Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

• Название: Мартиролог. Дневники
• Автор: Андрей Тарковский
• Издательство: Tibergraph
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-88-903301-0-0

Эта книга является первой в серии публикаций на русском языке литературного наследия Андрея Арсеньевича Тарковского. В ней собраны полные тексты дневников, начатых Тарковским в 1970 году, вплоть до последних записей незадолго до смерти в декабре 1986 года. Тексты, рисунки и фотографии воспроизводятся по документам флорентийского архива, где Международным Институтом имени Андрея Тарковского в Италии собраны все личные материалы Андрея Арсеньевича из Москвы, Рима, Лондона и Парижа.

Андрей Андреевич Тарковский

---

«Поэты выше людей, потому что понимают людей. Нечего и говорить, что многие поэты пишут прозой — Рабле, например, или Диккенс. Снобы же выше людей, потому что не желают их понимать. Для них человеческие вкусы и установления — просто грубые предрассудки. Благодаря снобам люди чувствуют себя глупыми; благодаря поэтам — такими умными, как и подумать не смеем. Однако люди делают из этого не совсем логические выводы. Поэты восхищаются людьми, раскрывают им объятия — и люди их распинают, побивают каменьями Снобы презирают людей; и люди венчают их лаврами…»

(Честертон. Эссе «Три типа людей» из сборника «Тревоги и размышления»)

Утром заказ на -200 р.

Ларисе на хоз-во и шифон -50 р.

Выступление в МВТУ (+100 р.). Некоторые записки из зала:

«Как Вы думаете, о чем мы должны мечтать?»

«Существует ли для Вас определенный тип Человека, который Вы старались и стараетесь показать в Ваших фильмах? Есть ли нечто общее, что объединяет Ваших героев?»

«Считаете ли Вы, что Ваша творческая жизнь удачна? Считаете ли Вы, что нашли свое „Я“ в жизни?»

«Расскажите о фильме „Зеркало“, и почему он не вышел на экран».

«Андрей! Чем Вам можно помочь? Каким — в этом смысле — Вы видите Вашего зрителя?»

«Ваши фильмы очень тяжело воспринимаются. Они как бы подавляют мозг. Отчасти это объясняется сюжетом. Почему Вы снимаете фильмы в таком подавляющем, тяжелом стиле? И почему Ваши фильмы появляются не так часто, как хотелось бы?»

«Как Вы относитесь к научно-технической революции? Верите ли в прогресс, а если нет, то во что?»

«Как Вы объясните уход Эфроса из „Рублева“?»

Андрей Тарковский на встрече со зрителями

«Вас называют неофашистом, что Вы скажете в оправдание?»

«К сожалению, мы (т. е. относительное большинство кинозрителей) привыкли к тому, что нам подается уже готовая идея, мысль. Не боитесь ли Вы того, что Ваш фильм многие не поймут?»

«В чем заключаются Ваши идеи в „Рублеве“?»

26 января

Ночь. Был у Аарона. Он милый и во многом наивный. Ак[адемика] Сахарова на днях сослали под Горький (Щербинки). Протесты со всего мира. Объявлена мобилизация в США. И у нас.

Мне, кажется, соизволили присудить камер-юнкерский мундир (Народный артист РСФСР). Мне, конечно, одному из последних. Все это неприлично и выглядит оскорбительно.

День: получил от брата Араика из Еревана 1500 р.

В милиции нам наконец обменяли паспорт.

Меня разыскивали из Госкино и просили позвонить Ермашу. Звонил. Он поздравил меня со званием. (Ну и манеры! Мне надо звонить министру, чтобы он меня поздравил!) Интересовался Джуной в отношении Мосина. И сказал, что «нам надо бы еще встретиться». Что он имеет мне сказать? Убедить меня, что начальство относится ко мне хорошо? Мне наплевать на это.

Звонил Лёня Нехорошев. Надо написать на его имя заявление-просьбу о пролонгации срока сдачи сценария «Идиота», в связи с Италией.

Утром в дом ворвался некто Лесовой. Он давал мне прочесть несколько своих рассказов и просил, чтобы я высказался по их поводу. Я обещал сделать это письменно, не желая тратить время на него. Он прочел мое письмо и, ворвавшись в дом (причем мы с Ларой были не одеты), кинув на стол письмо и не сняв даже с головы шапки, заявил чтобы я был мужчиной. Он, бедняжка, решил, видимо, что устно я боюсь высказать ему мнение о его работах. И что у меня куча времени, которым он может распоряжаться, как ему вздумается. Еще один шизофреник. Везет же мне!

Ларисе -25 р. в магазин.

Вот он, камер-юнкерский мундирчик! А в какой компании!

«Почетные звания

За заслуги в развитии советского киноискусства Президиум Верховного Совета РСФСР присвоил почетное звание народного артиста РСФСР режиссерам киностудии „Мосфильм“: Лотяну Эмилю Владимировичу, Михалкову (Кончаловскому) Андрею Сергеевичу, Салтыкову Алексею Александровичу, Тарковскому Андрею Арсеньевичу».

(Вырезка из газеты «Вечерняя Москва» от 26 января 1980 г.)

60 р. — Араику на билеты в Казань.

29 января

Вчера было выступление в клубе МАИ (обещали перевести на мой счет 100 р.).

Сегодня решили с Ларисой, что она едет в Казань к своему татарскому лекарю, а я жду паспорта в Рим. (Сизов сказал, что я уеду где-то в первой декаде февраля.)

За это время Лариса успеет подлечиться. Ибо где десять дней, там, по нашим понятиям, и две недели. Видимо, мне есть смысл ехать в Рим, готовить там контракт, потом ТВ итальянское вызовет туда Сурикова подписать контракт, и ждать там Ларису с Андрюшкой, не возвращаясь в Москву. Лариса говорит, что сумеет нажать здесь в связи с их выездом, а я больше буду полезен там, для того, чтобы нажать оттуда.

Было выступление в ЦНИИ уголь (+100 р.).

Завтра позвонить Ермашу, а вечером с Тяпой в «Иллюзион».

30/31 января

Лара и Араик уехали в Казань к врачу. Дал ей 1000 руб. (Взяла для того, чтобы продать, два моих старых костюма и дубленку.) Очень надеюсь, что татарский врач, которому я почему-то верю, очень ей поможет. Дай Бог!

31 января

Звонила Лара. Доехала хорошо и поселилась в том же номере где жил и я. Комната ей понравилась.

Страдание… История одинокого человека, страдавшего от одиночества и оказавшегося неожиданно отнюдь не одиноким (неожиданные родственники) и от этого еще более несчастным. Проблема коммуникабельности. Искаженной коммуникабельности. Проблема добра и зла.

2/3 февраля

Вчера было выступление в «Прогрессе» (+100 р.). Публика хорошая. Был Солоницын, который пришел, чтобы в первый раз посмотреть фильм.

Лара в Казани. Тяпа с теткой уехал на субботу и воскресенье в Нару. Пусто в доме.

Ольга сегодня не пришла ночевать: ночует у Алены будто бы. <…> Звонила Лора, вернее, Тонино из Рима. «А воз и ныне там…» Устал от ожиданий. Бесплодных и изнурительных.

3/4 февраля

Сегодня ездил к отцу в Переделкино. С Арсением и Гариком П[инхасовым], который сделал много фотографий. Я же записал интервью с Арсением Александровичем на магнитофонную пленку о наших семейных истоках.

4 февраля

Утром звонил Ларе по телефону. У нее все по-старому, сегодня она чувствует себя лучше. (Хочу направить приятеля Кочевриных (Сашу?) в Казань со своим сах. диабетом.)

Никак не пойму, что за ситуация с моей поездкой. Радио новостей ужасное. Надо переговорить с Сизовым.

5 февраля

Звонил Ларе — все в порядке, не считая того, что она плохо себя чувствует. Говорил с Сизовым: еще нет никаких новостей в связи с Италией.

Заказ у Св[етланы] — 70 р.

Выступление где-то на Бережковской наб. — по знакомству с Костиными + 150 р.

6 февраля

Послал письмо в «Искусство»:

«Директору издательства „Искусство“ Б. В. Вишнякову

От А. А. Тарковского

Уважаемый Борис Владимирович!

Прежде всего хочу выразить недоумение по поводу того, что издательство вернув нам (мне и О. Е. Сурковой) рукопись на доработку, в течение двух (!) лет не побеспокоилось узнать, согласен ли я с вышесказанными замечаниями, что я по этому поводу думаю и собираюсь ли продолжить дальнейшую работу над рукописью. Это наводит на мысль о том, что редакция видимо, не слишком спешила получить второй вариант книги. О предвзятом отношении к нашей рукописи, несомненно, свидетельствует также выбор рецензентов — ни Д. Орлов, ни В. Муриан не могут считаться серьезными теоретиками кинематографа, которым, с моей точки зрения, следовало бы показать работу. Их отношение к моему творчеству было известно априори, а чрезвычайно низкий теоретический уровень их суждений не создает почвы для продуктивного профессионального разговора.

По сути же вопроса я могу сказать следующее:

Во-первых, единственное замечание, которое я готов принять, связано с тем местом книги, где речь идет о разных категориях зрителей, — их деление представляется мне сейчас не очень удачным. Поэтому я готов сократить этот кусок, расширив и углубив при этом тему взаимоотношения художника и народа.

Во-вторых, я ни в коем случае не могу согласиться с точкой зрения редакции, предлагающей мне исключить из книги общие размышления об эстетике, философии искусства и т. п. „общих“ вопросах, за счет укрупнения профессиональной проблематики. Для меня это совершенно неприемлемо.

Кроме того, я не могу пообещать, что в моей книге будет „больше сказано о советском кинематографе“ и его деятелях: те имена, что возникают по ходу изложения, и есть то необходимое, что подтверждает ход моих собственных рассуждений. Я оставляю за собою право ссылаться на те работы, которые считаю нужным упомянуть в контексте изложения. Кстати сказать, обвинения в „субъективизме“, высказанные мне редакцией вслед за рецензентами, способны поселить только чувство глубокого недоумения. Какие же еще мысли я могу высказывать, как только не субъективные, говоря о своем опыте кинематографической работы?! Я не пишу учебник, обязательный для всех, — я делюсь своими соображениями, своими размышлениями, приглашая читателя принять в них участие. При этом, как справедливо замечают рецензенты, читатель действительно волен сопоставить мою концепцию искусства кинематографа (более того, я предлагаю ему это сделать: недаром наша книга называется „Сопоставления“ — ее структура открыта и не предлагает точно выраженной формулы, ее конечный итог должен возникнуть из сопоставления частей) с десятками других, публиковавшихся нашей прессой, как подтверждавших, так и противоречащих моим идеям. В ряду и контексте других точек зрения кто-то согласится со мною, а кто-то, естественно, нет, — во всяком случае, в мою задачу не входило „устраивать“ всех.