Славой Жижек - РАЗМЫШЛЕНИЯ В КРАСНОМ ЦВЕТЕ: КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС И СОПУТСТВУЮЩИЕ ПРЕДМЕТЫ

• Название: РАЗМЫШЛЕНИЯ В КРАСНОМ ЦВЕТЕ: КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС И СОПУТСТВУЮЩИЕ ПРЕДМЕТЫ
• Автор: Славой Жижек
• Издательство: Европа
• Жанр: Философия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9739-018

В новой книге, представляющей реакцию на современный экономический кризис, Славой Жижек разоблачает утопию «здорового» капитализма. Никакого нейтрального рынка нет и не будет: рамки экономического взаимодействия задаются политическими решениями. Станет мировой кризис моментом отрезвления, пробуждения современников от либерального сна? Все зависит от того, как он будет символизирован, какую идеологическую интерпретацию он получит. Сам Жижек не скрывает личной пристрастности — только заново осмысленная идея коммунизма и контуры новой коммунистической культуры создают шанс для выхода из тупика либерально- капиталистических утопий

---

Единственным проигравшим в этом огромном деловом предприятии является народ Конго». Читая в прессе о примитивных этнических страстях, то и дело вспыхивающих в африканском «сердце тьмы», надо помнить об этой старой доброй «экономически-редукционистской» подоплеке… Таким образом, за фасадом этнической войны различимы контуры глобального капитализма. После падения Мобуту Конго перестало быть единым работающим государством; в восточной части страны есть множество территорий, которыми правят местные полевые командиры, контролирующие свои клочки земли армиями, которые состоят из накачанных наркотиками детей; у каждого из полевых командиров есть связи с иностранными компаниями или корпорациями, эксплуатирующими (главным образом) добываемые полезные ископаемые региона. Такой механизм устраивает обоих партнеров: корпорация получает право на добычу полезных ископаемых без налогов и т. д., а полевой командир получает деньги… Ирония в том, что многие из этих полезных ископаемых используются в высоких технологиях, вроде ноутбуков и сотовых телефонах, — короче говоря, забудьте о диких нравах местного населения, достаточно вычесть из уравнения иностранные высокотехнологичные компании, и вся конструкция этнической войны, питаемой страстями, развалится.

Не меньшая ирония заключается в том, что одними из крупнейших эксплуататоров выступают руандийские тутси, жертвы ужасающего геноцида десятилетней давности. В 2008 году правительство Руанды представило множество документов, которые показывали, что президент Миттеран (и его администрация) причастны к геноциду тутси: Франция поддерживала план переворота хуту, вплоть до вооружения их подразделений, для восстановления влияния в этой части Африки за счет англофонных тутси. Открытое заявление Франции о полной необоснованности этих обвинений само было, мягко говоря, необоснованным. Разбор дела Миттерана в Гаагском трибунале, даже посмертны, был бы настоящим поступком: самым большим шагом западной правовой системы в этом направлении был арест Пиночета, который уже был изгоем; обвинение Миттерана пересекло бы судьбоносную линию и впервые привело бы ведущего западного политика к суду, претендующему на звание защитника свободы, демократии и прав человека. Уроком суда было бы соучастие западных либеральных держав в том, что СМИ преподносят как вспышку «подлинного» варварства третьего мира. Конечно, в непролазных джунглях Конго немало тьмы, но ее сердце находится в другом месте — в хорошо освещенных офисах руководства наших высокотехнологичных компаний. Теперь перейдем на противоположный конец горячей тьмы джунглей Конго — холодной белизне Исландии. Разрыв между гигантскими колебаниями финансового рынка и ограниченным размером «реальной экономики» может достигать гротескных диспропорций, когда мы имеем дело с небольшими странами, процветание которых зависит от их интеграции в глобальный финансовый рынок. Здесь показателен случай Исландии, страны, которая сильнее всего пострадала от кризиса.[83] В апреле 2007 года исландское правительство так описывало свою страну: «За долгое время страна вынесла немало тягот, но как только она получила свободу и независимость, она совершила скачок, став из развивающейся страны одной из богатейших стран мира менее чем за столетие».

В октябре 2008 года, полтора года спустя, Исландия удостоилась звания Зимбабве Северной Европы из-за своих темпов инфляции: за неделю рухнули три крупных банка, оставив после себя долги, в десять раз превышающие ВВП страны. Когда после национализации банков правительство заявило, что Исландия не сможет расплатиться по долгам, Британия (многие граждане которой держали свои деньги в исландских банках) применила закон против терроризма, чтобы заморозить активы банка в Британии. Шок, который эта мера вызвала в Исландии, отражал расизм в чистом виде: «Но… Вы что, не видите, что мы белые?!» Оцените ситуацию: средний исландец должен банкам 30.000 евро — люди занимают не только на приобретение жилья, но и на учебу в университете, приобретение автомобиля, путешествие. «Молодежь, которая брала огромные кредиты, чтобы платить за переоцененные квартиры на раздутом рынке, оказалась запертой в этих квартирах, которые невозможно продать на рухнувшем рынке недвижимости. И еще это: кредиты привязаны к индексу потребительских цен, так что во время инфляции ваши долги растут вместе с ростом цен. В последние месяцы размеры выплат по ипотеке выросли: чем больше люди платят банку, тем больше они ему должны, причем в самом буквальном смысле». Все скрытые противоречия исландского общества вышли наружу: «негативность и финансовые проблемы как социальные табу, что-то, о чем никогда не говорили, нью-эйджевский спиритуалистский эскапизм и рекордное потребление антидепрессантов — так все и устроено в Исландии, где монополистические деньги скрывают исходный факт, что все в стране принадлежит и управляется 14 семьями».

Нет никаких сомнений, что и в Исландии кризис также будет использован по правила, сформулированным Наоми Кляйн в «Доктрине шока»: обездвиженные шоком, исландцы готовы будут услышать, что «в этот кризисный час голоса защитников окружающей среды, феминисток и социалистов необходимо оставить без внимания, что единственное решение кризиса — это капитализация всего, что еще осталось от государственных служб в стране: образование, здравоохранение. Вода, энергетика — самое время позволить невидимой руке капитализма выжать все оставшееся, выжать реки, безжалостно выжать…

Пресловутая «невидимая рука» рынка точно знает, как это сделать. Или, возможно, но только возможно, что само это сознание имманентной логики сегодняшнего капитализма приведет к постепенному критическому пробуждению от капиталистической «догматической мечты», как выразился бы Кант». Возможно, самое время применить к нашей ситуации старое тонкое замечание Брехта из его «Трехгорошовой оперы»: «Что такое ограбление банка в сравнении с основание нового банка?». Что такое кража нескольких тысяч долларов, за которые тебя отправят в тюрьму, в сравнении с финансовыми спекуляциями, которые лишают десятки миллионов людей их домов и сбережений, а затем пышно вознаграждаются государственной помощью? Возможно, Хосе Сарамаго был прав, когда в своей недавней газетной колонке предложил обращаться с руководством крупных банков и прочих ответственных за кризис как с преступниками против человечности, место которым — в Гаагском трибунале. Возможно, к этому предложению следует отнестись не как к поэтическому преувеличению в духе Джонатана Свифта, а принять его совершенно серьезно.

Но даже рассмотрение таких действий предполагало бы минимальное принятие структуры правил, которая в нашем глобальном мире, как это ни прискорбно, отсутствует.

Постмодернисты считают, что никакой объективной реальности нет: наша реальность состоит из множества историй, которые мы рассказываем о самих себе. Разве последняя война в Грузии не была совершенно постмодернистской? Нам предлагались история небольшого героического демократического государства, защищающего себя от империалистических амбиций постсоветской России; история американских попыток окружить Россию военными базами; история борьбы за контроль над нефтяными ресурсами; и т. д. Но, чтобы не потеряться в лабиринте этих конкурирующих историй, нужно сосредоточиться на том, чего не хватает и отсутствие чего вызывает непрестанное рассказывание политических историй. Знание общества означает не только знание его эксплицитных правил — оно также требует знания того, как применять эти правила: когда их использовать или не использовать, когда нарушать их, когда не использовать предлагаемый выбор, когда мы действительно обязаны сделать что-то, но при этом сделать вид, что это наш свободный выбор…

Вспомним парадокс предложения, которое должно быть отвергнуто: обычно от такого предложения отказываются, а тот, кто такое предложение принимает, совершает грубую ошибку. Когда богатый дядюшка приглашает меня в ресторан, мы знаем, что он заплатит за счет, но я все же должен немного настоять, чтобы мы поделили счет поровну — представьте, что было бы, если бы дядя просто сказал: «хорошо, плати!» Подобное недоразумение возникло, когда в 1980-х Южная Корея пострадала от ряда стихийных бедствий, а Северная Корея предложила ей огромный объем зерна в качестве гуманитарной помощи. Хотя Южная Корея не испытывала нехватки продовольствия, она приняла предложение, чтобы не создалось впечатления, что она отвергает протянутую с Севера руку помощи. Север, который на самом деле испытывал нехватку продовольствия и сделал этот жест в расчете на то, что его отвергнут, теперь должен был вести себя как страна, которая, испытывая нехватку продовольствия, отправила зерно стране с огромными запасами продовольствия… прекрасный пример доведенной до абсурда заботы о приличиях.