Андрей Юрганов - У ИСТОКОВ ДЕСПОТИЗМА

• Название: У ИСТОКОВ ДЕСПОТИЗМА
• Автор: Андрей Юрганов
• Жанр: История

---

Но все большую роль играл — прежде всего на северо–востоке Руси — другой социальный слой. Многое говорят нам о нем события, последовавшие за убийством Андрея Боголюбского. Сразу во Владимире вспыхнуло народное восстание: "Много зла сътворися въ волости его, посадниковъ его и тивуновъ домы пограбиша, а самехъ избиша, и детьцкыя и мечникы избиша". Кто эти посадники, тиуны, детьцкие, мечники? Посадники северо–востока Руси отличались от знаменитых новгородских соименников невысоким социальным статусом. Их назначал князь правителями областей и городов, выбирая из числа младших дружинников. Мечники бывали и оруженосцами, и стражниками. Тиуны же — попросту холопы, но выполнявшие важнейшие поручения князя и при его дворе, и на местах. Все они вместе составляли административный аппарат княжьего двора, были слугами своего господина — такова формула отношений подданства, широко развившихся здесь. И хотя они еще не были господствующими, их влияние на поведение северовосточных князей все же ощущалось.

Не случайно именно на северо–востоке возник такой памятник публицистики (конца XII — начала XIII веков), как "Моление" Даниила Заточника. В науке немало споров о том, был ли Даниил дворянином или младшим дружинником, холопом или вообще человеком без устойчивого общественного положения. В одном‑то споров быть не может: перед нами представитель целиком зависимого от князя социального слоя. Для Даниила князь — источник благополучия ("Князь щедръ отец есть слугамъ многиим"). Автор "Моления" боготворит княжескую власть: "Возри на птица небесныа, яко тии ни орють (не пашут — А. Ю.), ни сеють, но уповають на милость божию; тако и мы, господине, желаем милости твоея". Обращаясь к князю, он сравнивает себя с чахлой травой, растущей под стеною, на которую и солнце не сияет, и дождь не льет; он обижаем всеми потому, что не огражден "страхом грозы твоея".

Как будто в разные эпохи писались "Моление" Даниила Заточника и южные русские летописи того же XII века, столь различны они и по духу, и по системе ценностей. Летописцы описывали князя, думающего с дружиной, заботящегося о ней. Мало того. Спокойно и поучительно повествует летопись, например, как один из южных князей задумал военный поход, не посоветовавшись с дружиною, и получил отказ: "А собе еси, княже, замыслил, а не едем по тобе, мы того не ведали".

Отношения подданства существовали всюду, это естественная альтернатива вассалитету в любой феодальной стране. Роль княжеских слуг в Европе выполняли министериалы, выходившие часто из числа рабов и скапливавшие в своих руках большие земельные богатства. Но довольно широкое развитие подданства на северо–востоке Руси перед монгольским нашествием сочеталось с недостаточной зрелостью класса феодалов в целом. Еще не совершилось полное оседание дружины на землю. В каком‑то смысле состояние этого района Руси начала XIII века можно сравнить с детством, перед которым открыты разные перспективы взросления…

Какое же влияние оказало монгольское иго на выбор пути развития северо–востока Руси?

Начнем с князей. Иго превратило их в вассалов монгольских ханов. В 1243 году Батый почтил приехавшего в Орду великого князя Ярослава Всеволодовича "честью" и отпустил со словами: "Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце".

Впервые права великого князя были дарованы ханом. Вскоре в Орду поехали и другие князья, и их Батый "пожаловал"…

Отношения русских князей с ханами складывались по–разному, особенно вначале. Михаил Черниговский, отказавшись выполнить вполне достойный по понятиям монголов языческий обряд прохождения через огонь, поплатился за это жизнью. А вызвавший какие‑то подозрения великий князь Ярослав Всеволодович был отравлен в Каракоруме. Непокорных унизительно наказывали. Однако те князья, которые охотно подчинялись монголам, как правило, находили с ними общий язык и даже более того — роднились, подолгу в Орде гостили. Постепенно северовосточные князья превращались в "служебников" монгольских ханов.

Создавалась генерация покорных князей, для которых закон — это воля хана. Династические проблемы теперь легко решались при помощи ордынских карательных отрядов: кто больше раболепствовал перед ханами и подкупал их дорогими "поминками" (подарками), тот и становился великим князем. Так, в 1281 году князь Андрей Александрович, сын Александра Невского, "много дары даде царю и великим князем Ординским, и всех наполни богатством, и уговори и уласка всех, и изспроси себе княжение великое Владимерское у царя под братом своим старейшим, великим князем Дмитрием Александровичем". Позже Дмитрий вернул себе великое княжение. Но через двенадцать лет Андрей донес в Орде на "измены" Дмитрия и при помощи печально знаменитой "Дюденевой рати", разгромившей четырнадцать городов "и всю землю пусту сътвориша", вернул титул владимирского князя. И так случалось еще не раз.

Могли ли свободно развиваться дружинные отношения, если князья сами были "служебниками" монгольских ханов? В науке уже отмечено, что степень демократичности всего феодального общества зависела от характера отношений внутри господствующего класса. Например, едва вышел манифест 1762 года о вольностях дворянства, как почти сразу же возникли первые проекты ослабления крепостного права. Эта закономерность помогает понять (от обратного), почему русские князья–вассалы, обязанные в новых условиях беспрекословно исполнять волю хана, не могли уже примириться с независимостью старшей дружины, ее былыми правами. В какой‑то степени этому способствовали и сами монголы. Монгольское общество было пронизано отношениями жесткого — и жестокого — подчинения. Власть верховного правителя была абсолютной, никем и ничем не ограниченной.

Становясь "служебниками" ханов, русские князья впитывали этот дух империи: беспрекословную покорность подданных и безграничную власть правителей.

Впрочем, подданство на северо–востоке Руси еще до монгольского нашествия пустило столь глубокие корни, что для утраты дружинниками своих прав и привилегий достаточной была бы, вероятно, зависимость русских князей от любого иноземного государя.

Повлияло монгольское нашествие и на состав дружинников. "Во многих селах, запрятанных в непроходимых лесах, — пишет В. Б. Кобрин в книге "Власть и собственность в средневековой России", — вражеская конница могла и не побывать. Да и свои основные удары Батый, естественно, обрушивал на города: там было что грабить. И обороняли их горожане вместе с дружинниками… Они и гибли первыми. Очевидно, в ходе нашествия была физически истреблена основная масса феодалов–землевладельцев".

В этой связи обращает на себя внимание эссе Л. Н. Гумилева, опубликованное в журнале "Нева", в номерах 3 и 4 за 1988 год. Гумилев выступает здесь как Автор и беседует с условными Историком России, Научным сотрудником, Палеотопонимистом. Завязывается многослойный диалог, из которого между прочим выясняется, что главную опасность для Руси представляли не монголы, а Запад и потому союз Александра Невского с Ордой был жизненно необходим. В доказательство того, что русские люди не страдали от ордынского ига, Гумилев приводит летописный текст, в котором хан Джанибек назван "добрым" царем. Но более всего удивляет утверждение Гумилева, что "немногочисленные (!) воины–монголы Батыя только прошли (!) через Русь и вернулись в степь". И представьте, ни слова — как "прошли". Приводимые автором слова летописи — "сей царь Чянибек Азбякович добр зело к Христианьству" — нужно оценивать в контексте эпохи. Летописец похвалил царя за умеренность: не слишком жесток был. Так, в начале сороковых годов XIV века он отпустил на Русь митрополита Феогноста, которого держал "в тесноте" (то есть заключении) за то, что тот не давал в Орду "полетныа (ежегодной. — А. Ю.) дани". Отпустил Феогноста за 600 рублей. Добрый царь: мог ведь за такое и убить митрополита!

Наконец, о том, как "прошли" монголы по Руси. По подсчетам археологов, из семидесяти четырех русских городов XII‑XIII веков, известных по раскопкам, сорок девять были разорены Батыем. Причем четырнадцать городов вовсе не поднялись из пепла и еще пятнадцать постепенно превратились в села.

В выборе политического пути развития Руси колоссальную роль сыграла гибель именно господствующего класса. Конечно, невозможно точно определить количество дружинников, убитых в 1237-1238 годах. Тут приходится опираться на косвенные данные. Процент потерь дружинников едва ли был меньше доли погибших среди князей. По моим подсчетам, в Рязанской земле погибло девять князей из двенадцати. Из трех ростовских князей — двое. Из тех девяти суздальских князей, что были к этому времени взрослыми и находились в своих землях, были убиты пятеро.