Григорий Линьков - Война в тылу врага

• Название: Война в тылу врага
• Автор: Григорий Линьков
• Издательство: Мордовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1961

В своей книге воспоминаний Герой Советского Союза Г. Линьков рассказывает о действиях партизанских отрядов в Великой Отечественной войне. Он повествует о тех реальных трудностях, которые испытывали жители на первых порах на оккупированной врагом территории, и о тех больших боевых успехах, которые были достигнуты партизанами в труднейших условиях. Г. М. Линьков на примере своей боевой работы показывает, как постепенно, от мелких вылазок до крупнейших диверсий, все более уверенно и эффективно, все с большим успехом выполнялась задача, — создать на оккупированной территории невыносимые условия для врага, как рос и ширился всенародный подвиг в тылу противника.

---

Я с группой бойцов собирался выезжать из «Красного Борка» в Чашниковский район. Не зная об аресте Румянцева, я все же собрал командиров и приказал Брынскому поднять всех людей, забрать все имущество и уходить на запасную базу, в глухих зарослях острова, в двух километрах от «Красного Борка».

— Да что вы, товарищ командир, — взмолился Брынский, — куда же мы пойдем в такой мороз под открытое небо?

— Ведь и землянки-то там раньше, чем через неделю, готовы не будут, — поддержал его капитан Черкасов.

— Право же, реальной опасности нет, не стоит так нервничать, — говорил Брынский.

Бойцы молчали, но я чувствовал их сдержанное недовольство моим приказом.

— Разговоры отставить! Повторить приказание! — прикрикнул я.

— Есть разговоры отставить! — и Брынский угрюмо повторил приказание. Теперь за выполнение приказа я был совершенно спокоен. Возвращаться в «Красный Борок» и даже появляться возле него было мною категорически запрещено.

Мы уехали в Чашниковский район, а отряд со всем имуществом двинулся в ночь на новую базу — в промерзший лес. Поднявшаяся вьюга засыпала наши следы. Мы ехали, с трудом пробиваясь сквозь глубокий снег, и я думал о людях, которых выслал в темень и непогоду под открытое небо. Мне было жалко их, но я отдал правильный приказ, поэтому не раскаивался.

На третью ночь после отъезда мы возвращались на свою базу. Снега за эти дни навалило так много, что кони увязали по колено и совсем выбились из сил. Мы выехали на дорогу, которая вела к базе «Красный Борок», и увидели свежие следы верхового.

«Кому здесь ездить верхом? Не иначе, как проклятый Булай рыщет в одиночку», — с досадой подумал я. Но на сей раз я крепко ошибся. Подъехав к раздорожью на Стайск, я увидел, что дорога к базе укатана полозьями многих саней. Сначала я решил, что это наши бойцы выехали на подрыв моста на шоссе Лепель — Бегомль, как им было приказано сделать по окончании постройки новой базы. Я было уже и порадовался в душе аккуратному выполнению моих заданий, но тут передо мной открылось неожиданное зрелище: снежные окопы, тщательно отрытые, тянулись в направлении базы «Красный Борок». Значит, здесь побывали каратели?! Я приказал запутывать следы. Ездовой хлестнул по коням, и они, выбиваясь из сил, потащились по целине. Пришлось добрый десяток километров проплутать по сугробам, прежде чем выехать на дорогу к новой базе, — гитлеровцы могли вернуться.

На базе бойцы встретили меня овацией. Спасение от карателей, которые пожаловали в «Красный Борок» через несколько часов после выхода оттуда отряда, казалось не только им, но и мне чудом. Вначале мы не знали, кто выдал местонахождение нашей базы, и заподозрили стайских крестьян, но скоро выяснили все подробности.

Добившись от Румянцева под пыткой сведений о местонахождении базы, каратели прибыли на болото. Окопы они отрыли с немецкой аккуратностью и предприняли окружение землянок по всем правилам военной тактики. В военных действиях приняло участие сто человек. Когда полное окружение базы было завершено и против каждого окна был установлен пулемет, гитлеровцы открыли ураганный огонь. Но из землянок никто не показывался. В них царила тишина, и только эхо в окружающих дремучих лесах повторяло выстрелы. Решив, что это какая-нибудь новая хитрость партизан, каратели немного переждали и снова обрушили шквал огня на партизанскую «крепость» и затем, набравшись храбрости, кинулись к землянкам. Но хотя печки были еще теплые, ни одного человека там не оказалось. Имущество также было все вывезено, так что нечего было даже сфотографировать. В бессильной злобе фашистские вояки подожгли пустые землянки. Когда пламя, увенчанное султанами дыма, встало высоко над лесом, они схватили связанного Румянцева, раскачали и бросили в огонь, а сами поехали в Лепель докладывать о своих «успехах».

11. Подвиг Ермаковича

Убедившись в том, что военными мероприятиями нельзя подавить партизанское движение, гестапо начало менять тактику. Фашисты стали понимать, что партизаны крепки поддержкой, оказываемой им населением, и решили выловить по деревням всех связанных с нами людей. Для осуществления поставленной задачи руководители гестапо, однако, не потрудились придумать чего-либо нового, а использовали грубые, давно известные методы шантажа и провокации, рассчитывая на то, что простой белорусский крестьянин пойдет на любую фашистскую приманку. Но враг и в этом жестоко просчитался.

Однажды переодетые агенты гестапо прибыли в деревню Ковалевичи, явились к председателю колхоза товарищу Мухе и, выдавая себя за партизан, потребовали отпустить им хлеба из оставшихся запасов, приготовленных для отправки оккупантам. Осторожный Муха сразу почувствовал, с кем имеет дело, и наотрез отказался выдать хлеб. Тогда гестаповцы потребовали объяснения: на каком основании председатель колхоза отпустил тридцать пудов жита партизанам моего отряда? Муха и тут не растерялся. Он заявил, что партизаны взяли у него хлеб силой, без его разрешения.

Гестаповцы бросили свою роль недоигранной. Предъявив документы полицейских из Красных Лук, они арестовали Муху и увезли в гестапо.

На допросе комендант гестапо прежде всего спросил: почему председатель колхоза не заявил властям, когда партизаны отобрали у него хлеб? Муха начал утверждать, что он такое заявление сделал на второй же день бургомистру Василенко. Гестаповцы навели справку у бургомистра в Таронковичах. Но Василенко по самому характеру запроса понял, в чем дело, и подтвердил, что такое заявление со стороны председателя колхоза Мухи имело место.

Муху отпустили, и он в тот же день известил наших людей о провокационной тактике гестапо.

Почти одновременно с этим в село Заборье прибыла другая группа переодетых гестаповцев во главе с помощником начальника краснолукской полиции Журавкиным. Журавкин был из местных жителей. Зайцев и Ермакович знали его в лицо. Молва о его зверствах шла далеко за пределами района. Группа начала работать, соблюдая все меры предосторожности. Втайне составлялись черные списки лиц, сочувствующих партизанам. Фамилия Зайцева была поставлена первой. Пробыв в Заборье около недели и не встретив ни одного партизана, Журавкин отослал часть своих людей в Краснолуки с докладом и просьбой выслать в Заборье карательный отряд для расправы с пособниками партизан.

Чуткий и осторожный Ермакович, заслышав о появлении гестаповцев, решил разведать, что происходит в Заборье. Его деревня была рядом. Он взял с собой военинженера Ковалева, бежавшего незадолго перед тем из фашистского плена и проживавшего в Московской Горе под видом местного колхозника. С моего разрешения Ермакович привлекал Ковалева к выполнению некоторых заданий. В этот раз военинженеру были вручены сломанные часы, бутылка самогону и поручено потолковать «по душам» с заборьинским часовым мастером.

Ермакович завез Ковалева к часовщику, а сам поехал на другой конец улицы к Зайцеву, чтобы поговорить с ним о положении в районе. Неподалеку от зайцевского дома он привязал лошадь у изгороди чьей-то усадьбы и только повернул за угол двора, как лицом к лицу столкнулся с Журавкиным, выходившим из ворот вместе с каким-то человеком в штатской одежде. Ермакович еще в мирное время был знаком с Журавкиным. Поздоровавшись, он начал обычный разговор о погоде да о хозяйстве. Агент, сопровождавший Журавкина, не знал Ермаковича и стал наводить разговор на партизан. Выдавая себя за бежавшего ив плена красноармейца, он спросил, не знает ли гражданин, случаем, как с ними связаться. Ермакович прикинулся обиженным и стал упрекать Журавкина.

— Неужели вы мне не доверяете? — спросил он в упор знакомого гестаповца. Журавкин смутился и представил Ермаковича своему спутнику как хорошего знакомого, от которого можно не таиться. Узнав, что у Ермаковича стоит лошадь за углом, Журавкин попросил подвезти его на другой конец села.

Поехали. Дорогой Журавкин похвалился, что дня через два Заборе будет очищено от всех пособников партизан, и сказал при этом, что список на сорок человек таких людей им уже составлен. Ермакович смеялся, притворно восхищаясь ловкостью Журавкин, а тот, подогретый удачей, развеселился и спросил, нет ли чего выпить. Этого только и надо было Ермаковичу. Оставив Журавкина с его спутником в хате у верного — человека, он побежал к часовщику, взял у Ковалева еще не начатую бутылку самогона, а самому инженеру предложил не медля вернуться в свою деревню!

Журавкин окончательно развеселился, увидев в руках Ермаковича самогон. Бутылку распили мгновенно, и он, только разлакомившись, запросил еще. Ермакович всячески отнекивался, а между прочим намекнул, что самогона можно бы достать, да ехать за ним нужно полтора километра. Журавкин посоветовался со своим спутником и решил — куда ни шло! — ехать к «старому другу» погулять. У Ермаковича же всегда хранился самогон на всякий случай.