Ол Гот - Остров

• Название: Остров
• Автор: Ол Гот
• Жанр: Боевая фантастика

Прошло семь лет, как ушел из жизни Джон Фаулз – английский писатель, роман которого заставил меня больше десяти лет назад заняться делом, о котором я до того и не помышляла. Возникло желание ответить автору. Писала для себя – в стол. Писала, когда было настроение, а чаще, когда мой роман сам давал новый поворот сюжета. Однако десять лет не малый срок и в памяти моего компьютера более четырехсот страниц текста. Роман завершен и хочется знать заинтересует ли, кого-либо то, что я написала.

И так, хозяин одинокого острова, казалось случайно попавший на борт роскошной прогулочной яхты праздных аристократов, кажется им доступной игрушкой для продолжения их привычных ежегодных развлечений. Он и его спутник становятся объектами жестокой шутки, но судьба страшно наказывает «шутников» и уже их жертвы становятся спасителями своих «гостеприимных хозяев» из рук безжалостных пиратов.

Спасенные попадают в добровольный плен на таинственном острове, где-то далеко южнее Крита. Только там пленники начинают понимать, во власти какого человека они оказались. Остров когда-то был секретной базой нацистов, и теперь его хозяин сполна пользуется доставшимся ему наследством III Рейха.

К тому же секреты острова оказались гораздо обширнее, чем предполагал даже его хозяин. Пленники делают удивительные находки, остров открывает им свои тайны, привязывает их к себе, но неведомые силы напоминают им о тех, кто был жертвой их «забав» ранее, и только чудо позволяет «жрецам» избежать страшной кары, на которую их обрекли потусторонние силы.

---

      Впрочем, я хочу тебя развлечь, но не сочти за анекдот то, что сейчас услышишь.

      В конце войны мне в руки попала любопытная книжечка изданная во Франции в двадцатых годах XIX столетия. В ней утверждалось, что Наполеона Бонапарта никогда не существовало.  Якобы он на самом деле был чем-то вроде массовой  галлюцинации,  отражением  старинных   народных поверий. Его маршалы и ближайшее окружение объявлялись «преломлением  в  народном  сознании  двенадцати знаков зодиака». Ну и в таком духе на протяжении многих страниц.

      Я вначале принял ее за юмористическое издание, но человек, который дал ее мне почитать,  удивил меня папочкой документов связанных с этим изданием. Книга была написана по заказу восстановленных  на  французском престоле Бурбонов и издана на их денежки из секретных полицейских фондов. Бурбоны абсолютно серьезно пытались вычеркнуть из истории корсиканского  узурпатора, вбить  в  умы  версию  о «массовой  галлюцинации»  и это притом, что  еще были живы тысячи людей, которые императора видели, говорили с ним. К тому же речь шла не о простых солдатах. С Наполеоном имели дело коронованные особы практически всей Европы.

      В довершение всего Бурбоны приказали датировать свои указы годами правления Наполеона. И все это делалось абсолютно серьезно и целенаправленно. Дело не выгорело только потому, что в XIX веке уже было не возможно то, что сходило с рук в веке XVII или в каких-то случаях в   XVIII. Бурбоны  просто забыли, что живут в другую эпоху, в которую методы их дедов уже не годятся, но то, что они пытались использовать опыт своих предков это, несомненно. 

       Между прочим, «историки» об этом не любят вспоминать, так как лучшей иллюстрации того, как «писалась Мировая    История» придумать не возможно.

 Дуглас не считал нужным стесняться в выражениях, отстаивая свою точку зрения. Он видел, что двойняшки прислушиваются к  их беседе и решил перевести разговор в другое русло:

       - А впрочем, дорогой Георг все мои тирады на эту тему мало чего стоят. Я, по сути, государственный чиновник и выполняя свои обязанности, буду вынужден скрыть наше открытие от «мировой общественности». Правда, я думаю, что «историческая наука» должна мне за это быть благодарна. Я уверен, что то, что мы нашли не оставит камня на камне в ее фундаменте.

       Однако вы все принадлежите к тому узкому кругу людей, которые к этой тайне  приобщились, и ваши возможности проводить здесь любые исследования я ограничивать, не намерен.

       - Но Дуглас! Даже сейчас, когда многое с чем мы столкнулись в храмах, согласуется с вашей точкой зрения, и я готов согласиться, что все это  служит подтверждением многовариантности исторического процесса… - Дуг горячо подхватил его мысль и не дал греку закончить:

      - Именно много вариантности, но как раз  ее «историческая наука» не признает. Для «науки» существует только закостенелая традиция и под нее будут подгонять любые факты, а если их подогнать не удастся их замолчат или объявят фальшивкой.  

       Я предлагаю провести эксперимент. В сокровищницах храмов много драгоценных предметов. Давайте подберем коллекцию формально соответствующую «исторической эпохе», зафиксируем истинное происхождение каждого предмета и возможную реальную датировку изготовления, а затем найдем этот клад, например, у вас в поместье или любом другом удобном месте, на которое распространяется ваше влияние. Найдут Лиз с Тессой - сестры де Гре заслужили, что бы их  работа была вознаграждена мировым признанием. Сделаем так, чтобы   клад  быть сравним, по крайней мере, с золотом Шлимана.

      Заранее уверен, что поднимется волна интереса и не только у ученой публики. Что датировки  и ворох наукообразного бреда будут далеки от действительности, поймут не многие, но участие во всем этом, несомненно, сделает нашим сестричкам имя в ученом мире. Ну а дальше новые находки, которые сделают знаменитые сестры, только покажут, насколько мир исторической науки многовариантен.

       Мысль об «исторической афере» пришла сама собой во время разговора, и Дуг был уверен, что Георг от его предложения не откажется. Ему предложили абсолютно новое развитие сценария ежегодных «постановок». Причем постановки могли, теперь быть наполнены подлинным историческим содержанием.

       Теодоракис явно сразу оценил предложение, сделанное ему, и хотя прямого ответа не дал. Грек перешел на доверительный тон и продолжил разговор в направлении, которого Дуглас не ожидал:

       - А знаешь Дуг? Я думаю, что в целом   мы с тобой гораздо ближе друг к другу, чем кажется  на первый взгляд.  Ты  низвергаешь  основы  исторической  науки – я делаю много лет примерно тоже, только в социальной области. Впрочем, то о чем я говорю,  имеет отношение к истории.

       Мои родители – люди богатые, дали мне лучшее по тому времени образование. Учился я в Англии, полюбил эту страну, но и одновременно возненавидел   викторианскую мораль, которая уже  лет сто служит основой европейской культуры. А ведь еще в конце века восемнадцатого Англия была «развеселой страной». И в семнадцатом и в восемнадцатом веке нравы высшего английского общества были более чем свободными. Жизнь простолюдина, только что согнанного с его клочка земли ничего не стоила – его вешали как бродягу, ведь дома у него не стало. Ну, а его жена и дочери могли заработать на жизнь только одним способом. Аристократ, изнасиловавший простолюдинку «оказывал ей честь», а публичных домов и куртизанок в то время в Лондоне было больше, чем впоследствии в Париже.

       Да и высшее общество…  Жена лорда могла совершенно обнаженной проскакать на лошади через толпу народа. Обычная супружеская измена никого не удивляла. Любовные отношения до брака были почти нормой. Перелом наступил только в начале девятнадцатого века. Распущенность общества подрывала здоровье нации в полном смысле этого слова - надо было что-то делать  с распространением венерических заболеваний. В первую очередь с сифилисом – заразу  по-настоящему  лечить  не  умели, и единственным способом обуздать болезнь в то время было упорядочение половых отношений в обществе. Решение этой проблемы взяло на себя государство и подчиненная ему англиканская церковь.

       Этому способствовали и новые веяния в самом обществе. Рухнувшая империя Наполеона Бонапарта подмяла под себя и «нагую моду» конца восемнадцатого, начала девятнадцатого века получившую широкое распространение в период  французской буржуазной революции. Французская мода времен революции была тоже революционна. На смену жеманному рококо пришел классицизм и его порождение ампир, а с ними и преклонение перед античностью. Идеалом стали женщины древней Греции и Римской империи. Им стали подражать во всем и в первую очередь в одежде, точнее в том не многом,  что у них можно было скопировать.  Женщины освободили свое тело от фижм и корсетов.  Тонкая ткань  свободного «греческого» платья только подчеркивала все прелести женского тела. Теперь для обольщения уже не требовалось специальных ухищрений. Ну а «любовь» давно стала всеобщим развлечением, за которое платили «болезнями Венеры».

       Однако, кроме того забыли, что климат Европы, особенно Северной Европы серьезно отличается от теплого климата Греции и южной Италии и   модниц настигла новая беда. Нижнее белье во времена корсетов и многочисленных юбок практически не носили, и оно естественно  отсутствовало при «нагой» моде. Таким образом,   среди модниц распространились болезни связанные с воспалением женских  органов, да и просто простуды стали обычным делом. Появление нижнего женского белья стало неизбежной необходимостью и одним из признаков наступившей реакции.

       Жесткие  рамки пуританского благочестия становились нормой для английского общества. Любые связи вне супружеской постели объявлялись церковью и государством грехом  и  преступлением.  Пуританская мораль насаждалась всеми возможными способами и к концу века понятие «викторианские нравы» имело широкое распространение по всей Европе. 

       Обнаженное тело стало неприличным. Ханжество расцвело буйным цветом. Стало не важно, каким порокам ты придаешься – важным было то, умеешь ли ты их скрывать от общества. Женщины, да и мужчины усердно прятали тело под нижним бельем. В результате стало нормой, когда  супруги прожив вместе целую жизнь и, нарожав кучу детей, ни разу не видели обнаженного тела друг друга.

       Дуглас по опыту знал, что Георг  мастер сплетать самые фантастические истории, но все что он говорил пока, было истинной правдой. Дуг никогда не задумывался об этой стороне истории Европы и теперь с интересом слушал собеседника.

       - Я душой полюбил Англию, но сердце я оставил Греции. Великая история моей страны, обычаи и верования людей населявших Элладу в период ее расцвета были мне близки и дороги, и  я не мог принять ханжескую мораль английского общества. Это бы не позволило мне в него гармонично вписаться если бы не удар который нанесла по викторианской морали  Первая Мировая Война.