Иван Панкеев - Копья летящего тень

• Название: Копья летящего тень
• Автор: Иван Панкеев
• Издательство: Терра - книжный клуб
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02015-Х

В книгу вошли произведения двух отечественных авторов, работающих в разных стилях, но в одном направлении и доказывающих, что славянское воображение способно не только осознать традиции английской «готики», но создать собственный «мягко»-готический роман в России.

---

Продолжая держать ее за руки, я мысленно сосредоточилась на ее внутреннем пейзаже: он был ужасен! И я мысленно произнесла: «Ты, тощее огородное пугало! Вставай и занимайся делом! Дирижеров-баб не так уж много, не теряй времени даром! Ну, живо!»

На лице ее появилась болезненная гримаса. На мгновенье она снова приоткрыла глаза и испуганно взглянула на меня, после чего снова впала в забытье. Я повторяла свой одухотворенный призыв снова и снова и наконец, почувствовав усталость, легла и тут же заснула. Был уже вечер.

* * *

Рано утром я проснулась от того, что кто-то пел почти над самым моим ухом. Повернув голову, я уставилась на свою новую соседку. Сидя на постели в ночной рубашке, с распущенными по плечам волосами, она смотрела в лежащую у нее на коленях партитуру и дирижировала. Лицо ее было очень бледным, под глазами чернели болезненные тени, но она пела! В противоположном углу похрапывала Бабка.

Приподнявшись на локте, я непринужденно спросила:

— У тебя есть что-нибудь пожрать?

Взгляд ее синих глаз растерянно остановился на мне, и она сбивчиво произнесла:

— В самом деле… мне тоже очень хочется есть…

Открыв тумбочку, она вынула пакет. Там оказалась свежая ночная рубашка и плитка шоколада… Шоколад мы немедленно съели, но этого оказалось слишком мало. И тут я вспомнила, что мать оставила для меня в холодильнике копченое сало — а с хлебом проблем не было. И через несколько минут мы обе жадно рвали зубами сырую, просоленную свинину. За этим занятием нас застала медсестра, начавшая уже с половины шестого делать уколы и ставить капельницы. Остановившись в дверях, она чуть не выронила коробку со шприцами и пузырьками. Она не верила своим глазам. Она была просто в ужасе.

— Ты… ешь — со страхом и изумлением произнесла она. — Ты… встаешь?

Оставив возле двери капельницу, она побежала за врачом, который, вопреки своему обыкновению, явился немедленно. Потрогав лоб вчерашней умирающей и тщательно прослушав ее, он растерянно произнес:

— Ничего не понимаю…

А моя соседка продолжала уплетать сало с черным хлебом. Конечно, это была для нее теперь не самая лучшая пища, поскольку она почти ничего не ела уже вторую неделю…

* * *

Ее звали Лена. Услышав это имя, я поморщилась. Уж лучше бы ее звали, скажем, Инна или Инга, на худой конец Жанна… Но только не Лена!

— Лучше я буду называть тебя Анель, с точностью до наоборот, — предложила я. — Ты не против?

— Зови меня как хочешь, — со слабой улыбкой на мертвенно-бледных губах ответила она. — Это не имеет значения.

Я снова взяла ее за руку. Потом, пододвинув поближе стул, положила ладонь на ее грудь. Бабка подозрительно косилась на нас из своего угла.

— Что ты чувствуешь? — негромко спросила я.

— Тепло… — с удивлением произнесла она. — Глубокое-глубокое тепло…

Я удовлетворенно кивнула.

Через два дня она пошла на репетицию.

* * *

Мои силы быстро истощались. Почти весь день я вынуждена была лежать в постели и поэтому не торопилась выписываться. Зато Лена-Анель явно выздоравливала. И она совершенно не задумывалась над тем, почему это происходит!

Я знала, что мы никогда не станем подругами, мы совершенно не подходили друг другу, я знала, что мы расстанемся, выписавшись из больницы, потеряем друг друга в большом, равнодушном к нам обеим городе. Но меня забавляло происходящее, в особенности реакция врачей.

Иногда Лена-Анель ходила ночевать домой и возвращалась утром, до обхода, и в палате все к этому привыкли. Но однажды утром она не вернулась.

В этом не было ничего особенного, некоторые больные отсутствовали по нескольку дней, но мне это показалось подозрительным. После завтрака я пошла ее искать.

Искать? Откуда у меня была эта уверенность в том, что она где-то здесь, поблизости, и что ей сейчас очень плохо? Выйдя на пустырь, на котором обычно грелись на солнце собаки, я прислушалась к самой себе и решительно направилась к полуразрушенному подвалу.

Идя по густой, усеянной цветущими одуванчиками траве, я ощупывала в кармане халата сверток из газеты «Мое!». Я решила не возвращать Горбуну доллары. Я решила присвоить их себе! Подумав об этом, я злорадно усмехнулась. Я мысленно желала ему всего самого наихудшего, я не могла ему простить воткнутую в котлету иглу!

Прощение, смирение и покорность были не моими добродетелями.

Подойдя к круто спускающимся вниз ступеням, я остановилась, чувствуя какие-то болезненные сигналы. И в следующий миг я уже решительно спускалась вниз. И уже под землей, на самой нижней ступени, почти в полной темноте, я наткнулась на скрюченную фигуру. Лена-Анель!.. Но что она делала здесь? Она сидела совершенно неподвижно в этом холодном, сыром подвале, уткнувшись головой в колени. Я тронула ее за плечо. Мне показалось, что она спит. Но этот сон был таким подозрительным! Опять наркотики? Но что-то подсказывало мне, что дело обстоит гораздо хуже. Я не видела в темноте ее лица, но у меня появилось предчувствие, что она умирает. Не раздумывая больше ни минуты, я взяла ее под мышки и потащила наверх. И только там я увидела, что она вся в крови.

У нее были перерезаны на обеих руках вены.

Я не стала никого звать на помощь. Сидя возле нее совершенно неподвижно, я неотступно смотрела на нее, стараясь передать ей всю имевшуюся у меня в этот момент энергию. Но единственное, что мне удалось сделать, так это остановить кровотечение. И тогда я встала и, пошатываясь, пошла к больничному корпусу.

* * *

Я долго лежала на своей кровати, собираясь с силами; и в реанимационной, куда отправили Лену, мне сказали, что она не выживет. Так что мне предстояло самой вытаскивать ее…

Поздно вечером, ближе к полуночи, я проснулась от какого-то душераздирающего крика. Сев на постели, я тревожно прислушалась. В палате, в коридоре и за окном было совершенно тихо. Ни звука, ни шороха, только Бабка, как обычно, всхрапывала во сне. Скорее всего, мне что-то приснилось, но я никак не могла вспомнить, что именно. Я знала только, что где-то теперь происходит нечто ужасное, имеющее отношение ко мне. Но что именно и где, я не могла определить. И я стала думать о Лене-Анель, находившейся в реанимационной без сознания. Что же с ней все-таки произошло? Одевшись, я пошла в реанимационную палату. Меня впустили, хотя это и было против правил. И когда я взяла ее за руку, я совершенно отчетливо увидела омерзительную картину: Лену-Анель по очереди насиловали восемь мужчин. Это называлось у них «пустить по кругу». Их лиц я не могла различить, кроме одного: это было лицо Горбуна. Его допустили к жертве последним.

Во мне медленно нарастал гнев, и он был куда страшнее прежних вспышек моей ярости. Это был гнев разрушительный, ничего не создающий. Совершенно сознательно я желала всем восьмерым смерти!

Я продолжала держать ее за руку, и информация из ее подсознания перетекала ко мне. Я видела ее идущей вечером по темной яблоневой аллее, видела, как ей зажали рот чьи-то руки…

После того, что с ней произошло, Лена-Анель не захотела больше жить. Очнувшись в полной темноте, в холодном, сыром подвале, она нащупала возле себя бутылку, отбила горлышко и перерезала себе вены.

— Глупейшая девчонка! — возмущенно сказала я. — Вот этого-то и не следовало делать! Это они должны умереть, а не ты!

Информация из ее подсознания продолжала поступать ко мне, но до полной картины чего-то не хватало, в ней был какой-то пробел.

И снова я услышала дикий, душераздирающий крик. Откуда он доносился? Я чувствовала, что мне нужно принять быстрое решение, и я была совершенно растеряна.

И тогда впервые в жизни я послала сигнал на планету Зеленых Лун. Там, в фантастически далекой от меня точке космического пространства, хранилась вся информация о всех протекающих в мире процессах, там находился мощнейший источник духовной энергии.

Это был очень рискованный поступок с моей стороны, потому что, устанавливая непосредственную связь с космосом, я ставила себя в зависимость от него, лишала себя права быть обычным, нормальным человеком, «таким, как все». И еще: я рисковала навсегда затеряться в пустом пространстве, никогда больше не вернуться на землю.

И до меня долетел еле уловимый ответный сигнал. Космос ответил мне! И этот ответ оказался совершенно неожиданным для меня: я никогда никого больше не полюблю…

Я была в полном недоумении. Какое отношение это имело к трагедии Лены-Анели и тем душераздирающим крикам, которые в очередной раз донеслись до меня?

И тут я почувствовала, что кроме нас двоих в палате есть кто-то еще. Мне стало не по себе, хотя это было только предчувствие. Внимательно всмотревшись в полумрак и убедившись, что опасения мои напрасны, я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на внутреннем состоянии Лены-Анели. Но что-то упорно мешало мне. И когда я наконец отпустила ее руку, я увидела совершенно другие картины — во всей их пугающей отчетливости. В одном из глухих переулков четверо подонков избивали железными прутьями Женю Южанина. Это он так душераздирающе кричал, но никто не приходил к нему на помощь. А Лена — о, как ненавистно мне это имя! — в это время видела эротические сны с отголосками еще не остывших чувственных прикосновений.