Вигдис Йорт - Преимущества и недостатки существования

• Название: Преимущества и недостатки существования
• Автор: Вигдис Йорт
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Жизнь прекрасна и удивительна! Все будет хорошо! — уверяет нас Нина, героиня романа «Преимущества и недостатки существования». Шумит море, светит солнце, вино льется рекой, праздник жизни не прекращается ни на мгновение. Давайте радоваться, напиваться, рвать на себе рубашку, а на утро просыпаться в кустах рододендрона!

Щемящее и пронзительное счастье от короткого норвежского лета, море и солнце, хруст мидий под ногами и радость жизни буквально во всем: начиная с безмолвного созерцания суровых камней и заканчивая гастрономическим беспределом — вот о чем эта книга.

Норвежская писательница Вигдис Йорт знает секрет счастливой жизни. Если вы хотите приблизиться к пониманию самых главных преимуществ и недостатков существования, эта книга для вас.

---

Она обнаруживает его в мастерской, где он сидит с самой большой ножовкой, готовый распилить ногу пополам, с пеной на губах и улыбкой, пока на ножовке не появляется кровь. Тогда он ликует, разрывает гипс на четыре куска и начинает пилить вдоль, хватает инструмент, до которого может дотянуться — молоток, ножницы, шило, — кромсает, режет и ломает гипс, и когда отпадают последние куски, он кричит от радости. Перед ним на дощатом полу лежат две посеревших исхудавших ноги с длинными темными волосами, вросшими в кожу. Со слезами на глазах он набрасывается на них:

— Мои ноги, мои ноги! Мои бедные, покинувшие меня, беспризорные, блудные ноги!

Он расширил словарный запас, прочитав так много книг из библиотеки своей сбежавшей жены.

Будиль хочет, чтобы и ей досталась частичка славы. Если бы она не позвонила, и так далее. Она не помнит, кому посылала сообщения, с кем говорила, успела ли обзвонить всех, кого надо. Списки отправленных сообщений и набранных номеров пусты. В первую секунду она думает, что ненароком стерла их, но потом вспоминает, что сделала это намеренно, чтобы оградить себя от чтения. Если бы ей вздумалось читать их на трезвую голову, при дневном свете, пришлось бы выпить, а было еще слишком рано. Хватит того, что она написала сообщения и отправила, и лучше о них не вспоминать. Какая она сообразительная, уже с ночи понимает, что не захочет читать сообщения утром, и стирает их так же быстро, как отправляет, с глаз долой.

— Очень гуманно, — говорит она, — но, может быть, все-таки зря?

Mission completed[14]

Будиль собирает вещи. Миссия закончена, пора отправляться, она заказала такси, и тут они видят Сванхильд, она идет через шхеры, как всегда тяжелой походкой, в тоске и печали.

— Ну, что я говорила?

— Бедная Сванхильд!

Женатый мужчина порвал с ней. Из-за звонка жена стала подозрительной. Теперь он разозлен, он ненавидит ее и больше не хочет встречаться.

— Ты понимаешь, что ты наделала?

— Я вижу, ты плачешь. Но ты плакала вчера, ты плакала позавчера, ты плакала два дня назад, и ты будешь снова плакать завтра.

— Я хочу лежать вместе с ним в могиле!

— Ха! Только он предпочтет труп посвежее.

— Мне холодно, я никуда не двигаюсь, все время стою на месте.

— Посмотри на Бренне, он освободил себя молотком и ножовкой.

— Я пытаюсь заставить любовь прийти ко мне, но она не идет.

— Помолчи! Будешь продолжать в том же духе, мы протрезвеем, похолодеем и состаримся.

Она поворачивается к Нине:

— Спасибо, киска. Как было хорошо! Я чудесно повеселилась, — она придвигается ближе, — но, боже мой, как скучно было бы здесь без меня.

Будиль голосует, такси останавливается, она садится и опускает стекло:

— Итак, друзья мои, я покидаю место преступления. Удачи со стихотворением и затворничеством! Тоска — это условие, Сванхильд, забвение — инструмент, а жизнь — праздник. Аминь!

Interregnum[15]

Вновь воцаряется мир. В сумерках проплывают корабли, четырехугольники цвета мела с громко гудящими трубами, а над ними — неподвижные веера из дыма.

Даже если она попадет в тюрьму, она выживет, лишь бы удавалось писать, так она думала. Если бы у нее была ручка и бумага или что угодно, чем можно записывать, кусочки штукатурки или сухие листья, которые, как она читала, использовали в каких-то далеких тюрьмах. К счастью, поэтам проще, чем романистам.

Какой-то африканский политик-оппозиционист, отсидевший долгий срок, старался двигаться как можно больше и даже уставал по вечерам и долго спал, а во сне оказывался на свободе. Она бы делала так же. Двигалась бы по-всякому, ходила по кругу, тренировала самые ненужные мышцы и самые нужные, тянулась бы к потолку и к углам, пиналась в дверь, делала сальто без разбега. В голове создавался некий балет, иногда ей хотелось танцевать. Да, она могла бы продержаться, и как приятно это сознавать.

Больше никто не заказывает банкетов, но на выходных неожиданно приезжает еще одна семья с детьми и весь день проводит на пляже. Дети купаются в прогревающейся день ото дня воде, лепят песчаные куличи и строят замки лопаткой и совочком, одалживают мячи у Уле, надувают их из баллона с гелием, который Франк Нильсен до сих пор не забрал. Вечером повсюду раскиданы вещи, брошены и забыты в песке и кустах, — разорванные и испачканные, они не жалуются, разрешают на себя садиться и наступать. С благодарностью, проникшись их терпением, Нина собирает вещи, когда солнце опускается, а гниловато-соленый запах моря смешивается с горько-сладким ароматом кампари.

Обгоревшие на солнце, днем дети спят. Родители относят их в постель, а потом сидят за коньяком на слабо освещенной веранде. Запах водорослей теперь такой же сильный, как запах земли в лесу, за домом слышен шорох деревьев, такой же сильный, как шум волн у берега. Простыни развеваются на веревках, словно неуправляемые паруса, начинается позднее лето.

По четвергам вечером приезжает Юхан Антонсен, иногда в полном составе появляется боснийское трио, если, правда, они не рыбачат, или не столярничают в летнем домике, или не мастерят клеток для птиц и подносов, которые они задешево продают, разъезжая по округе на бордовом «вольво» Антонсена.

Францен появляется с новой фру Францен, по счастью, у Нины отложены его десять тысяч крон. Приезжают бездетные, которые со временем выглядят еще более бездетными, и чужие дети раздеваются и выставляют напоказ свои пухлые ручки и ножки и издают детские звуки. Фру Хюсет смотрит на них так, что матери притягивают детей к себе, чтобы их не украли. Такое случается, и Нина обычно пропускает подобные заметки в газетах. И долгосрочные прогнозы погоды, если в них предсказывают осадки, и статьи о неразрешимых войнах и засухах в далеких странах, каждая секунда лета дорога.

Какая-то супружеская пара садится на террасу и хочет провести время до обеда за бокалом вина. Через минуту они уже не находят себе места, будто они сидят на сцене и не могут вспомнить нужных слов. Они интересуются, есть ли телевизор в библиотеке, чтобы убить время. Нина качает головой, они поднимаются в номер, задергивают жалюзи и смотрят телевизор, потом опять спускаются, опьяненные убитым временем, радуясь тому, что оно прошло. И такое поведение не исключение, а правило. Кто-то живет в темноте, потому что стесняется попросить вкрутить лампочку. Кто-то сворачивает использованные полотенца и перед отъездом кидает их в баки с мусором за кухней. Жизнь их течет в беспомощности и растерянности. В прихожей за огнетушителем она находит тщательно пережеванный обед из трех блюд, красиво завернутый в наволочку. В цветочном горшке на лестничной площадке лежат два использованных презерватива, чуть присыпанные землей. Такое ощущение, что мы не понимаем законов, которые руководят нашими поступками. В ящике на кухне растет стопка со счетами, рассортированными по просроченным датам оплаты. Про заказное письмо от губернатора она и забыла.

Такое случается каждый день

Стоит чудесный вечер. Легкий, свежий ветерок. Трава и листья на деревьях наполнены соками и теплом, но все равно остаются прохладными, как кожица на собранном ночью черном винограде. Большие поросшие мхом камни тихо поют, море, поднимающее все к свету и все на свете выносящее, отдыхает. Толкает вялые волны с серебристым кантиком к пляжу и красиво укладывает камушки. Обратная волна, бегущая с горизонта от белых яхт, которые напоминают обо всем далеком, что есть по пути, едва заметна. Стоит такой бесподобно чудесный вечер, и вот они выезжают. Бордовое «вольво» на прямой как стрела дороге из города между полей, за рулем Бато. Играет музыка, стекла опущены на последнем солнце в плоском оранжевом свете. Они продали весь сегодняшний улов и радуются, и тут Уле зачем-то выбегает на поворот. С неправильной скоростью, в неправильном направлении, в неправильную секунду вылетает он на дорогу, возможно, что-то подобрать, и оказывается перед «вольво», которое не успевает остановиться, сбивает его и переезжает, еще никто не понял, что случилось, а Уле уже лежит на дороге без сознания. Машина шарахается в сторону и заканчивает путь в кустах рябины в канаве, Влади и Энвер выбегают, а Бато остается в машине и по-прежнему ничего не понимает. Но Энвер вызывает «Скорую помощь», а Влади склоняется над Уле и делает ему искусственное дыхание. «Скорая помощь» приезжает, приходят жильцы соседних домов, Энвер бежит и кричит вниз по аллее среди цветущих каштанов, они слышат его заранее, но не понимают, кто кричит и зачем, пока он не останавливается перед ними на лужайке, размахивая руками, и они понимают, что все серьезно.

— Уле, — кричит он, — Уле! Уле! — поворачивается и бежит обратно, зовет их с собой, и они понимают, что надо бежать за ним, куда он зовет и показывает, весь путь до главной дороги, куда уже приехала «скорая» и забрала Уле, на обочине осталось только немного крови. Все смотрят на Бато, у него шок, его надо положить в больницу, Влади сидит в канаве на камне. Нина слышит имя Уле, приходит Сванхильд, она бежит не так быстро, как другие, тоже слышит имя Уле и спрашивает, что случилось, прибегают Ада и Агнес, что им сказать? Он умер? Он умер? Кто-то сказал, что он умер? Серьезная полицейская служащая кивает. Она не хочет ничего говорить, она качает головой. Так обычно бывает. Каждый день, один раз в день в Норвегии, а сколько раз за день во всем мире? Сванхильд оседает в канаву, выключаясь из реальности.