Леон Дегрелль - Штурмовая бригада СС. Тройной разгром

• Название: Штурмовая бригада СС. Тройной разгром
• Автор: Леон Дегрелль
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0393-4

НОВЫЕ «откровения» от автора самых скандальных фронтовых мемуаров «Эсэсовский легион Гитлера». Циничная «исповедь» военного преступника, о котором сам фюрер сказал: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он походил на Вас!» и который был приговорен к повешению в родной Бельгии. Продолжение боевого пути добровольческой штурмовой бригады «Валлония», после очередного разгрома переформированной в 28-ю дивизию СС (28. SS-Freiwilligen-Panzergrenadier-Division «Wallonien»). Хотя «переформирована» — это слишком слабо сказано: соединение пришлось возрождать фактически с нуля.

Вообще, в 1944-м подчиненные Дегрелля умудрились поставить своеобразный «антирекорд» Вермахта и Ваффен-СС — всего за год «Валлония» была уничтожена трижды: сначала в Корсунь-Шевченковском «котле», откуда вырвались ее жалкие ошметки, затем в Эстонии, где Красная Армия стерла эсэсовцев в порошок всего за неделю боев, и, наконец, в Померании, где дивизию добили окончательно, после чего Дегрелль сбежал в Испанию, чтобы на досуге строчить мемуары о «зверствах большевистских орд» и «беззаветной доблести» эсэсовского интернационала. Но при ближайшем знакомстве с его судьбой на ум приходят не эти пафосные бредни, а незабвенная цитата из «Джентльменов удачи»: «Украл, выпил, в тюрьму…» Так и с дегреллевской «Валлонией»: разгром — переформирование — на фронт — разгром — переформирование — на фронт — разгром… Романтика!..

---

Но в любом случае это была форменная глупость. Хотя, чтобы сражаться, нужен был каждый человек, три четверти окруженных войск в котле были выведены из боя, чтобы спасти свое имущество. Мишенями становились все.

Уже на дороге из Городища в Корсунь — наш последний шанс на прорыв из котла — мы врезались в огромную стоящую колонну. Тысячи грузовиков растянулись на 20 километров, следуя по три в ряд, и скользили по грязной дороге, попадая в ямы и превращая дорогу в полное месиво. Наиболее мощные артиллерийские тягачи напрасно пытались расчистить проход. Эта чудовищная масса машин была прекрасной мишенью для вражеских самолетов. Советские самолеты, подобно стае ядовитых ос, кружили над котлом и каждые 10 минут пикировали вниз на застрявшие автоколонны.

Повсюду горели грузовики.

Грязь, проклятая тысячу раз, стала настолько скользкой и липкой, что двигаться стало просто невозможно.

Нам следовало решиться на отчаянные меры. Рискнуть двинуться по более прочной почве прямо через поля означало завязнуть через 100 или 200 метров. Дорога? О ней не следовало и думать. Тысячи грузовиков встали здесь навсегда и загорятся, как только противник за них возьмется. Единственное, что оставалось, — железнодорожная линия из Городища на Корсунь. Именно по ней мы решили отправить бесконечные автоколонны.

Мы могли следить за тем, как движутся колонны в 10 километрах от нас, следя за пикирующими советскими истребителями. Огромные вспышки отмечали этот импровизированный маршрут. Нам приходилось сталкивать с насыпи разбитые грузовики и пылающие машины.

Чтобы защитить это беспрецедентное передвижение более чем 10 000 машин по узенькому полотну железной дороги, нашим войскам пришлось удерживать русских еще несколько дней.

* * *

Находясь высоко в небе, сталинские пилоты могли не спеша парировать все наши попытки вывести окруженные войска. Сама обстановка подсказывала им, где следует собраться: сотни горящих грузовиков словно факелы освещали дорогу на Корсунь.

На юге советские войска наносили отступающим войскам сильные и стремительные удары. С северо- востока после отхода последних танков дивизии «Викинг» была открыта брешь, в которую хлынули советские танки. На севере немецкие дивизии тоже отступали все быстрее и быстрее.

Что касается нас, нам пришлось сражаться в Белозерье, чтобы преградить путь русским войскам, наступающим от Днепра и Мошнов. Из Белозерья мы ушли в последнюю минуту, чтобы перебраться на линию обороны, которую мы в начале января построили в 15 километрах южнее.

Эта линия проходила с юго-запада на северо-запад от деревни Староселье до деревни Деренковец.

В ходе третьей операции мы должны были перегруппироваться на северном конце этой линии в самом Деренковце. Вместе с другими частями вермахта и СС мы должны были служить последним заслоном.

Под нашим прикрытием от пятидесяти до шестидесяти тысяч человек должны были собраться вокруг Корсуни для последнего удара на запад.

* * *

Первой остановкой для нас стало Белозерье. План отступления требовал от нас обороняться восточнее деревни то время, которое потребуется, чтобы артиллерия и техника успели выйти на линию Староселье — Деренковец без проблем.

Отход нашей артиллерии и тяжелой техники готовился из деревни Байбузы на Староселье, и его планировалось провести под покровом темноты.

Мы сумели направить разведывательную группу к Мошнам. Южнее этого населенного пункта у нас еще имелись несколько пулеметов, укрытых в еловой роще. Каждый советский патруль, который выдвигался в этом направлении, натыкался на плотный огонь.

Ночь прошла. Артиллеристы буквально падали от усталости, стараясь вытащить свои пушки из трясины. На рассвете только пехота и минометы еще находились на позициях. Последние машины покинули Байбузы вскоре после рассвета.

Наш отряд сбился с дороги, и водители вернулись обратно в деревню.

Там царила мертвая тишина. На улицах ничком лежали мертвые крестьяне, на правом рукаве у них все еще виднелись белые повязки с надписью черными буквами «Deutsche Wehrmacht». Наши солдаты ушли из деревни всего 10 минут назад, но партизаны уже успели перебить всех украинцев, которые служили во вспомогательных формированиях немецкой армии.

Деревня затихла. Нигде не было видно ни одного любопытного. Но тела, лежавшие в грязи, были красноречивы.

* * *

3-я пехотная рота, все еще удерживавшая проход у Ольшанки к востоку от Байбузы, должна была отойти на следующую ночь, пробравшись вдоль реки к деревне Староселье.

Что касается 2-й роты, то после своего вояжа в Лозовок она начала отступать по широкой дуге, направившись сначала на северо-запад. Предполагалось задержать противника у Деренковца до того, как наш правый фланг завершит свой сложный маневр.

Я получил приказ установить связь с этим оторвавшимся подразделением. 10 километров непроходимой грязи отделяли роту от Белозерья. Я имел в своем распоряжении только старый «Фольксваген», который с огромным трудом полз по песку и грязи. Меня сопровождал только один солдат. Мы нашли наших товарищей на опушке темного елового леса, крошечный островок сопротивления, затерявшийся в бескрайней стране. Мы проехали через еще одну безжизненную деревню. Советский патруль как раз выходил из нее, когда мы туда прибыли. В припадке благородства солдаты оставили крестьянам коробку спичек с изображением серпа и молота на этикетке.

Люди скрывались за своими избами. Весь район кишел вражескими авангардами.

Мы опасались, что попадем в засаду. «Фольксваген» продолжал кашлять, пускать клубы дыма и упираться, явно разочарованный происходящим.

Белозерье в сумерках было уже неразличимо.

Как ни странно, крестьяне приняли мою маленькую тачку за первый советский автомобиль. За изгородями появились несколько голов. Воцарилась невероятная тишина.

Мы ковыляли от колдобины к колдобине по залитым водой улицам, чтобы присоединиться к последнему взводу, ожидавшему эвакуации. Орудия, грузовики, техника — все исчезло.

Наш арьергард простоял в Белозерье до темноты, создавая впечатление, что мы намерены сражаться до конца. Деревня была большой, и нас легко могли обойти с любой стороны. У нас оставалось не более 40 солдат.

Телефонисты убрались. Поднялся туман, затянувший все вокруг.

Наконец люди покинули свои грязные норы и взобрались на борт последних двух грузовиков. Ни единого крика. Ни единого выстрела. Ни единого силуэта. Лишь несколько крестьян высунулись из дверей, чтобы посмотреть, как мы уезжаем.

* * *

Позиции, которые мы занимали, протянулись на расстояние около 30 километров от Староселья до Деренковца.

Одна часть нашей бригады находилась прямо в Деренковце. Ночью появились несколько групп партизан, которые, умело переползая от укрытия к укрытию, окончательно отрезали нам путь на запад. Нашим солдатам пришлось вести с ними перестрелку в лесу на предельно малой дистанции. В суматохе мы потеряли два орудия.

Южная дорога на Староселье была еще более опасной. Если бы наше подразделение, прикрывавшее левый фланг вдоль Ольшанки, хотя бы на мгновение показало свою слабость, наш путь отхода был бы немедленно перерезан.

Едва мы прошли два километра, как натолкнулись на автомобили, увязшие в грязи. Колонны, которые мы прикрывали и которые начали отход несколько часов назад, безнадежно застряли. Грузовики намертво встали на дороге. Сотни людей вылезали из них и тут же тонули в жидкой грязи, доходившей до середины бедра. Тракторы надрывались, пытаясь вытащить тяжелую технику. Красные могли обрушиться на них в любой момент.

После нескольких часов титанического труда техника была приведена в рабочее состояние, и мы добрались до леса, который рос на обширном болоте на подступах к Староселью.

Это произошло в 01.00.

Дорога закончилась в гигантской луже. Грузовики могли пересечь ее только на максимальной скорости.

Над левым берегом реки Ольшанки в Староселье господствовал высокий хребет, поднимавшийся вертикально от канала на Деренковец. Все избы на холме горели. Сотни женщин волочили за собой детей и тащили на руках свиней. Их черные силуэты были ясно видны на ярком фоне пожарища. Они кричали пронзительными голосами, плакали, умоляли, топали ногами, словно сошли с ума.

Пламя пожара моталось на ветру, словно красно-желтая грива. В его свете стал виден склон, блестевший словно мрамор, по которому не могла подняться ни одна машина. Лишь с огромным трудом артиллерийские тягачи сумели вытащить грузовики наверх по слою скользкой грязи.

Всю ночь пронзительные вопли женщин вторили вою животных и отборной ругани водителей в багровом зареве пожаров.

Когда рассвело, машины все еще тащили на буксире.