Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

Эти маленькие успехи не обманывали князя, не кружили ему голову, он знал: Орден силен, очень силен, и главные испытания — впереди. Но Александр Невский был твердо убежден в том, что эти сегодняшние победы поднимают дух его войска, веру в грядущий разгром Ордена.

Посланный великим князем Миша Звонец с большим трудом отыскал Александра Ярославича на одной из глухих дорог за Псковским озером. Мишу поймали дозорные, приняли его за переветчика, и, позарясь на дорогую шубу и коня, решили поначалу убить. Лишь грамота Ярослава спасла Мишу от смерти. Заупрямься он, заспесивься перед мизинными людишками, и сгинул бы безвестно.

Князь сидел в шатре с воеводами, когда привели к нему Мишу Звонца. Александр и обрадовался, увидев его, и насторожился — знал, что отец посылает Звонца с самыми важными вестями.

— Что случилось, Миша?

— Читай, Александр Ярославич, — сказал Миша, подавая грамоту. — Не смею наперед великого князя говорить.

Князь торопливо развернул грамоту, начал читать сообщение отца: «Сим спешу уведомить тебя, Александр, что злонамеренный хан Батый со всем его войском поганым прошел ныне из Угор по Руси, прошел вельми поспешно и убежал за Волгу. Как стало ведомо мне, побежал он едва ли не в Каракорум[88] — стольный град их. Сказывают, великий хан их помер, и я мню, Батый отправился его стол себе добывать. А буде свернут друг другу шеи, то нам бы корысть великую сотворили. Слава всевышнему и пресвятой богородице, что услышали молитвы наши и плач земли Русской — нечестивцев их же волей прогнали от нас…»

Князь поднял от грамоты сияющие глаза:

— Спасибо, Миша, за весть добрую. — Обернулся к Светозару: — Налей ему меду теплого чашу.

Сам стал читать дальше: «Войско тебе сбираю спешно. Тысяч пятнадцать пошлю с Андреем. Когда бог попустит сойтись с рыцарями, вспомни Амовжу, где ты заслоном завел их в мешок. Подумай, сын, крепко подумай, допрежь сломать копье о железное рыло свиньи ихой».

— Эхма! — сказал вслух князь. — Амовжу, чай, и они помнят, в другой раз в мешок не заманишь.

Он сообщил воеводам добрую весть об уходе Батыя с Русской земли.

— Светозар, вели играть сбор.

На морозе трубы плохо играли, но дружину собрали быстро. Князь вышел из шатра в сопровождении воевод и посла владимирского. Дождавшись, когда утихнет дружина, он заговорил:

— Дорогие воины мои, только что прибыл гонец от великого князя с вестью радостной. Хан Батый со всем его войском поганым ушел с Русской земли туда ж, откуда притек к нам.

— Любо-о-о! Славно-о-о! — закричали воины, искренне радуясь доброй вести. Многие обнимались меж собой, поднимали ввысь мечи, копья, потрясая ими. Когда схлынула первая волна восторга. Александр сказал:

— Теперь Русь ждет от нас, когда мы дадим вздохнуть ей от ливонцев.

— Веди нас, князь! Веди! — вскричали дружинники.

И тут в дальних рядах крикнул кто-то: «На Псков!»

Потом клич этот подхватили другие.

— На Псков! На Псков!

Князь покосился на Кербета, тот подмигнул в ответ: а что, мол, я говорил. Александр поднял руку, прося тишины, сказал:

— Воля ваша с моей согласна. Ведомо мне от верных людей, томятся псковичи под ливонцами. Не чают, когда вновь будут под рукой нашей. — Князь обернулся к слугам: — Коня мне!

Александру подвели его вороного, любимого. Князь сел в седло, окинул взором дружину.

— Коли бог к нам милостив, попробуем Псков изгоном взять. Не отставать!

Александр выехал вперед, рядом воин с прапором, следом дружина.

Проехав до озера, князь оглянулся, увидев далеко растянувшееся войско, сказал, ни к кому не обращаясь:

— Растянулись вожжой, а еще Псков копьем взять хотим.

— Так снег же глубокий, Ярославич, — сказал Светозар. — Хошь не хошь, а теснись дорогой.

— Вижу и сам. Не слепой. Да токмо не легче от этого.

Когда впереди замаячили луковицы псковских церквей, дружина прибавила ходу. Перед городом дорога стала пошире, и всадники сразу же перестроились по четверо-пятеро в ряд.

Ворота были открыты, но, когда в виду города явилась дружина, у ворот началась свалка. Рыцари, находившиеся там, бросились закрывать их, а псковичи, признавшие в приближающемся войске своих, стали отчаянно препятствовать ливонцам. Рыцари закололи двух псковичей, но не устрашили остальных, а, наоборот, обозлили. Поскольку псковичи не были вооружены, они бились с рыцарями чем попадя: кто размахивал багром, кто оглоблей от саней, кто пытался надеть на рыцаря корзину, чтобы свалить его и обезоружить.

Это позволило дружине на полном скаку влететь в Псков.

— Никого не выпускать! — крикнул Александр. — Перекрыть все ворота!

Дружина устремилась на Вечевую площадь, а от нее стала растекаться по улицам и переулкам, догоняя и разя разбегавшихся рыцарей. Внезапность налета не позволила рыцарям сосредоточиться в одном месте. Они отбивались там, где были застигнуты.

Если при взятии Копорья дружине самой пришлось добывать победу, то в Пскове на сторону Александра сразу же поднялись все мизинные люди. Они кинулись помогать дружинникам, ловить и обезоруживать рыцарей. Видя такое рвение народа, князь остановил коня у вечевой колокольни, соскочил с него и, сев на крыльце, крикнул:

— Приведите мне Твердилу!

— Твердилу-у-у! — завопили мстительно люди и гурьбой кинулись в сторону его терема.

Но предателя-посадника дома не оказалось. Люди разбежались по всему городу, крича на всех углах:

— Твердилу к князю! Твердилу на суд!

Весь город поднялся на ноги искать беглеца. Наконец нашли его в сарае корзинщика и приволокли к князю. Он не был связан, но не мог и рукой двинуть, так как все его тучное тело было плотно втиснуто в корзину, лишь голова торчала.

Увидев Твердилу в таком жалком состоянии, князь нахмурился, спросил сухо:

— Что, Твердила Иванкович, не любо быть лозой оплетенным?

— Прости, Александр Ярославич, — всхлипнул Твердила, — проникнись заботой моей, пойми меня.

— Заботой предателя проникаться не хочу, — сказал жестко князь. — Понимать переветчика не желаю. Скорее врага своего лютого пойму, чем предателя. Молись, Твердила, если бог примет твою молитву.

Так в корзине и повесили Твердилу на виселице, где совсем недавно вешали ливонцы сторонников князя.

Потом псковичи приволокли бояр, служивших немцам. Суд Александра был короток:

— Вздернуть!

Ни мольбы, ни слезы не могли смягчить его сердце. Предательство князь почитал самым тяжким и непростительным грехом.

На площадь дружинники пригнали связанных пленных рыцарей. Все они были без шапок. К князю подошел воевода Кербет, еще разгоряченный боем:

— Александр Ярославич, что с этими велишь сотворить?

— Этих обменяем, Кербет.

— Ну гляди, тебе видней, — вздохнул воевода с сожалением. — Что до меня, я б их… Сколь наших сгубили — посчитай.

Александр поднялся со ступеньки, похлопал воеводу по плечу:

— Воин ты добрый, Кербет, а мироустроитель плохой. Зло в бою хорошо, а в миру — помеха. Мужей наших не воротишь, царствие им небесное, а убийством безоружных чести себе не прибавишь. Скорее, наоборот, последнюю потеряешь.

Князь прошел к толпе пленных ливонцев. Остановился перед ними, медленно обвел суровым взглядом. Заговорил по-немецки:

— Сколько раз земле Русской вас учить надо? — Князь остановился, словно ожидая ответа, но рыцари молчали. — Неужто не знаете, что земля наша горит под чужими ногами, ибо закона и власти чужой не приемлет? Может, вам туда хочется? — Александр указал на виселицы. Рыцари молчали, и он повторил уже настойчивее: — Я спрашиваю, вам в петлю хочется? Отвечайте!

— Нет, — прошелестело в толпе рыцарей.

— То-то же, — вдруг улыбнулся князь. — А чтоб наука вам впрок пошла, придется, господа рыцари, попариться в порубах новгородских.

Князь обернулся, кивком головы подозвал к себе Сбыслава.

— Сними со всех брони, железа, — и пешком в Новгород. Слышь, пешком! Там вели запереть в поруб и давать на день по куску хлеба и по чуму воды. Не более.

В это время к князю протиснулись два псковича.

— Воля твоя, князь, но отдай нам того, рыжего. Эвон, черт долговязый, хоронится за чужую спину, чует кошка…

— А что он вам?

— Александр Ярославич, — заговорили, перебивая друг друга, псковичи. — Это злодей, каких свет не зрел. Он не токмо твоих сторонников казнил, а и малых детей не щадил, говоря при сем: дурную, мол, траву с корнем рвать надо. Отдай его нам, князь.

— Ну что ж, — нахмурился Александр. — Берите. Да все вины ему прочтите, дабы ведали пленные рыцари о справедливости и неотвратимости суда вашего.

Князь круто повернулся и пошел с площади, сопровождаемый Светозаром и Кербетом. Шли не оглядываясь. Сзади завизжал вдруг по-поросячьи рыжий ливонец, которого псковичи тащили к виселице.