Буало-Нарсежак - Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)

• Название: Голубой экспресс делает 13 остановок (Сборник рассказов)
• Автор: Буало-Нарсежак
• Издательство: Центрополиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00085-Х

В шестом томе Полного собрания сочинений Буало-Нарсежака мы впервые знакомимся с их рассказами. Признанные романисты и в жанре короткого рассказа проявляют себя настоящими мастерами.

Быть может, ограниченное пространство новеллы и мешает свойственному им психологизму, зато в построении интриги и неожиданного финала «на пятачке» рассказа авторы явно выигрывают.

Пессимистическое восприятие современного мира сталкивается в представленных сборниках рассказов с необычайно жизнеутверждающим отношением к людям, населяющим эту зловещую действительность.

Читатели, которые познакомятся с шестым томом Полного собрания сочинений Буало-Нарсежака, безусловно придут к выводу, что целостное представление об их творчестве невозможно без новеллистики.

---

— Не беспокойтесь, не опоздаете, — замечает Югетта.

— Просто я сообщил о приезде и мне бы не хотелось, чтобы дома волновались.

— Ну конечно! Папа и мама! Ладно, простите, малыш… Я вас оставляю. Не чувствую в себе сил подняться по всем этим ступеням.

— Я не сержусь.

Он протягивает ей руку.

— Счастлив был с вами познакомиться, Югетта. И приключение было забавным. По крайней мере, надолго останется воспоминание о круизе.

— Вот именно — по крайней мере!

Она смотрит, как он удаляется, размахивая чемоданом. Потом медленным шагом возвращается к морю.

Ловушка

Болье

За столом для игры в бридж четверо игроков заканчивают последнюю партию: Антонен, Винсен, Симона Далюэр, хозяйка дома, и старый кюре, друг семьи. Ночь. Просторная гостиная, обставленная в провансальском стиле, освещена несколькими высоко подвешенными лампами с пестрыми абажурами. Четверо игроков всматриваются в угол комнаты. Там, над шахматной доской, глубоко задумавшись, сидят Далюэр и совсем еще юный Поль Ламбер. Рука Далюэра медлит, лицо выражает недовольство. Поль невозмутимо, полузакрыв глаза, смотрит на своего противника. Игроки в бридж медленно подходят к ним. Они следят за игрой, и Винсен качает головой.

— Все кончено, старина, — говорит он Далюэру.

— Вас кто-нибудь учил? — спрашивает Антонен Поля Ламбера.

— Нет… Просто пролистал несколько книг.

— Тихо! — восклицает Далюэр. — Нельзя ли немного потише?

Закусив губу, он передвигает ладью. Но Поль уже сделал ход конем: по всему чувствуется, что сейчас он «добьет» Далюэра. Он поднимает голову. Симона с тревогой смотрит на него. Он улыбается милой детской улыбкой и с прекрасно разыгранным легкомыслием передвигает фигуру по доске.

— Ах, простите! — смущается он. — Я не так хотел пойти.

— Ну ничего! — говорит Далюэр. — Ход есть ход.

И хвастливо произносит:

— Шах!

Антонен и Винсен воздевают руки к небу.

— Как же так, — говорит Винсен, — он же был в ваших руках!

— Вы бы в два счета его разнесли, — добавляет Антонен.

— Но, простите… — Далюэр недоволен. — У него не было выбора. Я всегда мог остановить его слоном.

— Нет, — говорит Поль. — Если бы вы пошли слоном, я бы пошел ферзем.

Его палец совершает над шахматной доской какие-то быстрые движения, за которыми присутствующим трудно уследить. Но все понимают, что Поль не переставал вести игру по своему усмотрению. Кроме Далюэра, который прерывает спор, заявив:

— Что ж, мой мальчик, вы неплохо играете. Когда наберетесь немного опыта, станете вполне достойным игроком… Сигарету не желаете?

— Он не захотел выставлять его на посмешище перед Симоной, — шепчет Антонен на ухо Винсену. — А напрасно.

Кюре берет обоих мужчин под руки и увлекает за собой.

— Шепчетесь? А как же я? Что вы замышляете?

— О, пустяки! — тихо говорит Антонен. — Я только говорил, что игру следует всегда вести до конца — насколько это возможно. А Поль мог. Поэтому жаль. Вот и все.

Далюэр зажигает сигарету, расслабленный, довольный собой, а Симона в это время делает знак слуге принести верхнюю одежду гостей.

— До воскресенья, — бросает Далюэр. — Как обычно!

Он берет у слуги пелерину кюре и непринужденно набрасывает ее на плечи священнику.

— Ну что же вы, Поль? Мы уходим, — говорит Антонен.

Поль все еще с притворно озабоченным видом рассматривает положение фигур на доске.

— Нужно научиться проигрывать, — замечает Далюэр. — Но этого в книгах нет!

Гости прощаются с Симоной, и Далюэр провожает их до ворот. Прозрачная тихая ночь располагает к прогулке. Красивый дом Далюэров вырисовывается на фоне неба, а в бассейне отражаются кипарисы.

— Как у вас продвигается работа с часовней? — спрашивает Далюэр.

— Я почти закончил поперечный неф, — отвечает Поль. — На будущий год переделаю хоры. Уверяю вас, она приносит мне немало хлопот! Парижанин может только мечтать о заказе на перестройку маленькой провансальской часовни. Но, когда начинаешь работать, вот тут-то и убеждаешься, что это значит! Больше я такую работу на себя не взвалю.

Далюэр открывает ворота.

— Ну, до воскресенья. Всего хорошего.

Он провожает взглядом удаляющихся друзей. Друзей? Пожалуй, слишком громко сказано. Вот кюре — человек надежный. Малыш Поль Ламбер не в счет. Просто достойный противник для игры в шахматы. Остаются еще двое. Двое старых, давних друзей… Они выросли вместе, учились в одном лицее. У каждого из них свое дело в этом маленьком городке. И здесь они делят одну скуку на всех. Может быть, в глубине души уже ненавидят друг друга… А потом, Симона — настоящая красавица… Этого, кстати, достаточно, чтобы некоторые пришли к убеждению, будто она несчастлива. И тогда…

Сигара в руке Далюэра потухла. В это время на дороге Винсен и Поль, попрощавшись с приятелями, откровенничают.

— Да, он тяжелый человек, — поясняет Винсен. — Иногда я спрашиваю себя: как Симона может с ним жить?

— Да, — вздыхает Поль. — У нее такой отрешенный вид, и она почти всегда молчит… Я сразу же понял, что в этом браке что-то не так.

— Ей, бедняжке, не повезло. Лет десять назад она была помолвлена с парнем, который погиб в автокатастрофе. Потом ей пришлось выйти замуж за Далюэра. Он-то от нее без ума. Но вот она… Хотя мне кажется, что и она по- своему его любит. Но ее жизнь веселой не назовешь. Она почти никуда не выходит, занимается домом. Впрочем, за два месяца у вас было время самому все увидеть. Далюэр здесь не на своем месте. Ему бы подошла ферма на американский манер, лошади, активная жизнь. Знаете, ведь у него масса достоинств. Вот только он — ужасный зануда. Он всегда самый сильный, все делает лучше других. Вам бы следовало проучить его сегодня вечером. Мы были бы хоть чуточку отомщены.

— Зачем?

— Ну, во-первых, потому что он всегда разбивал нас наголову — Антонена и меня. Антонен очень занят, и у него почти не остается времени для тренировки. И мне мои стройки оставляют не много свободного времени. А он постоянно издевается над нами. Поймите, шахматы — это только предлог!

— Да, — вздыхает Поль. — Я прекрасно вас понимаю.

— Поэтому я вас прошу — в следующее воскресенье не щадите его.

— Тогда он обидится на меня.

— А вам-то что? Ведь вы вернетесь в Париж!

Вскоре показались первые дома Болье. Они остановились перед виллой, где Поль снимал комнату.

— Не зайдете выпить по стаканчику?

— Нет, спасибо. Мне бы добраться до постели. До воскресенья! И никакой жалости, — улыбаясь, добавляет Винсен.

Поль делает вид, что ищет в кармане ключи. Винсен исчезает среди растущих вдоль улицы деревьев. Шум его шагов постепенно затихает. Поль еще немного прислушивается. Он один. Все спят. Он потягивается, словно большой тощий кот. Чем-то Поль действительно похож на кота, в своих черных брюках, черном свитере, облегающих длинную тощую фигуру. Он поворачивается и идет обратно. Идет по краю улочки, прячась под сенью оливковых деревьев. Он заметно нервничает. Прислушивается к тишине, полной ночных обитателей, к малейшему шороху, полету насекомых.

Вот и стена, окружающая владение Далюэров. Камни ее еще не остыли после дневной жары. Поль удваивает осторожность. Стена бесконечна, ибо само владение огромно. Можно было бы перелезть. Она не высока, да и цемент с годами выкрошился, местами камни просто лежат друг на друге. Но у Поля нет намерения проникать к Далюэрам. Он ищет свой обычный ориентир: огромную сосну, развесившую ветви над дорогой. Здесь стена почти развалилась. Поль ощупывает камни. Один движется в своей ячейке, как ящик в письменном столе. Поль двумя руками вытаскивает его и кладет у своих ног. Потом достает из бумажника сложенный вдвое конверт и кладет его в выемку, стараясь запихнуть как можно дальше. Затем возвращает камень на место, ладонью, привыкшей ощущать мрамор, гранит и прочие дорогие материалы, проверяет надежность стены. Зубы его блестят в лунном свете. Он посмеивается от удовольствия. Там, в глубине аллеи, спит дом, в его окнах отражается луна. Заложив руки в карманы и перебирая монетки, он всматривается вдаль. Поль не знает, любит ли он ее. Да и какая разница! Это такая же игра, как шахматы. Она здесь, и ее защищают ее кони, ее ладьи, ее король. Шах и мат! Должно быть, уже больше двенадцати. Ночь перевалила за середину, и, несмотря на теплый воздух, Поль ежится. Лучше не думать и ни о чем себя не спрашивать. Юноша уходит.

Восемь часов утра. Светит солнце, щебечут птицы. Лето в самом разгаре, и Симона с секатором в руках спускается в сад. Но она вовсе не намерена срезать цветы. Озираясь, она подходит к раскидистой сосне. Скрытые полями большой соломенной шляпы, ее глаза неотрывно следят за домом. Далюэр, должно быть, в кабинете. Сердце Симоны громко стучит. Все так глупо, но она ни за что не откажется от этого. Вот уже две недели ее, как какую-то школьницу, манит эта стена. А ведь она боится ящериц, юркающих тут из одной щели в другую. Если бы она вдруг наткнулась на одну из них в том углублении, то обязательно потеряла бы сознание от страха. Ну и пусть! Каждое утро она выдвигает камень, который так же легко вынимается и с этой стороны стены. И обязательно находит письмо. И каждый раз ее захлестывает и душит волна неясных чувств. От радости? Страха? Угрызений совести? Вероятно, от всего вместе. И больше всего от письма. Она мгновенно прочитывает его, во рту у нее пересыхает. И в следующий момент она уже не помнит, что в нем было написано. Мысли мешаются у нее в голове. По какому праву он говорит с ней в таком тоне? Какая наглость! И вместе с тем в мозгу бьется мысль: спасибо, Поль!