Лаврентий Берия - "Берия. С Атомной бомбой мы живем!" Секретній дневник 1945-1953 гг.

• Название: "Берия. С Атомной бомбой мы живем!" Секретній дневник 1945-1953 гг.
• Автор: Лаврентий Берия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0252-4

Его честное имя оболгано и утоплено в грязи. Его Дело — оклеветано и растоптано врагами народа. Место захоронения его тела неизвестно. Но даже мертвый Берия смертельно опасен для «либеральных» иуд, «пятой колонны» и ненавистников России. Даже из могилы несгибаемый большевик и «лучший менеджер XX века» продолжает борьбу с подлостью, контрреволюцией и предательством.

В этой книге вы впервые услышите живой голос величайшего государственного деятеля Сталинской эпохи и единственного достойного наследника Вождя. В данном томе представлены дневниковые записи Л.П. Берии за 1945–1953 гг., когда он был Председателем Оперативного Бюро Совета Министров СССР, куратором советского Атомного проекта и фактически вторым человеком в Державе. Сложнейшие проблемы атомных и ракетных работ, неизвестные подробности борьбы за власть в послевоенном советском руководстве, непростые личные отношения Берии со Сталиным, наконец, загадка созданной зимой 1953 года сталинской «тройки» во главе с Берией и трагической гибели Вождя, подготовленной хрущевцами и Западом, — эти секретные дневники позволяют заглянуть в «святая святых» СССР, раскрывая главные тайны XX века.

---

Возглавить такую страну для любого карьериста, тем более с наклонностями сибарита, было более чем соблазнительно. А Вознесенский и Кузнецов как раз и были карьеристами и потенциальными сибаритами. Потенциальными потому, что у сотрудников Сталина были очень скромные возможности по развитию подобных наклонностей.

Внимательный анализ тогдашней ситуации позволяет понять, что карьеристской, партократической группе «ленинградцев» во главе с Кузнецовым самим ходом дел мешала группа «Берия — Маленков — Жданов». К этой группе мог примыкать Булганин, а естественным лидером этой группы был Сталин. Но интриговать могла лишь группа «ленинградцев», чем она и занималась.

После её устранения (о чём ещё также будет сказано позднее) среди испытанных сталинских соратников тенденция к интриге не могла развиваться, в высшем руково-детве остался лишь один, и то тщательно маскирующийся интриган — Хрущёв.

Он-то и реализовал то, что не удалось «ленинградцам» — возглавил страну, любя не её в себе, а себя в ней.

И последнее сейчас…

Будущему брежневскому премьер-министру Косыгину в 1947 году было 43 года. По возрасту он вполне подходил будущим подельникам по «ленинградскому делу», а по биографии — тем более. Уроженец Петербурга Косыгин учился в Ленинграде в техникуме и институте, начинал там работать, вступил там в партию, с июля 1938 года стал заведующим промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б), с октября 1938 года — председателем Ленгорисполкома (Ленсовета), в годы войны был уполномоченным ГКО в Ленинграде, а в довершение всего с июня 1943 по март 1946 года возглавлял СНК РСФСР, передав этот пост будущему подельнику Кузнецова и Вознесенского по «ленинградскому делу» Михаилу Родионову (в 1947 году — 40 лет от роду).

Однако «ленинградское дело» не затронуло Косыгина, хотя подозрения у Сталина на счёт Алексея Николаевича возникали и не возникать, пожалуй, не могли. Но Косыгин всегда был чужд политиканства и интриганства. Поэтому он и остался в числе высших руководителей поздней эпохи Сталина.

18/Х-4 7

Плохо с заводом № 817[113], как и раньше. Сроки срывали и срываем, а надо освоить более 1 миллиарда рублей. Надо руководство заменять. Кого поставить? Может, Бориса[114]? Он мне всегда нравился. Самостоятельный парень, его на фу-фу не возьмешь. Надо вызвать в Москву. И самому проехать по местам.

Что еще хорошо по сравнению с войной, можно отлучиться и проверить на месте самому.

25/X-47

Вернулся из поездки по об’ектам. На завод 817 буду назначать Бориса[115]. В целом впечатление разное. Хватает героев и честных большевиков, хватает ср…ни и шкурников. Как всегда. Сколько раз убеждался, подобрать нужных людей, это все. Хорошего человека и выматеришь, он поймет. А дурака и расстрелом не проймешь. Ему головы не жалко, и так нет. Так что зачем дураков стрелять. Стрелять надо врагов. Эти сами в тебя стреляют.

Хреновое дело барахольщики. Живем лучше, их больше. Как зажать? Тяжело.

Написал и вспомнился Шалва. Вот человек! Рыцарь. За идею пойдет хоть на смерть. Настоящий чекист. Но всех сюда не возмешь (так в тексте. — С.К.), Шалва и в Тифлисе нужен[116].

27/X-47

Борисов[117] через Махнева передал проэкт генерального плана развития Атомной энергии на 20 лет. На 20 лет! Вознесенский хотел передать товарищу Сталину!

Х…евы шуточки Вознесенского. Дурак. И Завеня-гин дурак, попался на его удочку. Не научились планировать развитие понятных отраслей, а Атом на 20 лет планируют.

Видно этому надутому дураку хотелось блеснуть перед товарищем Сталиным и мне нос утереть. Мол, Лаврентий далеко не смотрит, а у нас, товарищ Сталин всё на 20 лет распланировано. Муд. к х ев. Когда была война, с боеприпасами не справился, пришлось и это брать на себя. И Борисов хорош. Посоветовался бы. Если бы Вознесенский на него надавил, забрал бы его полностью в Совмин. Парень подходящий, в войну с вооружением крепко помог разобраться.

Нет, Борисов нужен там, где работает. Мне своих людей в Госплане терять нельзя.

21/Х1-47

Когда был в отпуску, говорили с Кобой, что надо прекратить продажу товаров и выдачу пайков через распределители МГБ. Он согласился, написал Вячеславу и Косыгину. Косыга поручил Абакумову и Власику, а эти му…аки спустили на тормозах, предложили не прекращение, а ограничение и упорядочивание. Я вернулся, завернул это дело, все равно на Политбюро протащили. Но я это дело не оставлю. Нечего зажи-раться.

27/XI-47

Коба вернулся. Говорил с Кобой, Вячеславом и Георгием по пайкам. Коба согласился, ввел в комиссию меня. Сейчас Косыгин переделывает на прекращение продажи. Но пайки Коба сказал пока оставить[118].

К концу года отменим карточки[119]. Хорошо.

22/XII-47

Провел заседание Спецкомитета. Все считают, виден свет в конце туннеля. Но слабый свет. Плохо с заводом № 817. А там освоения более 1 миллиарда рублей. Надо ускорить, без плутония ничего не будет. Буду ставить Бориса[120]. Надо вызвать в Москву. Дела много, людей мало.

26/XII-47

Заедаются чиновники. Этот му…ак Егоров4 решил открепить от Кремлевки моих академиков5, даже Игоря6 и старика Хлопина7. Своих бл…дей они лечат, а кто нужен стране, нет. Хорошо, что я не пользуюсь этой конторой. Еще и залечат сволочи.

Сколько развелось сволочей. Перестрелять бы, но сволочь и муд…к, это не уголовное преступление, статьи нет. А выгнать всех к еб…ной матери не получается. Вроде был человек, работал, выдвинули, а он разложился. Тот же Егоров мой ровесник. Хреновые дела. Но своих академиков я в обиду не дам2.

Комментарий Сергея Кремлёва

В разгар «атомных» работ будущая «невинная жертва сталинского террора» Егоров хотел открепить от кремлёвской поликлиники всех ведущих учёных атомной проблемы, прикреплённых к ЛСУК по указанию Л.П. Берии. Будущий фактически палач А.А. Жданова (летом 1948 года), Егоров в декабре 1947 года отказывал в квалифицированном медицинском обслуживании академикам И.В. Курчатову, С.Л. Соболеву, А.И. Алиханову, Н.Н. Семёнову,

В.Г. Хлопину, членкорам И.К. Кикоину, Ю.Б. Харитону, Л.А. Арцимовичу, А.П. Александрову.

26 декабря 1947 года В.А. Махнев обратился к Л.П. Берии по вопросу о восстановлении учёных в праве пользоваться услугами ЛСУК. В тот же день Берия лично адресовался к секретарю И.В. Сталина А.Н. Поскрёбышеву с просьбой «сохранить за… учеными право пользования Кремлёвской поликлиникой».

Такое отношение к людям было для Л.П. Берии вообще характерно. В1946 году И.В. Курчатов доложил ему о необходимости предоставления полуторамесячного отпуска для Ю.Б. Харитона в связи с ухудшением здоровья последнего. В августе 1946 года Берия дал согласие, наложив резолюцию: «Гг. Чадаеву и Бусалову. Обеспечить всем необходимым. Л. Берия. 12/VIII».

Другой пример. 18 июля 1951 годаА.П. Завенягин обратился к Л.П. Берии с просьбой о предоставлении отпусков И.Е. Тамму (с 1 августа по 10 сентября) и А.Д. Сахарову (с 1 сентября по 10 октября) с правом выезда на Черноморское побережье Кавказа. Уже 23 июля Берия накладывает на за-писку Завенягина резолюцию: «Согласен. Обеспечить (подчёркнуто дважды. — С.К.) необходимым лечением».

Знал ведь опытный Лаврентий Павлович, что без такого его распоряжения двух выдающихся, но лично скромных учёных могут в отпуск-то отпустить, а вот путёвки в хороший санаторий могут и «замотать».

1948 год

20/1-48

Год начался как было в войну. То в Совмине, то у Кобы. Само собой Спецкомитет. Вопросы идут потоком, и так день за днем. Если не подобрал людей, все, начинаешь зашиваться. Теперь у всех на первом месте экономика, а у меня все сразу на первом месте. Считается, половину времени я должен заниматься Ураном. А я одну половину Ураном, другую половину нефтью, третью половину строительством, а четвертую половину всем остальным. Даже культурой.

До войны наша внешняя политика была простой. Все страны были чужими. Теперь целый пояс своих, но не всегда разберешь, свои или в бок смотрят. Раньше у Кобы были иностранцы только из Коминтерна, а сейчас идут косяком по государственным делам. И товарищи, и господа.

Коба занимается ими сам и привлекает только Вячеслава. У меня все равно времени не хватило бы, а все равно обидно. Кобе сказал в Сочи, что я и с иностранцами могу, он посмотрел, говорит: «Ты не дипломат. Мне говорят, материшься много».

Я говорю: «Не много. И если матерюсь, так со своими. А с чужими я буду вежливо».

Он говорит: «Хватит вежливого Молотштейна. Он даже чересчур бывает вежливый».