Лев Жданов - Николай Романов — последний царь

• Название: Николай Романов — последний царь
• Автор: Лев Жданов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0020-9

Ценность этого романа в том, что он написан по горячим следам событий в мае 1917 года. Он несет на себе отпечаток общественно-политических настроений того времени, но и как следствие, отличается высокой эмоциональностью, тенденциозным подбором и некоторым односторонним истолкованием исторических фактов и явлений, носит выраженный разоблачительный характер. Вместе с тем роман отличает глубокая правдивость, так как написан он на строго документальной основе и является едва ли не первой монографией (а именно так расценивает автор свою работу) об императоре Николае.

---

И в той же книжке есть у меня такие строфы:

…Настанет день… Народный суд придёт!
В оковы всех гонителей свободы
Он закуёт и к петле приведёт
Иль заточит на месяцы и годы.
Прольётся кровь убийц и палачей.
На них никто с участием не глянет.
И голос дружеский ничей
Пощады им просить не станет.
Нет! Только Месть сухой суровый взгляд
Им кинет в час позорной казни
И в сердце, полное боязни,
Вольёт свой тонкий, жгучий яд…

Придут толпы детей и матерей…
Сбегутся все, кого осиротили
Те палачи рукой своей,
И с хохотом их повлекут к могиле!
А у могил, увидя на крестах
Позорный ряд имён непозабытых,
Народ с проклятьем на устах
Гнев изольёт на тех могильных плитах.
Заплачут дети… Стоны матерей
В один протяжный вопль сольются:
— Прочь из могил прах палачей скорей!
В покое пусть не остаются…
Для них места — не в храме, под крестом…
Нет места им во всём обширном мире!
Сожжём тела предателей… Потом
Пусть ветром прах развеет шире, шире!
И кинутся… Ногтями станут рыть…
Покроются горячей кровью руки.
Все будут рыть, чтоб горе позабыть,
Чтоб душу облегчить от муки!

Но вступится ликующий народ.
Над мёртвыми не даст свершиться мести…
Живых он только поведёт
Врагов — на суд и на позор — всех вместе!

Стоит сопоставить основную мысль обоих стихотворений, и станет ясно, как я смотрю на вопрос.

Если взволнованная душа моя провидела взрывы негодования и проявления «загробной мести» к врагам народа, вплоть до сожжения праха и развеянья пепла по ветру, как это сделано было с останками «старца»-распутника, то, с другой стороны, я знал и верил, что победивший народ русский, славянский, один из лучших и благороднейших народов мира, не пожелает унижать своей юной самодержавной власти, не унизится до того, чтобы раскапывать всю грязь романовского самодержавия, обращённого в игрушку всяких проходимцев по воле «полковника» Николая…

И потому я, не опасаясь упрёка в желании играть на низменных струнах толпы, коснусь в дальнейшем той роли, какую играл Распутин при Николае Последнем, укажу на то место, какое занял этот «чудодейный»  с т о й к и й  хлыст у трона и в алькове[93] жалкого царя.

Обойти этого невозможно, как бы строго ни ограничивать задачи историка, желающего вполне беспристрастно рисовать события такого мирового значения и важности, как Великая революция в России 1917 года.

Раздавались голоса: «Альков, семья, даже Романовых, — это запретная область для вторжения посторонней руки! Их верования и личные, сердечные, или даже — чувственные, переживания, половые странности и неестественные проявления не нужны никому. Не стоит толковать о грязи, способной только будить низменные стремления в грубой толпе…»

Так ли это?

Является вопрос: чем занимается вся мировая литература, не исключая Библии, насквозь чувственной и телесной?

От Соломона и Эврипида, через Шекспира, Данте до Пушкина, Байрона и других светочей мысли человеческой — чем наполняли они свои лучшие произведения?

Только не одним описанием «чистого, блаженного состояния» душ человеческих…

И даже св. Августин[94], Иероним[95] и другие мечтатели, рисующие светлые картины «райского, безгрешного бытия», не могли обойтись без упоминания о тёмных, грешных сторонах духовной и телесной жизни. И в этих своих невольных описаниях проявляли более яркую выразительность, силу и мощь, чем в отвлечённых небесных жизнеописаниях.

Жизнь человечества идёт от тьмы к свету. Это старая истина. И только пронизав тьму светом сознания, можно ускорить и облегчить долгий путь человечества к совершенству, путь, по которому оно бредёт, изнемогая от усталости, орошая пыль кровью своих израненных ног…

И если важно знать тёмные стороны жизни каждого заурядного обывателя, то тем важнее знать: что творят в тиши ночной и в глубине своих дворцов владыки людей, от каждого переживания которых зависят десятки и сотни человеческих существований?..

Если во дни власти Николая Последнего только шепотком можно было говорить о странностях и гнусностях, какие творились им самим и окружающими царя проходимцами, то теперь вслух хочется сказать о том, как жил и под какими влияниями находился последний Романов. И прежде всего, конечно, просится на уста имя Григория Распутина.

Это имя заслоняет собою всё остальное… За ним почти тонет в тени одно явление, общее не только семье Романовых, но и всем царственным династиям: склонность к суеверию, к фетишизму духовному и половому.

Прежде всего коснусь суеверия, каким пропитана наша русская и всякая другая знать, особенно из числа коронованных особ. Если Англия наших дней не знает Макбета и ведьм, если республиканская Франция не зовёт Деву из Орлеана, чтобы спасти страну, то прорицаниям мадам де Тэб внимают и современные представители «неверующего» Парижа, и сливки лондонского общества…

В России всё это грубее и проще, как грубее и проще народная наша жизнь по сравнению с утончёнными приёмами Запада.

Дед Николая Последнего ездил по гадалкам, терпел давление Победоносцева, который своим именем как бы «нёс победу» царю России… Отец Николая, тоже не чуждый суеверия, не так расплывался в этой области, потому что тянулся к алкоголю… Благодаря такому пристрастию вызвал у своего наследника, Николая, ещё большие признаки вырождения, граничащего порою со слабоумием…

Много лет назад, когда на горизонте только появился другой «чудотворец», успевший вовремя сойти со сцены, отец Иоанн Кронштадтский, Николай сразу подчинился влиянию умного святоши, и ничего не делалось в семье Романовых без благословения со стороны отца Иоанна.

Отец Иоанн лучше других мог развеять недоверие, свойственное Николаю и проявлявшееся особенно сильно после 1905 года.

Ещё в первые годы царствования он выказывал недоверие даже самым близким окружающим его лицам… и только «свыше» ждал помощи и просветления…

Перед рождением долгожданного сына Николай вызывал из-за границы в Россию многих внушителей и духовидцев-спиритов вроде Филиппа, Папюса[96] и других…

Первой ласточкой в 1900 году явился на горизонте дворцовом иезуит, патер Филипп[97], своими спиритическими сеансами сразу завоевавший доверие, подчинивший себе душу слабовольного, хотя и вечно насторожённого Николая.

Тонкий сердцевед, иезуит, быстро разобравшись в личности российского самодержца, оценив духовное и умственное состояние придворной своры лизоблюдов, окружающих господина, стал действовать решительным натиском, стремясь выполнить поручение, данное ему Романовым.

На спиритических сеансах медиум-патер не только утешал царя-отца, что скоро ему будет дарован сын и наследник трона… Что настал конец той «серии дочерей», какими его дарила супруга, гессенская принцесса. Хитрый патер ловко сводил речь на вопросы веры. Указывал истинные пути для спасения души царя и царства… и все эти пути сходились в Риме!.. Туда звал на поклон иезуит «схизматика»— русского царя… Рисовал ему картины, где Николай, как Владимир Святой, являлся апостолом новой, истинной веры — римско-католической… И весь народ, ликуя, идёт за державным пастырем прямо в исповедальни к иезуитам-попам.

Немецкой своре приближённых Алисы Гессенской и Николая, протестантов по преимуществу, не понравилась такая игра… Иезуит показался опасным… И в один день дворцовый комендант фон Гессе[98] явился к царю с письмами в руках…

— Что у нас нового, генерал? Что это за письма? — живо осведомился царь, любивший проникать в тайны окружающих его людей при помощи «чёрного кабинета». — Дворцовые интрижки? Или — политическое что-нибудь?

— Вот, извольте сами взглянуть, ваше величество! — коротко ответил осторожный немец.

Николай стал читать и убедился, что он всё время был игрушкой в руках иезуита.

Филипп, осторожный вначале, потом перестал остерегаться и в своей переписке, которую вёл с Римом, прямо давал знать папе, что «работа» идёт успешно… Что ему, патеру, удалось обморочить всех… И с помощью Божией католичество возьмёт верх над другими толками в этой дикой, грубой Московии.

Конечно, Филипп после этих разоблачений быстро скрылся с горизонта. А немка-царица родила ещё одну дочку… Плохо действовал, видно, чудодей-патер!

Года через два место Филиппа занял другой проходимец, гипнотизёр и медиум мосье Папюс.

Творческую, чудесную силу этого нового чудодея испытала сперва на себе одна из великих княгинь и представила его бывшей царице, гарантируя, что этот человек поможет и у Алисы явится, наконец, сын…