Сергей Кремлёв - Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства

• Название: Дневники Берии — не фальшивка! Новые доказательства
• Автор: Сергей Кремлёв
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0457-3

Сенсационная публикация личных дневников Л. П. Берии за 1938–1953 гг. с комментарием Сергея Кремлёва вызвала не только яростные споры в Интернете, но и бурную реакцию исторического официоза, поспешившего объявить эти записи «подделкой» и «мистификацией», а их публикатора — «фальсификатором».

Подняв брошенную перчатку, Кремлёв принимает встречный бой — и не только отбивает все атаки обвинителей, не оставляя камня на камне от их «доводов» и предоставив новые доказательства подлинности дневников Берии, но сам переходит в наступление против кремлевского агитпропа, уличая «членкорскую мафию» в сознательной фальсификации советской истории, подлоге великой Сталинской эпохи и намеренном очернении ближайшего соратника Вождя:

«Возглавляя НКВД Верил много внимания уделил организации архивного дела, постоянно подчеркивая, что без документов нет архивов, без архивов нет истории, а без истории нет будущего. Берия исторические архивы создавал. Клеветники на Берию исторические архивы уничтожают, И подменяют документы фальшивками вроде «Катынского дела…» «Сталин и Берия приняли Россию с сохой, а оставили с атомной бомбой. Нынешний режим оставит нас не только без ядерного щита, но даже без сохи…»

---

Мой рецензент-оппонент обвиняет меня в том, что я оценил «катынский» аспект вопроса походя… Однако в мою задачу как комментатора дневников Берии анализ катынских событий не входил и входить не мог, поскольку в связи с дневниками эта тема неактуальна, а походя говорить о таких вещах действительно нельзя. И я всего лишь отметил в примечании к записи от 23 апреля 1943 года факт явной фальсификации «катынского» дела антисоветчиками.

Но, во-первых, сама «катынская» тема давно исследована многими не походя.

Во-вторых, эту тему в связи с темой Берии я отнюдь не игнорировал и написал об этом аспекте нашей не столько прошлой, сколько нынешней жизни, в своей главной книге о Берии «Лучший менеджер XX века».

В-третьих, анализу вопроса о Катыни посвящён ряд блестящих работ Юрия Мухина, где внятно показано, что «катынское преступление НКВД» — это двойная (вначале — геббельсовская, а затем — горбачёвско-ельцинская) фальшивка. К этому же выводу подводит и монография В. Н. Шведа «Тайна Катыни».

Ю. И. Мухиным, В. Н. Шведом и рядом других исследователей отмечено, в частности, что якобы подлинные «протоколы заседания ПБ от 5 марта» и прочие «документы» изготовлены на подлинных, но выведенных к марту 1940 года из оборота бланках и т. д.

Наконец, в-четвёртых, и это, пожалуй, самое существенное, вскоре после путинско-медведевских «катынских покаяний» покойному Виктору Ивановичу Илюхину, депутату Государственной думы от КПРФ, были переданы все материалы по технологии «перестроечного» изготовления «катынских» фальшивок. Фракция КПРФ проводила на основании этих материалов «круглый стол» и др.

Вот бы где поучаствовать в установлении истины известному разоблачителю фальсификаций и подделок, известному российскому историку, члену-корреспонденту Российской академии наук Владимиру Петровичу Козлову. Нет же, он по адресу убедительных документальных разоблачений «катынских» провокаций восклицает: «Старая песня, комментировать которую нет смысла после многочисленных документальных публикаций по этому вопросу».

Хотелось бы знать, что понимает профессор Козлов под «многочисленными документальными публикациями по этому вопросу»? Не фальшивый ли «протокол заседания Политбюро от 5 марта 1940 года», отпечатанный на бланке, выведенном из документооборота с 1 января 1940 года?

Я ещё уделю теме Катыни внимание в своём месте, а пока что вернёмся к рецензии на мою публикацию дневников Л. П. Берии.

Профессор Козлов пишет:

«Журналы Сталина дали возможность фальсификатору отразить в «Личном дневнике» Берии не только действительную хронологию посещений Берией кабинета Сталина, но и такие детали, как суточное время почти каждого посещения. «Сегодня товарищ Сталин пригласил пораньше, я пришел, он один», — зафиксировано в «Личном дневнике» 31 марта 1939 г. (т. 1, с. 110). И действительно, в Журналах Сталина за этот день прием начался в 16 часов 40 минут с Берии, который пробыл в кабинете Сталина до 20 часов 15 минут (с. 255). Запись в «Личном дневнике» от 26 июля 1940 г. сообщает о посещении Сталина: «Только что от него, сидели два часа один на один, потом пришел Шахурин…»(т. 1,с. 186). Она соответствует Журналам Сталина, зафиксировавшим пребывание в кабинете Берии с 17 часов 5 минут до 20 часов 25 минут, причем до прихода Шахурина в 19 часов 10 минут Берия действительно беседовал наедине со Сталиным 2 часа 5 минут (с. 308)».

Всё верно. Дневниковая запись и реальная история совпадают, что подтверждает и сам профессор Козлов. Казалось бы, это лишний довод в пользу подлинности дневников. Нет же, моего рецензента не устраивает якобы излишняя детализация в дневнике — как в части хронологии, так и персонального состава тех, кто бывал у Сталина (о последнем моменте — чуть позже).

При этом сам же профессор Козлов сообщает, что Л. П. Берия бывал у Сталина почти ежедневно и нередко по несколько раз на дню. Так могло ли это обстоятельство не найти естественного отражения в дневнике?

Надо сказать, что мой рецензент очень неточен, когда заявляет о жёсткой связи записей в дневнике с «Журналами Сталина», — эта связь чётко прослеживается лишь в военное время, что вполне объяснимо. Ведь это был совершенно особый период в жизни и Сталина, и Берии, и России. Сталин работал тогда помногу каждый день и без выходных. Берия же работал вообще почти круглосуточно (его соратник по оборонному производству и затем по Атомному проекту Борис Глебович Музруков, да и не он один, позднее вспоминал, что во время войны Берия мгновенно отвечал на звонок практически в любое время суток).

С учётом военной круговерти развёрнутые пометки в дневнике о времени и обстоятельствах пребывания у Сталина имели для Берии несомненную и очевидную практическую ценность — не понимать этого способны лишь неисправимые академисты, никогда в жизни не отвечавшие за мало-мальски живое дело.

Собственно, у Берии, как у любого выдающегося организатора, имелась, конечно, и прочно выработанная привычка к точности и конкретности. Поэтому неудивительно, что он фиксировал ряд подробностей в дневнике и до, и после войны, но, повторяю, особенно часто он вносил такие подробности только в период войны.

Такую же информационную — кроме прочего — функцию явно выполняли и записи о том, кто и когда бывал у Сталина. Хотя порой они носят явно эмоциональный оттенок, о чём — чуть позднее.

Профессор Козлов пишет:

«Журналы Сталина послужили фальсификатору основой для отражения в «Личном дневнике» составов персональных участников совещаний у Сталина и изменений в них в течение одного заседания. «Личный дневник» буквально наполнен записями типа «потом Коба меня еще задержал одного», «Были только Молотов, Жданов, Георгий (Маленков. — S.K.)», «Был только Молотов», «Кроме меня был только Молотов», «Сегодня почти час был с Кобой наедине», «Сегодня товарищ Сталин говорил мне, когда остались одни…», «Вчера докладывал Кобе один, при мне вызвал Клима (Ворошилова. — В. К.) и Молотова», «Сидели Коба, Клим, Молотов и я… Потом подошли военные», «Коба заседаете маршалами и генералами, Меня пока не вызывает», «Коба постоянно совещается с военными», «Просидел час у Кобы с Шолоховым… Потом остались одни», «Коба провел совещание по нефти. Собрал всех, было почти 50 человек», «Позавчера Коба провел большое совещание с военными. Нас не пригласил, был только Вячеслав (Молотов. — В. К.), Сегодня был у Кобы вместе с Всеволодом (Меркуловым. — В. К.)», «Только что от Кобы. Были только Вячеслав, Георгий и я» (т. 1, с. 67, 71,78,79,84,96,167, 169,174,183,186–187,191,206,253,308). Примеры подобных записей можно было бы продолжать до бесконечности, и все они исключительно восходят к Журналам Сталина (ср. соответственно с. 242, 245, 246,295,298,306,308,309,313,321,334,335,355)».

Могу со всей ответственностью заявить, что опубликованный мною дневник Л. П. Берии ненаполнен записями «типа»… и что примеры подобных записей нельзя продолжать «до бесконечности».

Чтобы понять, имею ли я право на такое заявление, достаточно прочесть дневник с карандашом в руках. Мой рецензент просто спрессовал ряд отдельных предложений из разных записей в один блок и создал впечатление, что дневник чуть ли не из одних подобных коротких фиксаций и состоит. Но, во-первых, это не так (чуть ниже я это покажу), а во-вторых, мы ведь имеем дело с дневниковыми записями за полтора десятка лет!

Из такого массива записей при желании можно, пардон, надрать чего угодно! Или историк Козлов не знает, что цитирование должно быть корректным?

Что же до заявления профессора Козлова насчёт того, что все цитированные им записи в дневнике «исключительно восходят к Журналам Сталина», то тут уж получается вообще в огороде бузина, а в Киеве дядька. Как же могут расходиться записи в дневнике о пребывании в кабинете Сталина (даже если допустить, что дневник сфальсифицирован) с записями в опубликованных ныне журналах, где были зафиксированы эти посещения?

В любом случае — хоть умелой фальсификации, хоть подлинных записей — полное соответствие должно быть налицо. Но так ведь оно и есть. И на мой взгляд, полная корреляция хронологии и фактологии записей в дневнике и точно установленных исторических коллизий доказывают как раз обратное — подлинность дневников Л. П. Берии.

Профессор Козлов задаётся вопросом: «Для чего фальсификатору потребовалось систематически сообщать такие детали на протяжении всего «Личного дневника» Берии?» — и отвечает на него так:

«Все дело в том, что хроника посещений, время посещений, состав посетителей, менявшийся часто по ходу встреч у Сталина, — это единственные реальные и достоверные факты, беспристрастно зафиксированные в Журналах Сталина. Указания на них в «Личном дневнике» Берии должны были, по замыслу фальсификатора, придать публикуемому документальному источнику признаки не только подлинности, но и достоверности. Стремление фальсификатора именно этими деталями подчеркнуть подлинность и достоверность «Личного дневника» Берии невольно превратило Берию в человека, маниакально стремящегося фиксировать не только свое присутствие на совещаниях у Сталина, но и присутствие других своих товарищей, да еще и отмечать последовательность их приходов и уходов в пределах одного совещания. «Выдающийся менеджер», оказывается, не гнушался примитивным личным филерством».