Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Альтернативная история

---

От пленных татар и крымских купцов мы знали, что с прошлой осени примерно две трети турецких войск покинули полуостров, перед этим вконец его оголодив и чуть не подвигнув к бунту вернейших вассалов султана. Оставшиеся сторожили Перекоп либо стояли гарнизонами в городах. Пока Иван Иванович с главными силами неторопливо маршировал вдоль днепровского берега, я начал осуществлять одну из обсуждавшихся в Петербурге диверсий.

Четыре полка: Баташева, Юрьева, Тульский и сводный (из чужих егерских рот) в сопровождении большого отряда калмыков двинулись из Каменного Затона строго на юг и на пятый день вышли к морю. Здесь дан был отдых от марша, но не от работы. Сгрузили тонкие длинные доски с повозок, застучали топоры и конопатки, задымилась на кострах горячая смола. Несколько сотен плоскодонок было готово через день. В мелководных заливах они дают немыслимую свободу маневра. Совсем немореходные, зато легкие: пятиместная лодка - десять пудов, по два пуда на человека. На удобной плечевой лямке солдат такой вес хоть за десять верст унесет, а на телеге - вообще куда угодно перевозить можно. Особенно в разобранном виде. Пока одни плотничали, другие строили нехитрое предмостное укрепление на берегу узкого пролива, отделяющего матерый берег от длинной песчаной косы. Часть лодок, выстроенных в ряд, накрыли дощатым настилом, и калмыцкая кавалерия начала переходить через мост. Взглядам, нетерпеливо бросаемым мною на дремлющее в безветрии море, позавидовал бы самый пылкий влюбленный.

План похода был с двойным дном. Имеющиеся средства ограничивали наши возможности набегом на северо-восточный берег Крыма, где пасутся ханские табуны. Калмыки, отогнав коней, укрылись бы под защиту егерей и постарались завлечь погоню в засаду, вот и всё. Но если бы азовские моряки сумели ускользнуть от вражеских фрегатов и привести две дюжины стругов с провиантом и артиллерией к месту переправы - открывались новые горизонты, с прицелом на Кафу.

Наконец показалась долгожданная флотилия. Не разрешив ни часу отдыха донским казакам и солдатам азовского гарнизона, сидевшим на веслах, я погрузил назначенный к десанту батальон и приказал грести в три перемены, днем и ночью, под суровым наказанием за потерянное время. Впереди больше ста верст и всего лишь сутки, чтобы опередить турок у полуразрушенной убогой крепости, закрывающей выход из дефиле.

Всем остальным тоже не стоило медлить. Когда всадники арьергарда покинули широкое поле перед редутом, вдали показались мелкие ногайские отряды. Игра пошла в открытую. Не пройдет и дня, как сидящий на Перекопе хан будет уведомлен обо всех наших действиях.

Узкая, местами в полверсты, полоса стелется под ноги. По обе стороны море, впереди - песок, покрытый сухою травой. Сутки, вторые... Продолжается марш. Ночью и утром идем, в разгар дня отдыхаем. По календарю еще весна, конец мая - а жара стоит страшная. Лица солдат цветом как пушечная бронза. Мундиры свернуты и приторочены к ранцам, кожаная солдатская сбруя надета прямо на пропотевшие рубахи. Шляпы обвисли, париков давно ни у кого нет - разве у штаб-офицеров. Какие парики, если на хлеб казна денег недодает?

Бригада растянулась безбожно, верст на десять. Тульский полк, самый экзерцированный и сытый, все время уходит вперед, другие за ним не поспевают. Сводный батальон на плоскодонках сопровождает колонну по мелководному заливу. Калмыки везде, их обязанность - разведка и охранение. Только что прискакали с рапортом: Арабат азовцами и батальоном егерей занят. Гарнизон вражеский убежал, там было не более полусотни.

На исходе второй ночи в авангарде послышались частые залпы. Туляки атакованы! И похоже, немалыми силами: стрельба не прекращается. Так получилось, что я был в этот момент в другом месте. Вообще, по моему мнению, принятое в армии соединение должностей генерала (или бригадира), полковника и капитана, позволяя получать по три жалованья, не всегда уместно в бою и лживо по сути. Фактически ротой, где 'капитанствует' генерал, управляет кто-то из лейтенантов. То же самое - в полку, за меня командовал обычно Ефим Мордвинов. Действовал бы я на его месте иначе? Возможно... Но что случилось, не переделаешь.

Узкоглазая наша стража поздно разглядела с западной, крымской, стороны пересекающую залив темную массу. Никто не знал, что неподалеку от устья Салгира кавалерия способна перейти Гнилое море вброд. Тревогу подняли, когда всадники полезли из воды. Любой другой полк был бы обречен, но егеря успели стать в каре и в предутренних сумерках отбить первый натиск. Дальше стало легче целиться, при свете восходящего солнца. Крымцы кружились вокруг, как ярмарочная карусель. Неприятной новостью оказалось наличие у них винтовок: только ханские сеймены имеют огнестрельное оружие, у простых кочевников вместо него - лук и стрелы. И сабли с пиками для ближнего боя, разумеется.

Шире шаг! Идущие позади полки прибавили ходу - все равно, по моей оплошности, для сикурса требовались часы. Лодочники замелькали шестами, опережая пеших. Перед нашим фрунтом тоже появились татары; я предпочел каре линии, из-за опасности обхода по мелководью. Несколько наскоков заставили вести огонь и замедлили марш. Сохранявшееся прежде легкое пренебрежение к этому народу быстро таяло: конница атаковала сплоченно и мужественно, под плотным обстрелом доходя до багинетов. На своей земле - не то, что в набеге!

Мы продвигались вперед... Не люблю этот бой, в нем не было ни замысла, ни искусства. Вспоминая, каждый раз думаю, насколько моя репутация военачальника преувеличена. Нет, от почестей не отказываюсь: по справедливости они принадлежат мне же - но как оружейнику. За свою карьеру я сделал множество тактических ошибок, жертвовал здравым смыслом в угоду красоте построений и неоднократно заслуживал быть битым - однако свинцовый ливень сносил всякого, кто имел безумие стать перед фрунтом моих солдат.

Крымцы оказались зажаты на узкой, насквозь простреливаемой косе между сходящимися полками. Цепочка лодок отрезала путь через залив, откуда пришли. Больше деваться некуда: некоторые проскочили вдоль берегов, под беспощадным огнем с боковых фасов каре, и сразу же попали под калмыцкие сабли.

Было ли это исполнение приказа или слепой порыв обезумевшей толпы? Не знаю. Никогда более не видел атаку на лодки вброд, по грудь в воде, или вплавь. Стрельба в упор, багинеты колют вниз, как остроги, сабли рубят дощатые борта... Несколько плоскодонок опрокинули, только из-за этого части неприятелей удалось бежать. Не знаю, многим ли. Не считал. Не до того было. Тысяч пятнадцать легли под пулями или добиты калмыками, обиравшими врагов. Еще некоторые вымолили пощаду и попали в плен.

У нас тоже были потери, но соотношение вышло не хуже, чем у принца Евгения при Зенте. Ханство получило в сей баталии страшный удар.

Количественно крымцам случалось терять и больше воинов в одном бою: за шесть лет до этого черкесы, озлобленные жадностью татарских работорговцев, взбунтовались и вырезали кинжалами целую армию. Но там были большей частью кубанские ногаи, о которых на полуострове никто плакать не станет. Здесь же - ханская гвардия почти в полном составе. И коренная крымская знать. Лучший, отборный корпус. Командующий им калга Мехмед Гирей, недавно сменивший Саадета, обвиненного в неудаче зимнего похода, тоже погиб: его труп опознали пленные.

Таких неудач не прощают ни подданные, ни хозяева. В политическом отношении Крым имеет нечто общее с Речью Посполитой, только поляки зависят от нескольких стран и тайно, а татары - от одной Турции и открыто. Девлет Гирей еще сколько-то времени считался номинально властителем, но приказы его не исполнялись. Каждый был сам за себя. Беи со своими людьми покидали стоящее у Перекопа войско - кто под покровом ночи, кто средь бела дня. Некоторые прямо в лицо бросали хану, что незачем стеречь ворота, когда в доме - пожар. Увезти в горы семьи, угнать скот стало главной заботой, раз уж не сумели сдержать русских на пороге своей земли. Грозная многочисленностью сила растекалась, уходила как вода в песок, как кровь из жил раненого. Скоро в степи не осталось ни одного отряда, способного бросить вызов нашим калмыкам, не говоря уже о пехотной бригаде.

Пока сие разложение государственного тела набирало ход, я с боем занял Кафу, вытеснив трехтысячный турецкий гарнизон в направлении Сурожа. Крупнейший и самый богатый из крымских городов лежал у моих ног. Старая генуэзская крепость мало помогла туркам: в современной фортификации преграду атакующим создает грамотно распределенный огонь, а не просто каменные стены. Для канониров неприятельских припасен был сюрприз: команды особо метких стрелков и винтовки с прицелами, годными для стрельбы до тысячи шагов. С дистанции же, на которую удалось подобраться, они вообще могли выбирать, в который глаз поражать врагов, в правый или в левый. Солдаты беспрепятственно дошли до стены и разворочали кладку ломами - разумеется, не на всю толщину, а настолько, чтобы заложить заряд. Как часто бывает, храбрецы пожертвовали собой ради трусов: отряд янычар почти целиком погиб у бреши, пока остальные защитники бежали без памяти.