Софроний (Сахаров) - Таинство христианской жизни

• Название: Таинство христианской жизни
• Автор: Софроний (Сахаров)
• Жанр: Религия

Архимандрит Софроний. ТАИНСТВО ЖИЗНИ

Сборник статей и архивных материалов

The Monastery of St John the Baptist, 2007 ©

Имя архимандрита Софрония (Сахарова; 1896–1993) вряд ли нуждается в особом предисловии в наше время. Его книги «Преподобный Силуан Афонский», «О молитве», «Видеть Бога как Он есть» уже хорошо знакомы православному читателю по всему миру. Также многие знают о нем как основателе православного монастыря святого Иоанна Предтечи в Англии.

Издав все законченные произведения Старца, его монастырь приступил к подготовке публикаций оставшихся материалов.

---

«И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! Прости им, ибо не ведают, что делают»... «И сказал Иисус разбойнику: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю»... «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»... «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лк.23:33, 34, 43, 46. Мф.27:46). Затем: гроб, схождение во ад, восстание из мертвых, вознесение на небо, сидение одесную Отца, ниспослание Духа Святого на апостолов и на всю Церковь. Ко всему сему прилагается Его ни с чем не сравнимое слово Жизни нетленной, от Отца исходящей.

Если так, то кто может последовать за Ним? В чьих силах за короткий срок жить все сии состояния, столь крайние? В молитве до кровавого пота Он жил трагедию нашего падшего мира. В ту страшную ночь нестерпимого позора для всего человечества, убивающего Праведника (см.: 1Пет.3:18), Он дает ученикам и через них всему множеству верующих в веках Свой мир, «превосходящий всякий ум» (см.:Ин.14:27. Флп.4:7). Опять: как уживается в одной душе мир непреложный с безысходным мраком падения? Что скажу я о себе, нищем и убогом? В те еще молодые годы, когда мне была дана благодать смертной памяти, моментами бытие всего космоса утопало в глубине бесконечной тьмы на безвозвратное забвение. По существу, тьма сия была моим состоянием в то время. С этим видением я испытывал страх особого порядка, по природе своей не похожего на нормальный животный страх перед смертью. Не сию ли смерть надлежало взять на Себя Христу, чтобы искупить нас от вечной смерти? Но возможно ли было Христу совмещать в Себе такую всепоглощающую смерть? Однако со мною происходило именно так. Не одновременно, то есть в один и тот же момент времени, а в некоторой последовательности одного опыта за другим. Совмещение создавалось после: в памяти духа моего. Можно сказать, что я безумствовал, но просто сумасшедшим я не бывал. Я хочу поведать правду, которой сам не вмещаю логически. Переживания человека чередуются, но впоследствии они, как знание, как опыт духа нашего, сожительствуют внутри нас. В конце нашей жизни вся она предстанет как единый непротяженный акт известного содержания и качества. Вот, теперь во мне, как живая память, как знание живое, соприсутствуют: и то видение совершенной смерти, и то отчаяние в самом себе, даже до ненависти к себе; и воскресение души от посещения невечерним Светом Царства Божия, и многое другое. Но каждый из сих даров Бога моего имел свое время исключительно для себя: когда я ненавидел себя, то это была подлинная реальность, а не просто философская идея; то же с созерцанием полной смерти: не могу объяснить, но я как-то «жил» эту бездну тьмы, а не воображал. Христос — моя жизнь: я ничего теперь не живу без того, чтобы сравнить мое состояние с Его жизнью на Земле. Он и Бог, Он и человек, настоящий; не привидение, а факт. Воплотившись, Он все переносил, что свойственно нам, но не как грех, а как узрение происходящего в нас; узрение, связанное с соответствующим данному созерцанию страданием или радостью. До воскресения Он был подвержен умиранию, пусть добровольно взятому ради нашего искупления, но не мнимому, а действительному. Он должен был умереть. Было ли принятие смерти для Него решимостью на некий короткий срок с ясным сознанием Своего воскресения, или Он умирал, воспринимая всекосмическую смерть в неисследимой бездне? Я ничего не знаю, но хотел бы понять Спасителя моего.

Я никак не могу выделить себя из великого тела всеродного Адама: сам я являюсь клеткой этого массивного организма. Как таковой, я, конечно, рождаюсь в условиях осуждения на смерть; трагизм сего положения неустраним. Из-за Адама пало проклятие Создателя на Землю, и был самому Адаму изнесен приговор: «возвратиться в прах, из которого он взят» (см.: Быт.3:1719). Общность наследия связывает меня со всем родом людским. Господь, приняв на Себя нашу форму существования в условиях по падении, не переживал ли всего, свойственного нам, до последнего предела? Кроме, конечно, греха: одно — согрешить, совсем иное — разделить состояние согрешившего силою сострадательной любви. Итак, что значит: «Отче Мой! если не может ЧАША сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф.26:42). Христос все жил «до конца», чтобы в полноте «искупить нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал.3:13). Самые слова эти кажутся нам знакомыми, но бытийная действительность, выраженная ими, таинственна. Дерзко намереваться узнать сие; но когда в старости стоишь пред дверями смерти, готовясь перешагнуть сей страшный порог, то нелегко уклониться от глубокого желания последовать Господу вустановке Его духа пред Отцом; и сие, чтобы «соединиться с Ним подобием смерти Его, чтобы соединиться с Ним и подобием воскресения» (ср.: Рим.6:5), да так, чтобы не осталось внутри ни единой занозы в грядущем веке; никакого препятствия к чистоте общения с Ним от всяких усвоившихся нам складок души. Нецеломудренное дерзание... Но кто удержит меня в тот час от неверного движения ума или сердца, в силу которого можно утерять Бога? Самая мысль об утере единства с Ним пугает меня. Я страшусь потому, что всякое мое дело здесь всегда как-то смешано с прахом земным и потому нечисто. Он дал мне жить Его Абсолютность чудным образом: беспредельное всемогущество с бесконечным смирением любви. Я приблизился к вратам смерти; на каждый день в той или иной мере я испытываю умирание. В течение моей жизни я наипаче страдал от горько-соленых волн ненависти между людьми; никакие молитвы не препобеждают этого яда, напояющего земную атмосферу запахом крови и ужасом смерти. Устает душа от чрезмерно печального зрелища и не влечется к продолжению дней на Земле, чтобы пить сию «чашу». Но какая чаша ждет, конечно, меня в час кончины, скрыто от меня. И молю я Господа моего — не оставить меня в тот недоведомый момент и не отвергнуть меня от подножия престола Своего за множество беззаконий моих.

Боже мой, законоположи меня в путях заповедей Твоих и даже до последнего моего издыхания не попусти мне отступить от света повелений Твоих, доколе сии не станут единственным законом всего моего бытия — и временного, и вечного.

Ей, Владыко, о многом и великом молю я Тебя, но не презри меня и не отринь от Лица Твоего за дерзновение мое, паче же умножь во мне святое и истинное дерзновение и силою любви Твоей укрепи меня на путь вслед стопам Твоим даже до конца.

Дай мне любить Тебя, как Сам Ты заповедал Нам: всем сердцем, всем умом, всею крепостью, всем существом моим. Продли дни мои в мире сем, доколе не принесу Тебе достойного покаяния. Не восхить меня во время омрачения моего, но по благоволению Твоему дай мне добрый конец. Предупреди меня о смерти моей, дабы душа моя приготовилась встретить Тебя. В тот великий для меня день, в тот страшный для меня час — пребудь со мною, Господи, и воздаждь мне радость спасения Твоего. Очисть меня от всякого явного и тайного греха, от всякой неправды, таящейся во мне. Ты бо един, Бог мой; кроме Тебя иного не имею, не ведаю. Тебе единому приношу благодарение и славословие со безначальным Твоим Отцом и Духом Святым.

Аминь.