Мередит Дьюран - Леди-обольстительница

• Название: Леди-обольстительница
• Автор: Мередит Дьюран
• Издательство: Астрель, ВКТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41703-0, 978-5-226-05146-3

Гвен Модсли умна, богата, добродетельна — словом, образец настоящей викторианской леди. Так почему же от нее бегут женихи? Может, ей чего-то не хватает?

Юная красавица решает пойти на рискованный шаг и обращается к многоопытному другу своего брата Александру Рамзи с просьбой сделать из нее легкомысленную кокетку!

Но она, святая наивность, даже не подозревает, что Алекс давно влюблен в нее — и намерен воспользоваться столь, интересным предложением, чтобы пробудить в ученице ответные чувства.

---

— Несмотря на вонь, все равно приятно дышать свежим воздухом.

Гвен тоже сделала глубокий вдох.

— А мне нравится этот запах, — сказала она, беря своего спутника под руку. — Где-то жгут мусор, наверное. Запах дыма навевает воспоминания о жизни в деревне.

— И это для вас приятные воспоминания?

— А вы не любите деревню?

— Не особенно.

— Но почему? Вы отдыхаете в деревне после странствий. Кроме того, я знаю, что вы выросли в Уэстон-Холле. Это замечательное поместье.

Алекс ответил не сразу.

— Все это так, — наконец заговорил он после небольшой паузы. — Однако в деревне у меня часто возникает такое чувство, как будто, я… — Он осекся, так и не произнеся слово «задыхаюсь», а потом продолжал: — Мне там скучно, Гвен. В городе бурлит жизнь, борются амбиции.

Жизнь в деревне казалась Алексу слишком упорядоченной, пресной, лишенной событий. Она напоминала жизнь в тюрьме — приходилось вставать в одно и то же время, предсказуемо проводить день и ужинать в кругу одних и тех же людей — тех, кто знал тебя с рождения и кто должен был проводить тебя в последний путь.

В детстве Алексу говорили, что он должен быть доволен такой судьбой.

— Деревня представляется мне ленивой кузиной города, — промолвил Алекс. — Вы не согласны со мной? Но подумайте, если бы виконт уехал не в Париж, а, скажем… в Суффолк, разве пережили бы вы сегодня ночью столь замечательное приключение?

— Нет, конечно. — Она на минуту задумалась. — Вы, наверное, правы. Мой дом находится в деревне, но я не собираюсь жить там постоянно.

— Ваш дом? Вы имеете в виду поместье Хитон-Дейл?

— Разумеется.

Для Алекса это признание было новостью. Он и не подозревал, что Гвен считает родным домом усадьбу с уродливым жилым строением в стиле английского палладианства. Он помнил, как над этим зданием пятнадцать лет назад потешались подруги его матери.

«Это нелепая попытка нувориша создать буржуазный Букингемский дворец, — говорила мать Алекса. — Может быть, мистер Модсли планирует учредить собственное королевство?»

— Вы подолгу живете там? — спросил Алекс.

Он знал, что похожий на дворец дом пустовал после смерти ее родителей. Ричард, разумеется, не ездил туда. Он, как никто другой, зло высмеивал претенциозный стиль здания.

— О, я обычно, останавливаюсь в поместье дня на два, не больше. Хотя надеялась раньше, что когда-нибудь поселюсь там навсегда. — Гвен поморщилась. — Я даже перепроектировала сады в поместье. Трент обожал лабиринты из зеленых насаждений в духе эпохи Тюдоров, а Томас предпочитал китайский стиль. Боже, я для этого хама разбила огромный луг на заднем дворе!

— Значит, вы собирались поселиться там после свадьбы, — пришел к заключению Алекс.

— Где же еще я могла жить после свадьбы? Моим женихам нечего было предложить мне. Странно, не правда ли? У обоих претендентов на мою руку имелось множество домов в собственности, но ни один из них не был приспособлен для жилья.

— Хм… Советую вам, Гвен, в следующий раз выбирать жениха с крышей над головой. Причем заранее убедиться в том, что эта крыша не протекает.

— Прекрасная идея, — насмешливо заметила она, слегка покачав головой. — Но к чему эти разговоры? Мы сейчас в Париже, в одном из прекраснейших городов мира! Париж на рассвете — что может быть чудеснее?

И она закружилась на мостовой, раскинув руки. Алекс не разделял ее энтузиазма. Он считал Париж одним из самых грязных городов мира. А рассвет давно уже не был для него чудом. Солнце всходило каждое утро, в этом явлении не было ничего удивительного.

Но тут лицо Гвен вдруг просияло, и Алекс, утратив всякую осторожность, поддался ее обаянию. Его сердце учащенно забилось. Хорошо, что Гвен в этот момент смотрела в сторону и не заметила, что творилось с ним.

Гвен замерла, любуясь спящей улицей и каменными фасадами — готическими и средневековыми — домов, в окнах которых еще не было света. Ветер поднимал над мостовой обрывки газет, некоторые из них цеплялись за траву и первые цветы, пробивавшиеся между плит. Желто-оранжевые соцветия тянулись яркой полоской вдоль тротуара, теряясь вдали, где возвышалась громада Нотр-Дам, устремленная ввысь.

Край неба на востоке уже окрасился в персиковые тона, предвещавшие наступление теплого погожего дня. По водам Сены пробегала золотистая рябь.

В воздухе рядом с ними кружился лиловый лепесток. Алекс ловко поймал его и бросил на голову Гвен.

Повернувшись, она взглянула вдаль, на башни и шпили собора.

— Но ведь это нельзя назвать испорченностью, правда? — вдруг спросила она.

— Что именно?

— Мое желание жить как хочется. Мое стремление к свободе, хотя я и женщина.

В ней ощущалась детская ранимость, в голосе звучали нотки страха. Алекс вгляделся в ее глаза и обнаружил в них искорку надежды.

Насмешкой можно было растоптать ее, и Алекс промолчал. Вообще-то он понимал стремление Гвен. Когда-то он испытал то же самое. Жажда свободы заставила Алекса покинуть Англию сразу после окончания университета. Он хорошо помнил первый рассвет над Атлантикой, соленые брызги океана, летевшие ему в лицо. Он тогда так сильно перегнулся через борт, что проходивший мимо матрос крикнул, чтобы он был осторожнее.

Как странно, что он давно не вспоминал об этом. Прежняя его восторженность поубавилась со временем. Раньше Алекс бороздил океаны, движимый чувством любопытства, испытывая судьбу. А теперь, глядя на карту, не находил ни одного незнакомого названия. Путешествия стали для него обычным делом и даже обязанностью.

Усталость сжимала сердце Алекса. Как он докатился до такого состояния? Неделя, проведенная в Париже, воспринималась им как досадная пауза между двумя столь же досадными деловыми поездками.

Он был похож на белку в колесе.

— Почему вы молчите? — спросила Гвен. — Вы так и не ответите мне?

Алекс глубоко вздохнул.

— Простите, я немного устал. Вообще-то ответ на вопрос, что считать испорченностью, зависит от того, кому вы его задаете.

Можно ли назвать испорченностью ее желание прикоснуться к нему, поцеловать его?

— Я задаю его вам.

— В таком случае вот вам урок. — Алекс взглянул на солнце, поднимавшееся над горизонтом. — Подобные вопросы нужно задавать себе.

Проснувшись, Гвен увидела потолок, залитый солнечным светом. Судя по всему, время уже перевалило за полдень. Из гостиной явственно доносился неприятный запах яичницы. У Гвен возникло ощущение, будто она уже начала протухать.

Гвен смутно помнила, что какое-то время назад ее пыталась разбудить Эльма. Она расталкивала подопечную, предлагая ей встать и позавтракать.

— У нас назначена встреча в «Лаферьер» в десять часов, дорогая. Почему ты до сих пор в постели?

Гвен вдруг резко села на кровати, восстановив события в их последовательности.

Она вернулась в отель под утро. Усталость и хмель помешали ей наврать Эльме с три короба, придумав что-нибудь себе в оправдание. Эльма, конечно же, сильно рассердилась. Впервые за все время знакомства она повысила голос на свою подопечную. Гвен не помнила во всех подробностях нотацию, которую та в сердцах прочитала ей. Эльма говорила что-то о безответственных негодяях, подстрекающих глупых девиц на рискованные поступки.

После этого она удалилась, громко хлопнув за собой дверью.

Гвен решила непременно извиниться перед Эльмой. Мысль о том, что она сердится, казалась Гвен невыносимой.

Тем не менее она ничуть не жалела о том, что произошло сегодня ночью. Ей казалось романтичным даже то, что она легла спать на рассвете! Уютно устроившись под одеялом, она лежала, борясь со сном и стараясь сохранить в душе звенящее, как струна, чувство свободы, от которого шла кругом голова и пробирала дрожь.

«Запомни эту ночь, — говорила она себе. — Запомни это ощущение легкости, безмятежности. Ты впервые в жизни испытала его».

В дверь постучали, и через секунду в комнату заглянула Мишель, горничная Гвен.

— Пришла почта, мисс.

Количество писем изумило Гвен. Как только дверь за горничной закрылась, она начала разбирать их. Одно было от Каролины, которая делилась слухами. Второе — от Белинды. Она придумала новые способы травли Томаса и спешила сообщить о них подруге. Леди Анна прислала записку, в которой соболезнования и слова утешения носили налет злорадства.

«Граф Уитсон на балу у Флинтонов вчера вечером оказывал мне особые знаки внимания, — писала она. — Все говорят, что, судя по всему, я выйду замуж еще до конца светского сезона. И, конечно же, я сожалею только об одном — о том, что ты не сможешь присутствовать на моей свадьбе».

Какой хитрый способ не приглашать подругу на свадьбу!

Четвертое письмо было написано незнакомым угловатым почерком. Вскрыв конверт, Гвен поняла, что оно от Алекса.