично видел, что обратить в христианство кочевников Севера — дело не только непосильное для него, но и вообще нереальное. Он знал, что никогда больше не встретится с теми, кому ныне проповедует слово божие. Теперь он возлагал надежды лишь на оседлых, береговых жителей. И, чтобы не терять понапрасну времени, он совсем перестал руководствоваться указаниями епископа, а прямо приступал к обмену дарами, как называл торговлю. Время шло, а до вскрытия рек он должен объехать побережье от Колючинской губы до Мичигменской и вернуться в Нижнеколымск.