Лиза Коветц - Женский клуб по вторникам

• Название: Женский клуб по вторникам
• Автор: Лиза Коветц
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-0927-1

Блондинки и шоколад, блоги и ЖЖ — это вы уже пробовали. А как насчет эротик-клаба? Не уверены, что пройдете дресс-код? Растеряетесь, встретив в новой обстановке светскую львицу? Вовремя не сообразите, с кем и о чем разговаривать? Но не спешите отказываться от предложения провести приятный вечер. Сначала прочитайте роман Лизы Бэт Коветц «Женский клуб по вторникам»!

---

Эйми показалось, что женщина буквально облизывает лицо мужчины. Еще раз сердито взглянув на них, она прислушалась к брюзжанию своего внутреннего критика: «Мое общество должно славить меня как создателя жизни, а вместо этого я ошиваюсь по кинотеатрам в одиночестве. Я должна быть дома, занимаясь чем-нибудь, читая один из журналов по искусству, из тех, что приходят… Боже! О, мой Бог! Что это было?»

Эйми развернулась на каблуках и пошла обратно к зеркальному окну бара. Она узнала бы эти фиолетовые чулки и голубые туфли где угодно. И, нет сомнений — неумело окрашенные, заколотые сверху каштановые волосы этой девки, присосавшейся к несчастному старому кобелю с седой шевелюрой. «Когда же она оторвется от него, чтобы вдохнуть воздуха? — гадала Эйми. — Или двадцатилетним девушкам требуется меньше кислорода, чем нормальным женщинам? Может, они хранят запасы воздуха в своих приподнятых, цветущих грудных клетках так же, как верблюд хранит запас воды в своем… Боже! Это Тревор?»

Она присмотрелась. Это не мог быть Тревор. Эйми шагнула вперед. Она работала с Тревором над несколькими сложными проектами. На Эйми он совершенно не произвел впечатления, ей казалось, что он довольно скучен. Целующаяся парочка прервалась, чтобы сделать глоток воздуха и вина. Эйми пригнулась. Волосы мужчины были растрепаны, словно он только что выбрался из постели. Эйми знала, что Тревор всегда был опрятен и одет в отутюженную одежду. Губы этого мужчины выглядели ободранными и раздутыми от переизбытка слюны и помады на них. Когда он поднял глаза и улыбнулся девушке, которой, вероятно, была Лакс, Эйми пришлось признать: это был определенно Тревор.

— Фу! — сказала Эйми вслух. — Тревор и Лакс? Какая пошлость!

Она развернулась и поспешила к кинотеатру. Потом купила билет и побежала в туалет, чтобы умыться, чувствуя, что у нее жжет глаза. Она пыталась выкинуть из головы Лакс. Не ее дело, если эта девушка хочет разрушить свою жизнь.

Сидя на унитазе, Эйми смеялась над Лакс. Тревору было, по меньшей мере, пятьдесят лет, не говоря уже о том, что он был мелкой сошкой и не имел никаких шансов стать совладельцем компании.

— Глупая девчонка, — констатировала она вслух, гадая, был ли у них секс.

Эйми вышла из туалета и сразу ощутила, как мощно работают кондиционеры кинотеатра. Прохладный воздух был пропитан запахом дешевых хот-догов и маслянистого поп-корна. Эйми на мгновение заколебалась у туалета. Она отчаянно жаждала зрелищ поп-культуры, чего-то, что могло унести ее от переживаний этого дня, но внезапно почувствовала, что ей не хватает силы воли на то, чтобы войти в старый любимый вестибюль кинотеатра. «У меня уже есть билет, — успокаивала она себя. — Мне просто нужно пройти через вестибюль. Там, за вестибюлем, мне станет легко, и я забуду обо всем до того момента, когда завтра мне нужно будет показаться на работе в десять. У меня уже есть чертов билет! Если мне только хватит силы воли пройти через вестибюль, то не нужно будет думать ни о чем до завтрашнего утра. Я могу убить кучу времени».

Убеждая себя, что виной всему запах, Эйми повернула направо и вылетела через стеклянные двери на улицу. «Хот-доги пахнут просто невыносимо. Я не смогла бы сосредоточиться». Со Средиземьем для Эйми было покончено, по крайней мере, на сегодня. У нее трясся подбородок, на глаза наворачивались слезы, которые она должна была сдерживать, пока не вернется домой. Она шмыгала носом и изо всех сил пыталась не шататься, пока бежала из кинотеатра.

Эйми заплатила водителю такси больше, чем следовало, и помчалась домой, где села на диван и призналась себе, что муж бросил ее. Вся ее жизнь рухнула.

Ей нужно было встать и чем-то заняться. От этого ей всегда становилось лучше. Она хотела написать что-нибудь печальное о своем положении, но тогда ей бы пришлось прочитать это перед Лакс. Ее писательская затея рушилась из-за вырядившейся, цветущей, рыжеволосой идиотки двадцати с небольшим лет. Им надо было срочно отклониться от этого эротического курса. Как Эйми будет слушать Лакс, читающую свои истории о чувствах, представляя ее обвившейся вокруг старого, дряблого Тревора? Что же Лакс в нем нашла? Он стар и небогат. А Лакс! Она же невежда! Эту девушку с ее кричащим гардеробом и низким статусом не назовешь трофеем. Все это неправильно!

Эйми схватила свою сумку с вязанием и попыталась сосредоточиться. В магазине принадлежностей для вязания было так уютно, там ее окружала толпа кудахтающих швей и окутывала их приятная болтовня. Но сейчас Эйми не могла вязать. Тем не менее она чувствовала необходимость чем-то заняться. Когда все попытки окунуться в комфорт созидания иссякли, Эйми решила поразвлечься и взяла телефонную трубку.

— Эй, Брук, это Эйми. Ты дома? Перезвони мне, как только сможешь! Ты не поверишь, кого я видела в баре за углом! Брук, ты там? Я дома. Позвони мне сразу же, как вернешься.

Эйми положила трубку и минуту сидела молча, думая о том, могла бы заинтересоваться Марго Хиллсборо сплетнями о сексуальных похождениях Лакс.

6 Бельвью[8]

Ранним воскресным утром Лакс выбралась из постели Тревора и вышла из его квартиры. Позднее этим утром он планировал взять ее с собой по магазинам, но у нее еще было одно неотложное дело, которым следовало заняться. Ни при каких обстоятельствах она не хотела брать с собой Тревора, поэтому выскользнула из квартиры до того, как он проснулся. Она перепрыгнула через крыльцо его дома. Ее первой остановкой в этот день была булочная в конце улицы, на которой он жил, следующей — метро.

Лакс шла вдоль длинного коридора в поисках палаты, номер которой ей назвала медсестра. Она перекладывала коробку с пирогом из одной руки в другую и волновалась, как бы он не расплакался из-за того, что это не шоколадный торт. Лакс старалась не заглядывать в комнаты, проходя мимо них. От сочетания слабости, обернутой в синие больничные халаты, с добротой живых и здоровых посетителей у нее кружилась голова и появлялись мысли, от которых она не могла избавиться.

Она вошла в палату номер 203 и, как и сказала медсестра, обнаружила его на третьей койке. Он сидел со счастливым видом, болтая с соседом. Когда Лакс вошла, она задернула зеленую штору вокруг его кровати.

— Это торт? — спросил он, даже не поздоровавшись.

— Да, папуля. Такой, как ты любишь.

— Черно-белый?

— Нет, папуля, морковный пирог. Тебе такой нравится.

Он откинулся на подушку и попытался вспомнить, любил ли когда-нибудь морковный пирог. Он не смог ничего припомнить на этот счет, но, с другой стороны, в его сознании было полно дыр, через которые информация такого рода могла просто ускользнуть.

В молодости он мечтал быть кем угодно, но не пожарником. К несчастью, его отец настаивал на том, что все мужчины в семье Фитцпатриков, повзрослев, должны избрать именно эту профессию. Его душа совсем не лежала к этой работе. Однажды его невнимательность и беззаботность сыграли с ним злую шутку, и он оказался не в том месте не в то время. Когда на него обвалилось здание, он выжил, но перелом позвоночника сделал его полностью нетрудоспособным и зависимым от болеутоляющих препаратов.

В каком-то смысле ему очень повезло. Он остался жив и вопреки своему увечью не потерял способность ходить. Он продолжал радоваться жизни, несмотря на многочисленные операции, постоянную боль и ограниченность в передвижении. Он пережил своего садиста-отца, любившего контролировать все и вся. Будучи порядочным человеком, он разорвал круг насилия отцов над детьми — характерная черта его предков из предшествующих поколений. Его выплаты по нетрудоспособности и нелегальная торговля некоторыми наиболее интересными рецептами прописанных ему лекарств обеспечивали едой и жильем его семью из шести человек. Он искренне любил своих детей и заботился о них. Когда на родительском собрании в первом классе учительница Лакс намекнула, что девочка, возможно, умственно неполноценная, мистер Фитцпатрик твердо настоял на том, чтобы все немедленно перестали курить траву, находясь рядом с его любимой дочерью, по крайней мере в учебные дни.

В каком-то смысле он был замечательным отцом. Он был добр и часто бывал дома. Он любил играть с детьми и всегда с удовольствием готовил шоколадные пирожные с орехами. Он был открытым, всегда готовым поговорить и с удовольствием помогал детям решать их проблемы. К несчастью, большинство советов были пропущены через дуршлаг, каковым являлся его мозг. Когда Лакс задирали на школьной площадке, он сказал ей, что даже если кто-то бьет тебя первым, ты никогда ни за что не должен давать сдачи. Но плюнуть в обидчика можно.

В настоящее время его госпитализировали с кровоточащей язвой. Таблетки, купленные по рецептам, снимали боль в ногах и спине, но при этом съедали ткани желудка. Он пытался экспериментировать, сочетая сорта прописанной и нелегальной марихуаны. Но шли годы, и ничего не помогало. От боли и отчаяния он начал угасать. Когда Лакс была в третьем классе, он в конце концов решил эту проблему. В домашнем бельевом шкафу, под лучами специально заказанных прожекторов, он вырастил маленький, но пользующийся всеобщей похвалой каннабис подвида «индика». Эти ростки, вызывающие сильные галлюцинации, облегчили боль, но усилили его страх при мысли о том, что Лакс действительно может быть умственно отсталой. Он забирал ее домой из школы в течение целой недели, постоянно находился рядом с ней, кормил ее легкой пищей, которую готовил лично. Лакс с нежностью вспоминала ту неделю как одну из самых лучших в жизни.