Ол Гот - Остров

• Название: Остров
• Автор: Ол Гот
• Жанр: Боевая фантастика

Прошло семь лет, как ушел из жизни Джон Фаулз – английский писатель, роман которого заставил меня больше десяти лет назад заняться делом, о котором я до того и не помышляла. Возникло желание ответить автору. Писала для себя – в стол. Писала, когда было настроение, а чаще, когда мой роман сам давал новый поворот сюжета. Однако десять лет не малый срок и в памяти моего компьютера более четырехсот страниц текста. Роман завершен и хочется знать заинтересует ли, кого-либо то, что я написала.

И так, хозяин одинокого острова, казалось случайно попавший на борт роскошной прогулочной яхты праздных аристократов, кажется им доступной игрушкой для продолжения их привычных ежегодных развлечений. Он и его спутник становятся объектами жестокой шутки, но судьба страшно наказывает «шутников» и уже их жертвы становятся спасителями своих «гостеприимных хозяев» из рук безжалостных пиратов.

Спасенные попадают в добровольный плен на таинственном острове, где-то далеко южнее Крита. Только там пленники начинают понимать, во власти какого человека они оказались. Остров когда-то был секретной базой нацистов, и теперь его хозяин сполна пользуется доставшимся ему наследством III Рейха.

К тому же секреты острова оказались гораздо обширнее, чем предполагал даже его хозяин. Пленники делают удивительные находки, остров открывает им свои тайны, привязывает их к себе, но неведомые силы напоминают им о тех, кто был жертвой их «забав» ранее, и только чудо позволяет «жрецам» избежать страшной кары, на которую их обрекли потусторонние силы.

---

      Им не понадобилось много времени для того, что бы подруга застыла в конвульсии экстаза.  К этому времени они сами  уже были на пределе возбуждения. Тесс переплелась с сестрой, и привычные взаимные ласки закончились желанной остротой полета.

      Легкая пичуга,  низко пронеслась над землей и  беззаботно устроилась на ветвях чахлой, искривленной ветрами сосенки. Чары блаженного забытья растаяли.  Солнце  грозило обжечь  кожу  и заставляло искать  тень.  Тесса повернулась  на бок и увидела внимательные, лучащиеся любопытством, серые глаза Речел:

      - Как вы этому научились?

      - Тебе понравилось?

      - Да, но мать еще в детстве наказывала меня только за одно подозрение в чем-то  подобном.  Для  нее  это  всегда  было смертным грехом. По-моему, ее меньше заботило то, как долго я сохраню девственность, чем мастурбирую я или нет. А уж если бы она узнала, что я занимаюсь этим с девчонками, она меня, наверное,  убила бы.  Помню, мать не слишком приставала ко мне с нравоучениями, когда поняла, что я сошлась с одним парнем и почти совсем отстала,  когда убедилась,  что я регулярно живу с  кем нибудь.

      - У нас разные матери. Ты же знаешь, наша помогает Георгу очень давно. И нас с детства приучала к свободе в отношениях с мужчинами.

      - С детства?

      - Конечно,  –  Лиз, предусмотрительно перебравшаяся в тень огромного, корявого от старости, можжевелового куста, присоединилась к  разговору.  -  Мать  в первую очередь,  да и отец не скрывали от нас, запретную для детей в других семьях, интимную сторону своей жизни. Наше присутствие никогда не мешало им заниматься любовью.  Родители считали, что чем меньше будет запретов для нас в этих делах, тем вернее не появится желание переступить разумные барьеры.

      Слова Лиз пробудили воспоминания.  Сестры хорошо  помнили отца - он погиб,  когда им было уже тринадцать. В памяти Тессы он остался не углубленным в свою науку профессором  филологии и не затянутым в хаки армейским офицером,  а веселым,  загорелым здоровяком, беззаботно отдающимся детским играм с дочерьми или любовным  с  женой.  Вынужденные соблюдать традиции высших слоев английского общества, к которым принадлежала семья,  при посторонних родители был сдержаны и корректны. Но с детьми или в узком кругу близких друзей,  в первую очередь в присутствии Георга, соблюдать закостенелые нормы викторианской морали для них было абсурдом.  Единственным и жестким  правилом,  которое девочки  усвоили с раннего детства - было ни при каких условиях,  ни с кем кроме отца и матери не говорить о том,  что  они видят в семье.

      - Родители не видели ничего плохого в том, что так пугало твою мать, - подержала Тесса сестру. - Отец объяснил, что в мире есть места,  где люди не заражены  ханжеством европейской морали. Где выбор любовных партнеров или супругов доброволен и гармоничен,  где дети,  не знают надуманных запретов и естественно  играют  в те игры,  которые бездарные проповедники и не менее бездарные врачи у нас объявили смертным грехом.    

      В детстве  мы играли в эти игры в присутствии родителей, и они  не мешали нам,  никогда мы начали забавляться в одиночку, ни когда обнаружили,  что это интереснее, когда играем вдвоем. От нас требовали только соблюдать осмотрительность в  разговорах на эту тему с кем-либо, кроме родителей и Георга.

      - И это очень пригодилось,  когда в начале войны нас отправили в закрытую женскую школу, - усмехнулась Лиз. - Там учили аристократок и учителей подбирали «особо  высоконравственных». Вот, где ханжество и двуличие цвело буйным цветом.

      - Да, - подтвердила Тесса. - В классах нам проповедовали «высокие принципы европейской морали»,  на досуге, в развлечениях,  в спальнях следили за благопристойностью нашего поведения. А в результате? Все девчонки мастурбировали и практически большинство,  кроме отпетых дур, или заведомых ханжей,  занималось этим не в одиночку.  Ну, а к старшим классам в девственницах кроме нас остались только немногие.  Были и такие, кто вынужден  был оставить школу,  так как срочно пришлось выходить замуж, скрывая внебрачную беременность.

      - Высокая мораль!  - Лиза не скрывала презрения. - Классные дамы и воспитательницы,  вдали от глаз воспитанниц, путались с военными, лгали, изменяя мужьям, и бросали школу ради случайного романа. Чопорные постники профессора не упускали случая залезть  под  юбку  или за лиф к податливой ученице,  чаще всего пользуясь ее незнанием и любопытством.  Заложенное  с  детства родителями, оказалось  для  нас куда более надежной защитой от похотливых лап, чем «эта мораль».

      Ты когда первый раз имела мужчину?  Ай, да я уверена, что это был не мужчина. Какой нибудь соседский мальчишка.

      Тесса видела,  что прямой вопрос  Лиз  смутил  Речел. Та, опустила глаза, а потом вдруг улыбнулась:

      - Мне было четырнадцать. И ты права Лиз. Ему было пятнадцать. Он долго уговаривал. Я боялась матери, но мне было любопытно. Девчонки в школе много говорили об этом, и мне казалось, что я безнадежно отстала от них. Первый раз было просто больно и неинтересно.  Он ничего толком не умел, однако на следующий день, в  школе  я  уже чувствовала себя на равных с подругами.

      Ну,  а дальше...  Глупое стремление подростка не отставать  от других...  Ко времени поступления в университет, секс стал необходимостью. Иной раз бог знает с кем и где.

      Подруга говорила искренне и Тесс так же  откровенно  продолжила:

      - К тому времени, когда мы поступили в университет, мы уже спали с  мужчиной.  Но  это  случилось,  когда  нам было почти восемнадцать и мы окончили школу.  Первый был не любовником  - учителем и дала его нам -  мать. Она тогда уже года четыре, как овдовела, и он был ее другом,  еще с конца войны, 

      Тесса видела, что Речел явно смущена ее рассказом и заметила:

      - Речь не смущаться, говоря о таких вещах - это первое чему научила  нас  мать. Не чистым секс бывает только тогда,  когда ханжеская грязь занимает мысли партнеров.

      Мы знали, что мужчина, ложащийся с нами в постель, никогда не станет возлюбленным ни одной из нас. Знали, что те несколько ночей  проведенных  с  нами были для него последними в доме нашей матери. Это было шесть лет назад, и мать была  еще  очень хороша, поэтому наших друзей, никогда не удивляло, что любовник моложе ее лет на пятнадцать.  Мать заметила,  что ее «мальчик» проявляет слишком живой интерес к старшим дочерям,  только что вернувшимся из пансиона и решила,  что свою связь с этим человеком  надо  прекратить.  Правда  тогда  же ей пришла в голову мысль воспользоваться тем опытом,  который дочери могли бы получить  от  тесного  общения с ее бывшим возлюбленным.  Зрелая женщина она трезво оценивала его опытность.

      Он пошел на сделку и принял ее условия. Впервые наши ночи с ним мать была рядом. Только  тогда,  когда она стала уверена в нас,  мать перестала приходить в спальню.  Учитель был сведущ  и прихотлив,  к тому же явно стремился получить свое сполна. После него мужчины мало чем могли нас удивить.

      - Но значит, вы все время были втроем.

      - Ну и что?  Вначале, даже вчетвером, - продолжила беседу Лиз.  - Мать вначале многое показала с ним сама. Секс, если за ним нет любви,  не чем не отличается  от любого  другого  вида спорта.  Так,  что  же плохого, если двух учениц тренирует один преподаватель?  К тому же две здоровые молодые девушки  вполне смогли  бы  постоять за себя в случае чего.  Ведь в доме кроме матери в эти дни никого не было.  Она отослала прислугу и сама вела хозяйство.

      Тесса отвлеклась на мгновенье. Вспомнилась острота ощущений, восторг, переполнявший их в те дни.  Начинавшаяся взрослая жизнь, дарила их одним из новых наслаждений. А главное, властью над мужчинами. Естественной была мысль, которую она высказала, продолжая беседу:

      - Мы начали позднее тебя года на четыре, но за то никогда не испытывали разочарований от своего выбора.

      Тесс почувствовала, что ее самоуверенность, почему то уколола Речел и та тут же возразила:

      - А, Рон? А, канадец?

      Лиз, чуть заметно усмехнулась:    

      - Не  путай.  Здесь выбирали не мы.  Это не чувство – это дело. Хотя в отношении меня... Еще неделю назад я бы полностью согласилась с Тесс, но Инго... Я то, в выборе все же ошиблась.

      В воздухе  повисла  неловкая  тишина и Тесса вдруг подумала, что это Дик пробудил в ней любовную тоску и  решила перевести разговор к исходной теме:

      - Речь,  то,  что мы сошлись с тобой сегодня,  не случайно. Нас связал Дик.  Иначе этого не произошло бы никогда.  Даже в школе, где бы этому никто не придал бы значения, для каждой из нас существовала только сестра. Мы должны быть вместе.

      Речел приподнялась и села. Низкое закатное солнце вызолотило, просветило насквозь, ее растрепанные  ветерком,  волосы. Тесса сжала протянутую руку и, не оборачиваясь к сестре, протянула ей свою.