Маркус Зузак - Я — посланник

• Название: Я — посланник
• Автор: Маркус Зузак
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58432-1

Жизнь у Эда Кеннеди, что называется, не задалась. Заурядный таксист, слабый игрок в карты и совершенно никудышный сердцеед, он бы, пожалуй, так и скоротал свой век безо всякого толку в захолустном городке, если бы по воле случая не совершил героический поступок, сорвав ограбление банка.

Вот тут-то и пришлось ему сделаться посланником.

Кто его выбрал на эту роль и с какой целью? Спросите чего попроще.

Впрочем, привычка плыть по течению пригодилась Эду и здесь: он безропотно ходит от дома к дому и приносит кому пользу, а кому и вред — это уж как решит избравшая его своим орудием безымянная и безликая сила. Каждая выполненная миссия оставляет в его судьбе неизгладимый след, но приближает ли она разгадку тайны?

Впервые на русском языке! От автора знаменитого «Книжного вора»!

---

«Так надо», — думаю я. И говорю Одри:

— А я теперь знаю, куда идти.

Она прихлебывает грейпфрутовую газировку и спрашивает:

— Ну и куда?

— Еще к троим людям.

Выцарапанные на камне имена живо всплывают в моей памяти, но Одри я о них не рассказываю. Зачем?

А она просто сгорает от нетерпения — так ей хочется узнать, как зовут моих новых подопечных.

Я это вижу по ее лицу.

Но Одри молчит — и должен заметить, это ее положительная черта. Одри никогда не давит и не занудствует, ибо прекрасно знает, что в таком случае не вытянет из меня ни слова.

И я рассказываю, как нашел эти имена.

— В общем, сел ко мне парень, а потом решил сбежать, не заплатив, ну а я за ним…

Одри потрясенно качает головой:

— Слушай, эти люди, похоже, серьезно заморочились… подстроить такое…

— Да, ребята неплохо осведомлены о моей жизни, едва ли не лучше меня самого…

— Вот именно, — прищуривается Одри. — Эд, а кто знает тебя настолько хорошо?

В том-то все и дело.

— Никто, — честно отвечаю я.

«Что, и я не знаю?» — удивляется Швейцар.

Я оборачиваюсь и отвечаю: «А ты как думал? Типа, пару раз со мной кофе пил — и уже в курсе всей моей подноготной?»

Вообще-то мне иногда кажется, что я сам себя толком не знаю.

Отражение в тостере пристально смотрит мне в глаза.

«Зато теперь ты знаешь, что делать», — говорит оно.

«Это точно», — думаю я в ответ.

На Генри-стрит я оказываюсь следующим вечером после работы. Как и планировалось, дохожу до входной двери. Стучусь.

Надо сказать, что дом отца О’Райли при ближайшем рассмотрении оказывается не просто развалюхой, а чудовищной развалюхой. Чудовищной от слова «чудище».

Выслушав, кто я, священник без дальних мыслей приглашает меня в дом.

Оглядевшись в прихожей, я неожиданно выдаю:

— Господи, вы что, здесь никогда не убираетесь?

«Ой! Я сказал это вслух?!»

Поволноваться как следует не выходит, потому что святой отец моментально отвечает:

— Ты бы на себя посмотрел, сын мой. Ты что, куртку вообще не стираешь?

— Один — один, — киваю я.

Молодец отче, за словом в карман не лезет.

Святой отец, кстати, лысоватый мужчина примерно сорока пяти лет. Пониже, чем брат, с темно-зелеными глазами и сильно оттопыренными ушами. Отец Томас облачен в сутану — даже странно, что он живет здесь, а не в церкви. Мне всегда казалось, что священники живут прямо в церкви: на случай, если прихожанину срочно понадобятся совет или помощь.

Мы проходим на кухню и садимся за стол.

— Чай или кофе?

Вопрос задан так, что у меня нет возможности отказаться от всего, надо обязательно выбрать что-то.

— Кофе, — отвечаю я.

— С молоком и сахаром?

— Да, спасибо.

— Сколько ложек сахара?

— Четыре, — отвечаю я с некоторым смущением.

— Четыре?! Ничего себе! Ты прямо как Дэвид Хелфготт!

— Это кто такой, черт подери?

— Ну как же! Это пианист! Сумасшедший, но гениальный! — поражен моим невежеством отец Томас. — Он в день выпивал по десять кружек кофе с десятью ложками сахара.

— И что, хорошо играл?

— Да, — кивает он и ставит чайник. — Ненормальный, но пианист хороший.

Теперь в его зеленых, бутылочного цвета глазах светится доброта. Огромная, как вселенная.

— А что, Эд Кеннеди, ты тоже сумасшедший, но хороший?

— Не знаю, — пожимаю плечами я, а священник хохочет над собственной шуткой.

Кофе готов, отец Томас ставит его на стол и садится сам. Прежде чем сделать глоток из чашки, он спрашивает:

— У тебя, случайно, не пытались стрелять сигареты или мелочь? Ну, там? — показывает он кивком на улицу.

— Ага, пытались. А один парень все выпрашивает у меня куртку!

— Да ты что? — Святой отец осуждающе качает головой. — С чего бы это? Похоже, у бедняги совсем нет вкуса.

И прихлебывает кофе.

Я придирчиво оглядываю рукава:

— Что, прямо кошмар?

— Да нет, — очень серьезно отвечает отец Томас. — Я просто подначиваю тебя, сын мой.

Повторный осмотр рукавов и молнии дает плачевные результаты: замша действительно прилично вытерлась в этих местах.

Между нами повисает неловкое молчание. Похоже, пора переходить к делу. Возможно, отец Томас тоже так считает: его лицо выражает любопытство, но какое-то терпеливое.

Я уже было раскрыл рот, чтобы все рассказать, но в соседнем доме начинается громкий скандал.

С грохотом бьется посуда.

Из-за забора несутся громкие вопли.

Люди, похоже, ссорятся не на шутку: орут и хлопают дверями.

Отец Томас замечает мое беспокойство и говорит:

— Извини, Эд, я на секунду.

Потом подходит к окну и открывает его шире.

— Так! Эй, вы! Не могли бы вы оказать мне услугу и прекратить это безобразие? — орет он.

Все затихает.

Отец Томас требовательно окликает соседа:

— Клем? Эй, Клем?

К окну подкрадывается нерешительное бурчание, прорывающееся виноватым голосом:

— Да, святой отец?

— Что происходит?

— Это все она, святой отец! Опять меня из себя вывела! — тут же заявляет голос.

— То, что она вывела тебя из себя, очевидно, но в чем, собственно…

Тут раздается другой голос, женский:

— Святой отец! Он опять ходил в паб! Напился и проигрался!

Голос священника мгновенно преображается. Именно так должен говорить его преподобие — твердым, вызывающим мгновенное уважение тоном:

— Это правда, Клем?

— Ну, это, ну, да, но…

— Никаких «но», Клем. Сегодня вечером ты никуда не идешь. Сядете рядом, возьметесь за руки и будете смотреть телевизор. Это понятно?

Голос номер один:

— Да, святой отец.

Голос номер два:

— Спасибо, святой отец.

Томас О’Райли садится обратно за стол и качает головой.

— Знакомься, это Паркинсоны, — вздыхает он. — Чертовы придурки.

Последнее замечание ввергает меня в глубокий шок. Разве священники ругаются? На самом деле я до этого ни с одним не беседовал, но мне кажется, что в большинстве они не такие…

— И часто они так? — спрашиваю.

— Пару раз в неделю. Минимум.

— Как же вы здесь живете?

В ответ он просто поднимает руки, взглядом указывая на сутану:

— А зачем же мне здесь жить, как не для этого?

В общем, мы разговорились.

Я рассказал ему, как вожу такси.

А он мне, как служит в церкви.

Церковь у него старая и стоит на окраине. Теперь-то я понимаю, почему он решил поселиться в этом районе. Церковь слишком далеко — из нее никому не поможешь. Поэтому он живет там, где он нужен. А здесь каждый первый нуждается, в каждом первом доме, по каждой улице. Поэтому он с ними, а не в пыльной отдаленной церкви.

Пока мы говорим, я не устаю удивляться его манере объяснять, а он многое объясняет, в том числе и то, как устроено его служение. Да, признает отец Томас, храм расположен неудачно. Будь на его месте магазин или ресторан, давно бы закрылся.

— Короче, дела не ахти идут… — киваю я.

— Честно? — Зеленое стекло в его глазах бьется и больно колет меня. — Дела идут хреновее некуда.

Тут я не выдерживаю и спрашиваю:

— Слушайте, а что, священнику можно ругаться? Ну, типа вы же святой отец и все такое…

— Что? Святой, говоришь… — Он допивает кофе. — Конечно можно. Бог умеет отделять важное от мелочей.

Приятно, что отец Томас не бросается развивать дальше тему божественного: типа Бог все про всех знает и так далее из воскресной проповеди. Он, кстати, говорил совсем не по-церковному. А когда закончил, то посмотрел на меня, очень твердо, и сказал:

— Но давай не будем отвлекаться на религию, Эд. Поговорим о важном. — Его голос становится чуть более официальным. — К примеру, о том, зачем ты сюда пришел.

Мы смотрим друг на друга через стол.

Некоторое время.

Просто глядим друг другу в глаза.

А после продолжительного молчания я рассказываю отцу Томасу все как на духу. Что я до сих пор не понимаю, почему я здесь. Нет, о других поручениях и о том, что еще предстоит выполнить, я не рассказываю. Только говорю, что мой приход сюда имеет свою цель. А вот какую — покажет время.

Отец Томас слушает очень внимательно: локти на столе, подбородок лежит на сплетенных пальцах.

Спустя время он понимает, что я толком-то ничего больше сказать не могу. Тогда священник очень спокойным и четким голосом произносит:

— Не волнуйся. Очень скоро ты поймешь, в чем твое предназначение. У меня есть ощущение, что в прошлом с тобой это уже случалось.

— Случалось, — подтверждаю я.

— Единственное, я хочу, чтобы ты помнил об одной важной вещи, — говорит он. И я вижу, что отец Томас не хочет выглядеть как проповедник на высокой кафедре. — Главное, Эд, чтобы у тебя была вера.