Елена Арсеньева - Несбывшаяся любовь императора

• Название: Несбывшаяся любовь императора
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-45274-3

Император Николай Первый, которого обвиняли в жестокосердии, считали тираном и солдафоном, был прежде всего любящим мужем и отцом. Его супруга Александра Федоровна считала себя счастливейшей из женщин – муж, называвший ее «маленькой птичкой», был к ней неизменно внимателен и сердечен, с готовностью исполнял любой ее каприз.

Да, в его жизни были и другие женщины, но любил он по-настоящему лишь одну, ту, с которой был обвенчан и которая стала матерью его детям.

Не потому ли, поняв, что не равнодушен к молодой талантливой актрисе Варваре Асенковой, он не позволил себе дать волю чувствам, сделав несчастной и ее, и – как знать? – возможно, и самого себя…

---

Михаил Павлович был семейным фаворитом. Несмотря на то что в свое время отец явно предпочитал его прочим детям лишь потому, что он родился не в семье наследника престола, а именно в императорской семье, ревности к нему со стороны старших не было никакой. Николай Павлович всегда называл поведение Михаила настоящим примером братской любви и преданности. Ему нравились и веселость Михаила, и то, что он был кладезем всевозможных шуток и острот, и его страсть к благотворительности (щедрость Михаила Павловича доходила порой до таких размеров, что гофмейстер его двора вынужден был не раз отказывать великому князю в выдаче сумм на благотворительность, чтобы привести кассу в порядок), и то, что он ненавидел фамильярность: например, никогда не позволял себе называть старших братьев, даже за глаза, уменьшительными именами. Добрый и веселый нрав уживался в нем с любовью к порядку и строгой дисциплине, подчиненные по воинской службе боялись его как огня.

А вот отношения с женой у него не ладились, хотя Елену Павловну, бывшую принцессу Шарлотту, многие называли очаровательной во всех отношениях. Они были совершенно разными людьми: Елена Павловна славилась своей образованностью, о великом же князе говорили, что он, кроме армейского устава, ни одной книги не открыл. Не скоро он смирился со своим браком и «простил» ей, что она была выбрана ему в жены. Немалую примиряющую роль сыграл тут театр, который оба страстно любили. И в семье уже знали: если Михаил и Елена куда-то едут вместе и не на светское мероприятие, где они просто обязаны быть, значит, путь их лежит в театр.

С этого и начался разговор – гости подсели к чайному столу, потому что всем было известно: Елена Павловна обожала миндальные пирожные, которые готовил императорский кондитер. Каждый раз коробочка этих пирожных отправлялась в Ораниенбаум или Михайловский дворец, смотря где в это время находилась чета великих князей, однако пройти мимо них Елена Павловна все равно не могла.

– Как вы уже догадались, мы в Большой, – сообщил Михаил Павлович, демонстративно отворачиваясь от блюда с пирожными: он не любил сладкого. – И хотели обсудить une idеe[18], которая пришла Елене. – Он комически приподнял брови, как бы удивляясь такому событию: его жене пришла в голову мысль! – Она хочет устроить у нас в Ораниенбауме домашний спектакль. Взять какой-нибудь водевиль – хоть Кони, хоть Каратыгина, который нынче в моду вошел, или еще что-то – и разыграть своими силами. Ну, пригласить твоих четырех кавалергардов, Александрина, кого-то из фрейлин… Может быть весело. Я, правда, опасаюсь, что желающих не найдем. Придется приказывать…

– Все бы тебе приказывать, – усмехнулся Николай Павлович. – Можешь не сомневаться, что одну актрису ты уже нашел. – Он указал глазами на дочь.

Михаил Павлович недоверчиво покосился на племянницу, которая была известной копией своей матушки, а значит, образцом хороших манер, воспитания и всего такого, что великий князь называл обычно ennui mortel[19]. Николай шутит, конечно.

А между тем Мэри так и ахнула:

– Тетя, ты придумала великолепно! Дядя, как замечательно, правда? Разумеется, я согласна. Можете не сомневаться, что уговорю Максимилиана. Я непременно поеду с ним сегодня в театр и не пропущу ни одной постановки. Я хочу научиться этому ремеслу, чтобы играть, как Асенкова! Даже лучше!

Александра Федоровна всплеснула руками, не зная, стоит ли выразить одобрение этой идее, которая так захватила дочь и, похоже, понравилась мужу. Вообще, пожалуй, ничего плохого в этом нет… Михаил сказал, могут участвовать ее флигель-адъютанты… Наверняка Секрет тоже захочет играть, он так любит всякие постановки и живые картины! Пожалуй, надо согласиться.

А между тем, похоже, ее согласия или несогласия уже не требовалось.

– Ну как я рад, что договорились! – радостно воскликнул Михаил Павлович. – И про Асенкову ты очень кстати вспомнила, Мэри. Думаю, надо предложить ей быть у нас репетитором.

Николай Павлович заметил, как у невестки насмешливо дрогнули губы – и тут же лицо ее приняло прежнее выражение вежливого и оживленного внимания. Ну что ж, она хорошо знала мужа, а он хорошо знал брата. Итак, Михаил уже увлекся этой актрисой, Елена это отлично видит, но относится к этому, в отличие от глупенькой Мэри, как к сущей ерунде. Да, актрисами увлекаются, от них получают удовольствие, в них даже влюбляются. Но при всем при том их не принимают всерьез, они не способны внести разлад в семью. Никуда не денется Михаил – даже если и соблазнит это милое существо, он ее забудет на другой же день.

Хм… почему-то стало неприятно при мысли о том, что Михаил может соблазнить Асенкову.

Николай Павлович неприметно улыбнулся. «А ведь и ты сам, старый греховодник, был бы не прочь… не прочь, не прочь, оттого и послал ей те серьги, а не только в поощрение ее таланту…» В этой мысли не было никакого осуждения, и стариком он себя не ощущал – еще ведь и сорока не исполнилось. Не зря, не зря его называли первым кавалером России! О да, он всю жизнь нежно любил жену, но ведь приговор врачей разлучил их… И хотя Николай Павлович проводил ночи в опочивальне жены, спали они врозь: она – на императорской постели, он – на походной солдатской кровати. Но император оставался мужчиной, был молод, силен, красив, обворожителен с женщинами, они не давали ему проходу, да и он не пренебрегал ими… И все-таки в любовных отношениях его влекло не только плотское.

На собственном опыте он постиг, что люди, которые находятся в состоянии постоянного физического, нервного и интеллектуального напряжения, отдых для тела обретают в постельных игрищах, а для души – в отношениях сугубо платонических. Выражаясь проще, каждому, даже самому отъявленному, поборнику телесных страстей приятно думать, что существует на свете некая Прекрасная Дама, идеальный образ, от одного воспоминания о котором сладко сжимается и трепещет сердце. Она не принадлежит обожающему ее мужчине, но при этом не принадлежит и другому! И как же сладостно защищать и оберегать ее: не искушать возможностью иных отношений, смирять себя ради нее, жертвовать ей всем, чем можно, умиляясь при этом ее невинностью – и собственным благородством…

Да, не только восхищение красотой и талантом Варвары Асенковой двигало Николаем Павловичем, когда он послал ей пресловутые бриллиантовые серьги, – он хотел отблагодарить ее за тот детский восторг, который светился в ее чудных синих глазах. Этим выражением когда-то пленила его принцесса Шарлотта, а потом – фрейлина императрицы Варвара Нелидова, любимая, бесконечно любимая. Этим двум женщинам он был предан сердцем, хотя физически изменял им беспрестанно. Темперамент и душа его были не в ладах, Николай Павлович знал это! Однако он научился смирять себя, когда это было нужно, вот и в отношениях с Варварой Асенковой ограничился подарком.

Сделав молодую актрису своей любовницей, он удовлетворил бы мимолетное желание, но разрушил бы ее судьбу. А она была всего лишь невинным ребенком! Он прекрасно понимал это, а обижать детей не любил. Если только она сама пожелает стать его фавориткой и даст ему это понять. Каким образом? Ну… Случается только то, чему суждено случиться.

Человек так уж создан, что не может не воспринимать себя центром мироздания. Николай Павлович полагал себя солнцем, которое имеет полное право обогреть или не обогреть кого-то из своих подданных. Но чуть ли не впервые в жизни он осознал, что признает за женщиной право самой решать, принадлежать ему или нет. От изумления он даже растерялся.

И с этой минуты мысли его о Варе приняли совершенно иное направление.

Сегодня водевиль с ее участием… Так просто сказать: «Я еду с вами, господа!»

– Папа, а может быть, вы поедете с нами в театр? – раздался веселый голос дочери.

– В самом деле! – оживленно воскликнул Михаил Павлович.

– Никуда я не поеду, – проворчал он, удивляясь, до чего хочется сказать: «Да, поеду!» – Должен же кто-то трудиться в этой стране, где все хотят только развлекаться!

* * *

Наталья Васильевна встретилась с Григорием Скорским на благотворительном балу, куда вынуждена была приехать одна, без мужа. Шумилов не смог вернуться в Петербург вовремя, хотя о том, что состоится бал, где соберется придворная знать и самые богатые промышленники России, был извещен заранее и мог бы, конечно, так устроить дела, чтобы не пренебречь этим приглашением, о котором всякий мог бы только мечтать и которое Наталья Васильевна получила благодаря своей крестной, старшей графине Бобринской. Ну что ж, распутица – причина, многое в России извиняющая и объясняющая, а на Урале как раз лило словно из ведра. В Петербурге же стояла прекрасная погода. Наталья Васильевна не слишком страдала от отсутствия Шумилова, скорее наоборот. Она привыкла бывать одна везде, где дозволяли мало-мальские приличия, замужество свое оковами не считала, как не считала никогда оковами девичью скромность. Она выросла без матери и была непомерно избалована отцом, никогда не знала отказа ни в чем, в том числе в свободных деньгах – отчасти по той причине, что однажды высмотрела, где в кабинете отца хранятся наличные – он не ведал им счета, а потому не замечал урона. Она забыла, когда в последний раз слышала слово «нет», привыкла к мгновенному исполнению своих капризов и вела такой же образ жизни и при муже, благословляя судьбу за то, что не имеет детей. Не муж был в этом виноват – она сама оказалась бесплодной из-за того, что еще в ранней юности тайно вытравила плод. Дети только помеха… Сейчас же ей ничего не мешало находиться в ожидании новой любовной связи. В такие дни ее прекрасно утешал управляющий Сергей Страхов, возвышенный до этой должности именно за свои несомненные мужские достоинства и безотказность. С тех пор как пятнадцатилетняя хозяйка отдалась ему, он очень много знал о ее прихотях. Страхов, хотя иногда называл Наталью почти с ненавистью взбалмошной, беспутной тварью, все же не мыслил без нее жизни и не в силах был с ней расстаться. К тому же привычка распоряжаться деньгами сначала Полевого, потом Шумилова, как своими, много для него значила. Бывали у него и минуты сомнений. К примеру, когда Наталья выходила за Николая Шумилова, Страхов испугался, что вольностям его придет конец. Но нет, к счастью, единственное, чего хотел Шумилов, – оказаться подальше от жены и от Петербурга.