Карлхайнц Штайнмюллер - Планета терний

• Название: Планета терний
• Автор: Карлхайнц Штайнмюллер
• Жанр: Фэнтези

---

Не было от нее спасу: пыль проникала через световую шахту. А снаружи все так же ревела буря.

– «Медуза» – это, думается мне, слишком благозвучно для черного имени, имени, накликавшего катастрофу. Трудно стало нам звать этих тварей столь незлобиво, когда мы, голодные, валялись на полу земляных убежищ, спасаясь от ядовитых, удушающих, выжигающих все вокруг испарений, насылаемых на нас этими склизкими тварями.

А они ведь, существа эти, еще и умеют убивать издали, разить внезапно, будто налетевший из вышины небесный хищник. Способны они молниеносно поглотить свою жертву, обволочь ее черной студенистой массой. Могут напасть на кого угодно, на все живое по своему выбору.

Так-то вот! Вы, нынешние, разве поймете, что нам довелось вынести?

…Вечером мы собрались в общинном доме. Свет горел ярко, однако тяжесть лежала у нас на душе, и не шло в горло ни ягодное вино, ни сидр, а пили мы только несладкий чай. Потом встал Зейт на лавку и, словно бы обращаясь к своему мертвому брату, принялся выкрикивать или, переходя на полушепот, выцеживать сквозь зубы такие слова, которых мы от него, простого пастуха и объездчика коней, никак не ждали.

Десятилетиями медузы сторонились людей, таясь и скрываясь, прячась и рассеиваясь. Можно было, правда, столкнуться с медузой во время природного бедствия, когда буря валила плодовые деревья, когда солнце сжигало поля, когда питомники превращались в пустыню. Мерзкие они твари, медузы. Однако теперь, без никаких бедствий, посреди ясного дня, медуза напала на человека! Убила! Грань перейдена, чаша терпения переполнена, никогда мы не будем жить в безопасности, если не уничтожим этих гадов, не выжжем их гнезда в дальних горах- Завтра в рассветные сумерки, подвесив к луке седла лазер, поскачу я туда. Кто из вас последует со мной? Кто поможет мне защитить наши жизни и наше достояние, показать медузам, кто хозяин Планеты?

Так сказал Зейт. И поднялись десятки рук, и Зейт считал, и радость заплясала в его глазах, когда он закончил подсчет. Не только мужчины вызвались ему на подмогу, но и кое-кто из женщин, однако он умышленно не заметил их. В том числе и меня.

А из мужчин руку не поднял один лишь Герент. Выждал, пока наступит тишина, потом заговорил по-своему, тихо, раздумчиво и даже почти робко. Он разделяет печаль Зейта, разделяет и его гнев – но не его необдуманную жажду мести! Неужто позабыл Зейт, что за горами громоздятся вечные льды материковых глетчеров? Что по долинам спускается пронизывающий морозный воздух, способный выжечь легкие и коню, и всаднику? Что ни конь, ни всадник не защищены от ядовитых испарений, которые исторгает даже сраженная медуза? Что лазер при седле все-таки не делает человека неуязвимым и непобедимым?

Передо мной стоял стакан чаю, и пока Герент, навеки позоря себя, произносил все это, я сидела, уставившись в темную жидкость, и только вздрагивала порой. Трус! Трус! Вслух этого никто не произнес, но в воздухе, казалось, повисло всеобщее презрение.

– Есть лишь один перспективный путь, – продолжал Герент, -

такой, что пригодится не только сейчас, но и на будущее. Вы все знаете, о чем я говорю, даже если не хотите признаться. А нужно нам призвать на помощь Пращуров. Их энергетических мощностей хватит, чтобы прямо из космоса выжечь разом всех медуз – даже в самом дальнем из их логовищСекунду-другую стояла тишина, потом началась полная неразбериха: одобрительные выкрики, возмущение, упреки, поддержка…

Зейт снова взобрался на скамью и попытался привлечь к себе общее внимание. Герент похлопал меня по руке, успокаивая. Когда шум немного стих и Зейт был готов заговорить, Герент, опережая его, сказал:

– Ладно, не надрывайся. Мне уже все ясно…

И мы с ним вышли за дверь, и ночная прохлада нежно огладила мой разгоряченный лоб, но лишь на улице Герент дал волю своему презрению:

– Этот дурень готов лезть с кулаками на законы природыО том, что и я, вслед за Зейтом, была на это готова, он предпочел не упомянуть.

– Рази дракона! – кричали мальчишки, игравшие внутри убежища. А девочки вздрагивали при каждом шорохе и теснее жались к матерям, но те успокаивали трусих, напоминая об отважных отцах, стерегущих их покой.

Двое особенно расхрабрившихся карапузов дразнили собаку. Она вызова не принимала, однако все же иной раз порыкивала на них. Гдето в уголке тихо переговаривались женщины.

Теперь в убежище стало уже совсем душно. А снаружи завывала нескончаемая буря.

– Ночь была на исходе, странная ночь, когда земля вздрагивала, когда кони беспокойно били копытами и низкие тучи медленно надвигались с гор.

А затем послышался приближающийся шум мотора, и луч фары вырезал из тьмы заборы и палисадники, домики и деревья. Экипаж Пращуров. Никогда прежде не навещали они нас ночью. Да и средь бела дня их машина появлялась на деревенской площади нечасто: я могла бы счесть эти случаи по пальцам.

Шумная повозка остановилась перед нашим общинным домом. Я очень удивилась. В ней сидела женщина: дряхлая, тощая старуха с длинной гривой истончившихся волос, белых как снег… Она помедлила, а затем все же сдвинула с лица дыхательную маску. Я увидела острые черты ее лица, безгубый рот.

Пращурам, изволите ли знать, не нравился наш воздух, очень уж был он для них груб и несвеж. Они так заботились о своем здоровьеОни подключались к аппаратам, фильтрующим их кровь, а свою пресную пищу вкушали лишь в точно отмеренных дозах. Они боялись споткнуться и переутомиться, а вместо этого занимались всякой хитроумной гимнастикой – не то что я, ленивая, толстая. Неудивительно, что они дотягивали до настоящей, глубокой старости, что они переживали своих детей, а то и внуков, и верили – вместе с ними умрет весь мир.

– Какая честь, какая высокая гостья! – не без насмешки приветствовал старуху Зейт, ибо ее и ей подобных следовало, по нашим понятиям, с радостью скорее провожать, чем встречать. Уж очень донимали нас Пращуры своей мелочной опекой, требовали и то, и это, а потом еще упрекали, что никто не посылает больше детей в их, пращуровские, школы, где обучают всякой бессмыслице. И тогда вырастут детки шибко умными, а чтоб родителям помочь – так их нет.

– Меня радует, что вы восприняли это как честь, – ответила Турия (так звали старуху) и тотчас же спросила: – Вы собираетесь убивать терамёб?

Она зажала дыхательную маску под мышкой и осторожными шажками вошла в общинный дом. Я робко последовала за ней. Внутри, едва усевшись, она несколько раз глубоко вдохнула воздух через респиратор, а затем ломким высоким голосом поведала нам, что они, Пращуры, к сожалению, обнаружили терамёб (так они называли странствующих медуз), когда поселения были не просто заложены, но и развернулись вовсю, то есть, мол, ничего уже было не изменить.

Пращуры сперва удаляли терамёб, пытались снимать их с деревьев, с травы, с техники – но те сразу умирали, распадались на едкий пар, отравляющий воздух, и жидкость, впитывавшуюся в почву. Никто не знает, изначальные ли они обитатели нашего Терния – или своеобразный продукт эволюции, существа переходной эпохи. Но сейчас ясно:

речь идет о сотнях, если не о тысячах, десятках тысяч различных видов с непохожими жизненными особенностями – то растительного, то животного типа. Некоторые из них, возможно, образуют колонии наподобие клеточных…

Короче говоря, это была настоящая лекция, вроде урока в тех самых школах.

Я с благоговением взирала на ее изрезанное морщинами лицо – но потупилась, едва лишь Турия поймала мой взгляд. А вот Зейт и старшие мужчины спорили с ней, перебивали ее.

– Так что же,- наконец спросил один из них, – поможете вы нам сейчас или нет?

– Нет! – И все доводы наших разбились о твердость этого единственного слова, точно ледышки о гранитный валун.

Уже не вспомню всего, что было тогда сказано, но поведаю: единственным, кто мог спорить с Турией на равных, оказался Зейт. Она заклинала нас беречь эти уникальные в своем роде формы жизни, а он тотчас же привел искусное возражение, что Пращуры сами заложили основу погибели своих драгоценных амёб: теми атмосферными фабриками, которые делают воздух пригодным для нас, людей, а для «уникальных в своем роде форм жизни» – попросту ядовитым. Ведь люди должны идти к совершенству – это их, Пращуров, учение! А иначе никогда, ни при каких обстоятельствах людям не завоевать и не населить нашу планету и иные миры.

О-о! Какой взгляд бросила на него Турия. Будто нож острый метнула. Нервно вцепилась в свой респиратор и просипела:

– У нас есть основания полагать, что со временем терамёбы приспособятся к окружающей среде. Вы не должны мешать этому процессу- Даже если они теперь все время станут нападать на нас?

– Об этом не может быть и речи. Ведь у них нет органов чувств, способных нас воспринимать.

Властным жестом она отмахнулась от возражений Зейта:

– Хотите знать, как нашел свою гибель Ламот? Вы не можете представить себе, что это было чем-то иным, кроме нападения? Ну так слушайте! Землетрясение растревожило не только скот, но и терамёб. Одна из них случайно наткнулась на Ламота. Он, видимо, испугался, запаниковал. И метнул нож в то, что считал чудовищем. Оно съежилось.