Алевтина Кузичева - Чехов. Жизнь «отдельного человека»

• Название: Чехов. Жизнь «отдельного человека»
• Автор: Алевтина Кузичева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03289-7

Творчество Антона Павловича Чехова ознаменовало собой наивысший подъем русской классической литературы, став ее «визитной карточкой» для всего мира. Главная причина этого — новизна чеховских произведений, где за внешней обыденностью сюжета скрывается глубинный драматизм человеческих отношений и характеров. Интерес к личности Чехова, определившей своеобразие его творческого метода, огромен, поэтому в разных странах появляются все новые его биографии. Самая полная из них на сегодняшний день — капитальное исследование известного литературоведа А. П. Кузичевой, освещающее общественную активность писателя, его личную жизнь, историю создания его произведений. Книга, выходящая в серии «ЖЗЛ» к 150-летию со дня рождения Чехова, рекомендуется к прочтению всем любителям и знатокам русской литературы.

---

Правда, к этому времени он вообще «оравнодушел» к своему успеху и неуспеху. Видимо, поэтому никак не откликнулся на присланную братом газетную вырезку. А по поводу его обид — Лейкин вычеркнул в газетной заметке имя Александра Павловича из списка участников обеда литераторов; Ясинский прошелся в фельетоне насчет «двойников» («Лев Толстой великий и Лев Толстой маленький», «Чехов Антон и Чехов Александр») — ответил: «Вообще всякие антикритики, обидчивые письма и напоминания о литературных приличиях надо предоставить Кугелю. <…> Интересно, что как только о тебе стали поговаривать там и сям, ты уж стал нервничать. Genus irritabile vatum![11] — сказал Гораций».

И перешел к домашним новостям и делам: «Миша получил перевод в Ярославль. Иван представлен к медали на шее, чего и тебе желаю».

* * *

Весь этот год Чехова одолевали просьбами со всех сторон. Кундасова просила похлопотать перед Сувориным и Сытиным о пополнении библиотеки в земской психиатрической больнице и народной библиотеки. Каратыгина умоляла слезно устроить ее в новый Суворинский театр, так как устала странствовать по провинции: «Суворин Вас обожает и всё сделает. <…> Милый, хороший, действуйте». Левитан просил помочь с изданием пьесы его знакомого. Толстой, во время визита Чехова в Ясную Поляну, попросил принять участие в судьбе слепого странника, пришедшего в тот день в Ясную Поляну за милостыней. Горбунов ходатайствовал о вдове литератора Астырева — просил найти ей место заведующей родильным приютом и пристроить остаток книг ее покойного мужа в книжный магазин Суворина. Киселев хлопотал через Чехова об издании сборника рассказов своей жены. Назойливый литератор Тищенко, за которого просили осенью прошлого года Линтваревы, теперь посылал Чехову свои рукописи. Да еще указывал, куда их потом направить, а еще хорошо бы найти ему место. Просил этот беспокойный человек, как все прилипчивые, самолюбивые люди, не сомневаясь в своем праве обременять собой всех вокруг и уверенный в своих литературных способностях: «Вы маг и волшебник. Вы что захотите, то и сделаете. <…> Между нами так много общего: Вы пишете, и я пишу. Разница только в том, что Вы печатаетесь, а я нет. <…> Антон Павлович, помогите».

За кого-то Чехов хлопотал охотно. Иногда просто уступал настойчивому напору просителя. Многим помогал из сочувствия, хотя видел, что человек неустроен в силу своей глупости, безволия, пристрастия к алкоголю, из-за какого-то сбоя в психике. Были просьбы, которые Чехов воспринимал как долг, как личное дело, исполнял неукоснительно и упорно. Одна из них в 1895 году — спасение «Хирургической летописи».

Хороший нужный журнал издавался с убытками. Долг покрывал один из двух редакторов, хирург Н. В. Склифосовский, но его ресурсы истощились. Второй редактор, хирург П. И. Дьяконов, спасал журнал, как мог, искал средства. Чехов взялся помочь, бросился к издателям и вроде бы получил согласие Сытина. Обрадовался — и вдруг узнал, что издатель изменил свое решение.

Дело было не в отказе, не он оскорбил Чехова, но поведение Сытина. Черновик объяснительного письма Чехов написал с таким же гневом, как в 1890 году письмо Лаврову: «Эти длинные переговоры, признаюсь, поставили меня в глупое и смешное положение, в каком я никогда не бывал раньше. <…> Вы отнеслись на словах к предложению моему сочувственно <…> я <…> всюду трезвонил, что журнал устроен, поздравлял хирургов, все меня благодарили, и я принимал благодарности. <…> Но вы почему-то предпочли отказывать и обещать в одно и то же время, и притом обещать мне, а отказывать Д[ьяконову]. Для чего? Простите, всё это мне непонятно. Конечно <…> журнал будет устроен, но забыть того, что я пережил благодаря Вам, я уже не могу. Убедительно Вас прошу больше ничего не писать Д[ьяконову] и прекратить переговоры».

Неизвестно, послал ли Чехов переписанное письмо Сытину. Но дальнейшие переговоры осенью 1895 года он повел с Сувориным, обрисовав свою роль «маклера-неудачника»: «Узнав, что журнал погибает <…> я усердно искал, просил, унижался, ездил, обедал чёрт знает с кем, но никого не нашел. <…> Если бы не постройка школы, которая возьмет у меня тысячи полторы, то я сам взялся бы издавать журнал за свои деньги — до такой степени мне больно и трудно мириться с явной нелепостью. <…> Чтобы спасти журнал, я готов идти к кому угодно и стоять в чьей угодно передней <…> ибо спасти хороший хирургический журнал так же полезно, как сделать 20 000 удачных операций».

Суворин тут же выслал 1500 рублей и посоветовал обратиться к министру финансов Витте за субсидией. Алексей Сергеевич в таких случаях не раздумывал долго и помогал бескорыстно. Чехов возликовал и обещал вернуть, рано или поздно, одолженную сумму. Сытин, узнав об участии в этом деле издателя-соперника, тут же согласился сам издавать «Хирургическую летопись». Но потом опять то соглашался, то отказывался, то менял условия с выгодой для себя. Вел себя так, как вели обыкновенно удачливые предприниматели. Особенно с такими наивными в этих делах людьми, как профессор Дьяконов, с такими людьми, как Чехов, нетерпимыми, когда речь шла о невыполненном обещании, лукавстве, скрытых расчетах.

О какой новой школе Чехов писал Суворину? И как же «странная» пьеса, давно упомянутая и, видимо, отодвинутая летними поездками к Левитану и Толстому, а потом длительными головными болями?

Имелась в виду школа в селе Талеж, где Чехов состоял попечителем. Он уже успел купить для школы новые парты, отдал на школьные нужды 100 рублей, помогал материально учителю. Но с самого начала своего попечительства Чехов задумал то, о чем теперь написал Суворину: «<…> весною я буду строить новую школу в селе, где попечительствую; загодя нужно составить план, сметы, съездить то туда, то сюда и проч.».

«Туда-сюда» — означало взять на себя все хлопоты с постройкой. Порядок был такой. Крестьяне нескольких деревень собирались на сход и договаривались, что согласны на строительство нового здания школы в таком-то селе или деревне. И просили у губернского земства 500 рублей безвозвратного пособия и 500 рублей беспроцентной ссуды. С обязательством выплатить ссуду в течение десяти лет под поручительство уездного земства. К тому же крестьяне соглашались в дальнейшем делать ремонт и содержать сторожа. В конце приговора указывалось, кого крестьяне избрали «строителем» школы.

Это ходатайство, план школы, смета рассматривались уездной земской управой. В случае одобрения уездным земским собранием документы направлялись в губернскую управу. Если губернское собрание давало согласие, то выделялась сумма в тысячу рублей. На оформление бумаг, то есть на разрешение, уходило более года. Чехову в этих бумажных делах, в их прохождении через управы помогал сосед, князь Сергей Иванович Шаховской, потомок знаменитого рода, в его ветви сильно оскудевшего. Господский дом в селе Васькине и земля находились во владении нескольких наследников, уже продававших землю В. Н. Семенковичу, инженеру-механику, племяннику поэта Фета, человеку совсем иного склада, чем Шаховской. Князь был умен, доброжелателен, энергичен, громогласен. Хозяйством он не занимался и рвался к полезной общественной деятельности, в члены уездной земской управы. Надеялся противостоять «партии» местных помещиков, охранявших только свои интересы.

Сколько стоило строительство нового здания школы на самом деле? От полутора до трех тысяч. Чехов вложил в нее около трех тысяч рублей и свой большой труд, так как подрядчиков на такой стройке не полагалось. Все расчеты и отчетность избранный «строитель» вел сам с помощью учителя Михайлова. Письма и записки учителя к Чехову — это хроника стройки и летопись жизни земского служащего: «Крестьяне и староста не могут без Вас отмерить земли под постройку училища»; — «Покорнейше прошу Вас, будьте так добры, пришлите мне сегодня сена»; — «Крестьяне <…> для школы дают ту землю, на которой растет кустарник»; — «Завтра утром каменщики хотят класть фундамент, а потому прошу Вас сообщить о том, какой высоты его делать»; — «Кирпич нужен для столбов <…> всего <…> 2000, а для печей я не знаю, сколько нужно <…> прошу сообщить, откуда брать кирпич. Плотникам скоро нужен будет решетник, а потому прошу Вас сообщить, где его будете покупать и когда возить»; — «Антон Павлович, будьте так добры, пришлите конвертов, почтовой бумаги и бумаги для записок»; — «Белила, медянка и 29 ф[унтов] олифы получены, но разводить краски нельзя, так как Роман не дает всего масла. <…> Жду Вашего распоряжения и приказания Роману не удерживать краски».

Бревна, кирпич, белила, доски, клеенка для дверей, гвозди, стекла, пакля, расчеты с землекопами, плотниками, печниками… И все это при противодействии части мужиков, которые считали школу ненужной затеей. Они отказывались перевозить лес и кирпич, шумели на сходах, что «господам» делать нечего, что у мелиховского «барина» есть свои лошади и подводы, пусть на них и возят. Мужики подворовывали на стройке лес, кирпич, тёс, вообще всё, что плохо лежало. Учитель сторожил, как мог, укорял, совестил, стыдил…