Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

• Название: К началу. История Российской Империи
• Автор: Михаил Яковлевич Геллер
• Жанр: История

---

Война продолжалась, ибо Карл, продолжал сидеть в Бендерах, все еще надеясь получить в свое командование турецкую армию. Он пишет в Стокгольм, что никогда не согласится «купить позорный мир ценой потери нескольких провинций… Уж лучше отважиться на самое крайнее, чем позволить, чтобы государство или его провинции хоть в малейшей степени были уменьшены, особенно в отношении России»59. Только осенью 1713 г. надоевший туркам шведский король был выпровожен из Бендер. 11 декабря 1718 г. он был убит во время осады норвежской крепости. Некоторые историки считают, что его сразила пуля в ночной вылазке, другие, - что он был убит одним из сопровождавших его солдат. Во всяком случае, одно из препятствий к заключению мира было устранено. Шведский трон заняла в 1720 г. сестра Карла - Ульрика Элеонора, видевшая необходимость прекращения войны.

Начинаются переговоры. Но требования Петра так велики, что шведы не могут решиться на признание своего полного поражения. Русские войска успешно действуют в Финляндии и Померании - они маршируют через Польшу во всех направлениях. Летом 1714 молодой русский флот одерживает свою первую морскую победу: у мыса Гангут моряки под командованием Петра, выступающего под именем шаутбейнахта Петра Михайлова, берут на абордаж блокированные безветрием корабли шведов. Получивший за победу чин вице-адмирала Петр действует и на дипломатическом фронте. В 1717 г., во время поездки во Францию, он договаривается о том, что французы возьмут на себя посредничество в переговорах между Россией и Швецией, а также перестанут платить шведскому королю субсидии. Поскольку переговоры, происходившие на Аландских островах, затягивались, русские армии возобновили военные действия. В 1719 г. большой десант высадился в окрестностях Стокгольма, казаки появились у ворот шведской столицы. В следующем году русские войска вновь появились на шведской земле.

Мирные переговоры затягивались, ибо Швецию поддерживала Англия, желавшая помешать появлению России в Балтийском море, а кроме того союзники Петра - Пруссия и Речь Посполитая - маневрировали, интригуя против России. После восшествия на шведский трон Ульрики Элеоноры дипломаты переехали в Ништадт. Очередное появление русских войск в Швеции в 1721 г. убедило шведов, что они окончательно и бесповоротно проиграли войну. 30 августа 1721 г. Ништадтский мир был подписан. Россия приобрела Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, часть Карелии с Выборгом. Финляндия была возвращена Швеции. Балтийское побережье, которое два века было мечтой Московского государства, стало русским.

Результаты Северной войны не ограничивались территориальными приобретениями. Вольтер, в порыве восторга, писал, что Полтавская битва - единственное в истории сражение, которое не принесло разрушения, а служило счастью человечества, ибо дало царю свободу навести порядок в значительной части света60. Этот образец французского темперамента был превзойден только в 1935 г., когда Анри Барбюс назвал Сталина благодетелем. Вольтер был, однако, совершенно прав, говоря о возможностях, полученных Петром в результате Полтавской битвы, подкрепленных и расширенных последующими победами. Тойнби, считая Петербург ответом на вызов Запада, назвал двух «представителей» Запада, давивших на Россию: Швецию и Польшу. Северная война закончилась разгромом Швеции, которая, потеряв свои прибалтийские провинции, перестала быть угрозой для России, ушла (была изгнана) со сцены европейского политического театра. Швеция была противником России и потеря ею прежней роли в результате поражения представляется логичным. Но теряет свое прежнее положение и союзник России - Речь Посполитая, которая на протяжении веков была врагом Московского государства. В 1716 г. Петр выступает посредником между шляхтой, недовольной Августом, и королем. В 1719 г. под натиском Англии и Австрии, поддержавших требование Августа, царь выводит из Польши русские войска, но в 1720 г. заключает договор с Пруссией, гарантируя сохранение в Речи Посполитой ее государственной системы - либерум вето и выборов Короля, - губительных для страны. Польский историк Павел Ясеница подводит итог: «Северная война безапелляционно предопределила наше будущее…»61. Условия для разделов Польши были созданы во время Северной войны.

Сенат принял решение преподнести Петру после подписания Ништадтского договора титулы Великого, отца отечества и Императора Всероссийского. Примечательным был выбор не греческого, но римского титула: Третий Рим утверждал свою преемственность от Первого. Канцлер граф Головкин в приветственной речи подвел итог деятельности императора: он вывел Россию «из тьмы неведения на театр славы всего света», произвел «из небытия в бытие», ввел «в общество политичных народов». Петр ответил пожеланием народу российскому познать пользу прошедшей войны и наступившего мира, но предупреждал: «Надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия монархии греческой», т.е. Византии.

В Европе была до сих пор только одна империя - Священная Римская империя германской нации со столицей в Вене. Сравнительно быстро европейские государства признали Российскую империю: первой - Швеция, последней - в 1764 г. - Польша. Это признание означало для Речи Посполитой признание потери навечно территорий, которыми некогда владела Польша Казимира Великого и Литва Гедиминов. Новый титул Петра Великого регистрировал происшедшие изменения. Государь именовался теперь: император и самодержец Всея Руси, Москвы, Киева, Владимира, Новгорода, сохранив титул царя только по отношению к бывшим татарским землям - Казани, Астрахани и Сибири. Это значило, что нет больше русского царя - есть всероссийский император.

Реформы или революция

Вместо того, чтобы подвергнуться насильственной вестернизации, осуществленной руками западных соседей - поляков, шведов, немцев… - русские… произвели социальную трансформацию своими руками, что позволило им войти в сообщество западных наций как великая держава, а не как колониальное владение или «бедный родственник».

Арнольд Тойнби

«Социальная трансформация», о которой говорит Тойнби, была, по его мнению, прежде всего делом Петра. Английский историк видит ее, как революционный процесс. Иной точки зрения придерживался Василий Ключевский. Реформа Петра, - писал он, - «была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников»62. Ученик Ключевского Павел Милюков дополнил формулу учителя важным наблюдением: «Страна получила такую реформу, на какую только и была способна»63. О реформе Милюков говорит: она была случайной, стихийной, носила «неизгладимую печать торопливости, отрывочности и бессвязности»64.

Прямо противоположное мнение высказывает американский историк Марк Раев, называющий реформы «петровской революцией»: «Вопреки мнению Ключевского и Милюкова, - пишет он, - мне не кажется, что политика Петра была продиктована исключительно требованиями войны и являлась лишь серией мер… в ответ на нужды момента». Марк Раев, используя новейшие исследования, касающиеся разработки и редактирования основных законодательных актов, приходит к выводу, что «Петр последовательно проводил программу преобразований, скопированную с образца регулярного государства»65.

Натан Эйдельман, обратившийся в годы «перестройки» к феномену «революции сверху» в России, считал преобразования первой четверти XVIII в. моделью «революции сверху», которая определила русскую историю примерно на 150 лет. Отметив, что все толкователи, приглядываясь к Петру, старались угадать свое собственное завтра, историк замечает, что когда на Руси дела шли сравнительно хорошо, потомки добрели к Петру, полагая, что это дальний результат его реформ, но когда наступали реакция, застой, их выводили из «зверского начала» петровских преобразований. Натан Эйдельман делает из этого наблюдения логический вывод об «изначальной двойственности» революции 1700-1725 г., которая проявлялась в будущем то одной, то другой стороной66.

В числе дальних последствий петровских преобразований было утвердившееся, как аксиома, убеждение, что в России реформы (и революции) возможны только сверху. Этот взгляд исчерпывающе выразил Александр Пушкин в черновике письма Петру Чаадаеву (19 октября 1836 г): «Правительство все еще единственный европеец в России». Убеждение, что все великие преобразования могут идти только сверху, сопровождалось уверенностью, что изменения, двигающие страну вперед, неизбежно берут свое начало в Европе. Третьим элементом комплекса взглядов на русскую историю, порожденных петровской «революцией», была уверенность в способности перенять у Европы все, что необходимо.

Лейбниц первым сформулировал этот взгляд. Знаменитый немецкий ученый с большим вниманием следил за действиями Петра по распространению просвещения в России и считал его благодетелем человечества. В письме, написанном в 1712 г., Лейбниц объяснял Петру преимущества, связанные с отсталостью, в тот момент, когда страна из нее, по мнению немецкого философа, выходила. Очень скоро отсталость, позволяющая начинать строительство на голом месте, пользуясь опытом, полученным в других странах, изображается добродетелью. Николай Карамзин через сто лет после Лейбница писал о петровской эпохе: «Мы взглянули, так сказать, на Европу и одним взором присвоили себе плод долговременных трудов»67. Ему возражал современник, автор «Философических писем» Петр Чаадаев: «Не наивно ли предполагать, как это обыкновенно делают у нас, что этот прогресс европейских народов, совершившийся столь медленно и под прямым воздействием единой нравственной силы, мы можем усвоить сразу, не дав себе даже труда узнать, каким образом он осуществился?».