Пауль Куусберг - Происшествие с Андресом Лапетеусом

• Название: Происшествие с Андресом Лапетеусом
• Автор: Пауль Куусберг
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Роман
• Год: 1965

Новый роман П. Куусберга — «Происшествие с Андресом Лапетеусом» — начинается с сообщения об автомобильной катастрофе. Виновник её — директор комбината Андрес Лапетеус. Убит водитель встречной машины — друг Лапетеуса Виктор Хаавик, ехавший с женой Лапетеуса. Сам Лапетеус тяжело ранен.

Однако роман этот вовсе не детектив. Произошла не только автомобильная катастрофа — катастрофа постигла всю жизнь Лапетеуса. В стремлении сохранить своё положение он отказался от настоящей любви, потерял любимую, потерял уважение товарищей и, наконец, потерял уважение к себе. Это роман о высокой требовательности к себе, о необходимости быть всегда и во всем принципиальным, о том, что человек всегда должен иметь перед собой высокую цель.

---

— Вы могли бы остаться в армии.

— Я не профессиональный военный, как вы. Во время войны дело другое. Тогда место мужчины в армии. Я, между прочим, пошел на фронт добровольно. Еще в тысяча девятьсот сорок первом году… Теперь, когда Германия и Япония капитулировали, Советская Армия не нуждается больше в командирах, подобных мне. Офицеру мирного времени недостаточно шестимесячных курсов. Парадоксально, но правильно.

Чтобы не остаться один на один со своими мыслями, майор Роогас продолжал:

— Вы еще молоды. Военные школы открыты перед вами.

— Теперь уже поздно, товарищ майор. Но об этом со мной говорили и раньше. В армии пусть остаются те, кто действительно интересуются военным делом. У кого, как вы сказали, призвание. У меня в мирные дни этого призвания нет.

— А какое у вас призвание? — вмешался Пыдрус.

С такой точностью Виктор Хаавик не обдумывал своего будущего. Когда-то его увлекла электротехника, и он даже хотел пойти в политехникум, но отец так красиво расписал ему профессию юриста, что он отказался от мысли учиться на электромонтера. Адвокат мог работать в суде, в торговле, на любых предприятиях, в общественных организациях, — одним словом, всюду. Адвокаты были городскими головами, уездными старшинами, членами советов банков, издателями газет, членами Государственной думы, даже президент был адвокат. Так говорил отец — мельник и владелец маленького дома, в юности мечтавший о гораздо большем. Сороковой год перечеркнул юриспруденцию в устремлениях Виктора Хаавика. Во всех газетах крыли адвокатов-политиканов. Он понял, что если не поставить перед собой новых целей, то жизнь столкнет его со своей телеги. И будет он до смерти киснуть в крохотном городке и упражняться в остроумии по поводу безобразий, учиняемых согражданами. Это и будет

его единственным развлечением. После окончания гимназии Виктора Хаавика, как он говорил, пригласили на ответственную работу в горисполком. Война увела его в широкий мир. Обратно в Пайде, даже на должность городского головы, он ни за что не хотел. Ни одна профессия толком не привлекала Хаавика — он стремился на такое поле деятельности, где были бы широта, стремительность, размах. Пыдрусу он ответил:

— Я знаю, что не является моим призванием, но не знаю того, что им является. Это беда моего поколения, которое в годы, когда человек обычно находит себя, было на поле брани.

Неожиданно для самого себя у майора Роогаса возникла мысль предложить свою квартиру Каартна и Лапетеусу. Он не может жить один в комнатах, где каждая мелочь говорит о Велли. Не сможет и с другой женой.

— Я знаю твое призвание, — настаивал Лапетеус. — Ты хочешь быть кадром. Руководящим кадром. Не принимай оскорбленного вида — всех нас считают кадрами. Тебя, меня, Пыдруса и Каартна.

Хаавик не сразу понял, смеется над ним Лапетеус или говорит всерьез.

Пыдрусу показалось странным, что Лапетеус не называет Хельви по имени.

— Да, нас считают кадрами. Но не какими-то руководящими кадрами вообще, а людьми, которые будут заниматься совершенно определенным делом, — сказал он, поглядывая на Андреса и Хельви.

— У меня нет специальности, — быстро ответил Хаавик. — Опять беда моих сверстников. Конечно, тех, которые не стояли в стороне от борьбы.

3

Когда поезд остановился на Таллинском вокзале, Андрес Лапетеус сказал Хельви:

— Разреши твой чемодан.

У него был только вещмешок, который он перебросил через плечо.

— Спасибо. Он легкий.

— Все же. Я провожу тебя.

Хельви ожидала других слов. Хотя и догадывалась что их не будет, но ждала. Ждала, несмотря ни на что! Даже сейчас, здесь, в коридоре вагона, где все теснились, цепляясь друг за друга вещами.

— Чемодан почти пустой. Я уже позавчера все перевезла в город.

— Такой чемодан и пустой-то не легко поднять. У тебя завернулась портупея. Постой, я поправлю.

— Спасибо.

Чемодан Хельви несла сама.

— Чудесная погода. Таллин улыбается нам, — произнес Андрес Лапетеус; сейчас он должен был говорить, по-другому не мог.

Хельви молчала. Она была чуть выше его плеча.

Они вышли на площадь перед вокзалом. Над деревьями поднимался зубчатый гребень крыш и башен Вышгорода.

— Счастье, что Вышгород уцелел.

И это сказал Лапетеус. Он продолжал:

— Когда я сразу же после боев впервые попал в Таллин, я сильно волновался. Сто километров мы ехали часа три. Мосты разрушены, на одном броде увязли. Не скоро выбрались. Но странно — чем ближе был город, тем больше я успокаивался. Потом совсем вошел в норму. У ратуши — тогда мы проехали прямо в центр города — я сошел с машины так, словно и не был в трехлетней отлучке.

На Башенной площади Хельви остановилась.

— До свидания, — протянула она руку.

Андрес крепко пожал ее.

Для обоих это было трудное мгновение.

— Когда мы увидимся?

— Я не знаю. Я действительно не знаю.

— Через несколько дней я, если позволишь, разыщу тебя. И я сейчас ничего не знаю. Куда меня назначат, что со мной будет. — Он не сказал, что будет с нами. — При первой возможности навещу тебя. Ты все же могла бы дать мне свой чемодан.

— Не нужно, Андрес. Ну, до свидания. Я тороплюсь. Обещала маме прибыть к одиннадцати. Не хочу заставлять ее ожидать.

Хельви повернула вправо и пошла мелкими торопливыми шагами. Словно убегала.

Лапетеус долго смотрел ей вслед, потом пошел дальше. Настроение было более чем горькое. Глупо все получилось. Он чувствовал себя виноватым перед Хельви. Почти негодяем.

Он догадывался, что Хельви ожидала от него слов, которые все разъяснят. Но у него не хватило решимости их сказать. Как ты сообщишь, что теперь — конец. После того, как Хельви более двух лет была твоей женой, после того, как ты неоднократно говорил ей, что она для тебя все.

Говоря ей о своей любви, Андрес Лапетеус не лгал. Тогда он любил Хельви, Еще и сейчас — как только что в поезде — бывали мгновения, когда Андрес Лапетеус понимал, что он обманывает себя, убеждая, будто больше не любит Хельви. Он знал, что самое правильное было бы жениться на ней. Но чаще он был убежден в обратном.

Год назад казалось само собой разумеющимся, что рано или поздно они поженятся. О свадьбе они с Хельви никогда не говорили. Андрес не придавал никакого значения тому, будет ли их любовь официально зарегистрирована в каком-нибудь сельсовете или нет. И Хельви никогда не заводила разговора об этом — она любила, и этого ей было достаточно.

То, что казалось год назад само собой разумеющимся, теперь поколебалось. Сомнение, не будет ли женитьба на Хельви ошибочным шагом, возникло после боев в Курляндии. Оно усилилось в конце войны, когда они торжественно, осыпаемые цветами, маршировали сквозь Ригу и Пярну в Таллин. Сперва Андрес Лапетеус подавил свои сомнения. На вечере, устроенном в их честь в Пярну, он все время танцевал с Хельви и вел себя так, будто только что влюбился. Хельви даже спросила, у него, что случилось. «Война окончилась, — нежно прижал ее к себе Андрес. — А наша любовь живет. Наша любовь сильнее войны и фашизма». Так говорил он. Они улыбались друг другу и были счастливы.

Но мысль, что их брак будет ошибкой, оказалась упрямой. Она снова и снова пробуждалась, прорастала и давала побеги. Андрес Лапетеус заверял себя, что с его стороны было бы подлостью бросить Хельви. Что из того, что многие смотрят с предубеждением на женщин, служивших в армии. Хельви была рядом с ним в самые тяжелые времена, поддерживала и обогащала его своею любовью, была ему другом, товарищем и женой. Она любила его по-прежнему и была в своей любви так естественна и нетребовательна, что Андрес стыдился самого себя.

И все же Лапетеус не подавил своих сомнений. Они разрослись и заглушили возражения. А когда началась демобилизация офицеров, он стал избегать продолжительных встреч с Хельви. Теперь он радовался, что фронтовые условия не позволили ему поселиться вместе с нею. Находясь в Аэгвийду[5], это можно было сделать, но они уже привыкли к мимолетным свиданиям. К тому же Андреса терзали думы, которые ставили под сомнение его брак с Хельви.

Порой Лапетеусу казалось, что Хельви видит его насквозь. Как сегодня в поезде. Раньше она часто приходила к нему в гости, но последние два месяца не показывалась. Из-за этого Лапетеус даже ревновал. Но беспричинно — он ни в чем не мог упрекнуть ее. Лапетеус однажды поймал себя на мысли, что хорошо бы, если Хельви пофлиртовала с кем-нибудь, хотя бы совсем невинно. Это могло бы стать хорошим предлогом для окончания их отношений. Лапетеус даже испугался, что он может так подло думать. После этого он старался быть с Хельви особенно нежным и внимательным.

Андресу Лапетеусу было трудно признаться и в том, что чувство Хельви чище и сильнее, чем его. Если бы Хельви вела бы себя навязчиво, если бы она упрекала его, он не испытывал бы таких угрызений совести. Но Хельви словно давала ему время прийти к какому-то решению. Порой Лапетеусу казалось, что теперь он пойдет к ней, расскажет все, что у него на сердце, и попросит прощения. Она умна и великодушна, поймет, и они расстанутся друзьями. Но стоило Лапетеусу встретиться с Хельви, как его намерение исчезало. Он начал бояться взгляда серо-голубых глаз, перед которым чувствовал себя обезоруженным.