Эсмеральда Сантьяго - Завоевательница

• Название: Завоевательница
• Автор: Эсмеральда Сантьяго
• Издательство: Азбука
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01756-6

Роман Эсмеральды Сантьяго «Завоевательница», который авторитетный американский еженедельник «Publishers Weekly» назвал пуэрториканским вариантом «Унесенных ветром», — первое произведение писательницы, публикуемое на русском языке.

Католический пансион, замужество, благополучная жизнь в кругу семьи, в тени супруга… Ни за что на свете! Независимая, упрямая Ана рвется прочь из родной Севильи, чтобы за морями-океанами, на далеком острове Пуэрто-Рико стать хозяйкой сахарной плантации — стать безраздельной хозяйкой своей судьбы. В этой саге о покорении земли, о преодолении условностей среды и воспитания нежная любовь уживается с бурной, запретной страстью, мечта о женском счастье — с готовностью приносить на алтарь заветной цели любые жертвы. Недаром среди предков Аны были бесстрашные конкистадоры: в хрупкой, но отважной Ане живет неукротимый дух завоевателей былых времен.

---

Голыми руками, поскольку у нее не было ни мачете, ни других инструментов, она вколотила с помощью камня толстые ветви в податливую землю и связала лианами стены и крышу из хвороста и пальмовых листьев. Хижина не подходила ей по росту, поэтому внутри приходилось скрючиваться, но это укрытие послужит ей домом, пока муж и сыновья не соорудят что-нибудь получше.

Закончила Дамита уже на закате. Она неимоверно устала. После дневных трудов руки ее были покрыты многочисленными царапинами, особенно глубоким оказался порез от зазубренной крышки жестянки с деньгами. У нее не было ни огня, ни еды, ни воды, чтобы вымыться или напиться. Тетушка Дамита разложила свои пожитки вдоль стен и, встав на колени, помолилась за Артемио. Она представляла сына свободным человеком в раю, сильно походившем на ее родную африканскую деревню. Сегодня, как и каждую ночь, она обратилась к Аллаху с просьбой оберегать мужа, оставшихся в живых сыновей, невесток, внуков и защищать всех детей, родившихся в неволе с ее помощью и обреченных на рабство.

Ветви, из которых Дамита выстроила свою хижину, были недостаточно крепкими, и повесить гамак было невозможно, поэтому она завернулась в него, улеглась на еще влажный земляной пол и мгновенно уснула. Среди ночи она внезапно проснулась, почувствовав, что ей нечем дышать. Грудь сдавило. Дамита лежала в полном мраке. Тяжесть в груди охватила и плечи, пошла вниз по рукам.

— Я умираю, — заплакала она, но никто не мог ее услышать.

Дамита воззвала к Аллаху, закрыла глаза и больше их уже не открывала.

Три дня спустя девятилетнего Эфраина послали за тетушкой Дамитой. Еще у одной женщины начались схватки. Первое, что увидел мальчик, была кособокая хижина, крытая пальмовыми листьями. Приблизившись, он почуял залах разложения и увидел тучи мух. Из любопытства он заглянул внутрь. Существо, от которого шел такой запах, не могло быть живым, но Эфраин знал, что хозяин захочет доказательств, поэтому, закрыв рукой нос и рот и сдерживая рвотные позывы, он приподнял полу гамака с той стороны, где, по его предположению, должна была лежать голова. И тут его вытошнило, несмотря на все старания. Мальчик выполз из укрытия, жадно глотая воздух и вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Тетушка Дамита, пожалуйста, не преследуйте меня, — попросил он вслух, как только тошнота отступила.

Светило солнце, и Эфраин был рад этому. По дорожкам и тропинкам гасиенды блуждал Бродяга, и сейчас он мог находиться поблизости от духа тетушки Дамиты. Мальчик несколько раз перекрестился, как его научила донья Ана, и произнес то, что помнил из «Отче наш» и «Санта Марии». Затем снова осенил себя крестом и помчался со всех ног, словно духи Дамиты и Бродяги преследовали его по пятам. Он нашел донью Ану в лазарете. Задыхаясь от быстрого бега, Эфраин сообщил хозяйке, что тетушка Дамита больше никогда не придет на гасиенду Лос-Хемелос.

После смерти Дамиты плантация осталась без повитухи и знахарки. Доктор Виэйра приезжал из Гуареса только в случае серьезных травм и болезней. Ана с Флорой старались заменить Дамиту, пользуясь советами стариков. Северо привез специальные книги и брошюры, из которых Ана черпала новые знания.

Когда новости о разрушениях на соседних плантациях достигли Лос-Хемелоса, Ана поняла, что им более-менее повезло. Луис рассказал Северо, что в тот день, когда на них обрушилась стихия, Фаустина с сыновьями гостила у родственников, поэтому избежала потрясения и не видела, как рухнул новый дом. Практически все их имущество было уничтожено, тогда как старое деревянное строение, используемое под склад, осталось нетронутым. Другие соседи потеряли родственников и работников либо во время урагана, либо потом: кто-то умер от болезни, кто-то погиб под обломками, а кто-то не справился с отчаянием, осознав необходимость начинать все заново.

— Я рассчитывал к этому времени закончить строительство каса гранде, — сказал Северо однажды ночью, когда супруга лежали в постели после тяжелого, долгого дня.

— Ничего не поделаешь. Как бы там ни было, мне нравится быть в центре событий.

— Благородной даме это не подобает.

— Я прожила здесь семь лет. Почему же теперь вдруг не подобает?

— Это строение должно было стать вашим временным пристанищем. Вам нужен настоящий дом, слуги, которые станут о вас заботиться. Благородной даме следует жить соответственно ее положению.

— Вы сейчас говорите, как донья Леонора, — возразила Ана.

Супруги замолчали и отодвинулись друг от друга. Но через несколько секунд она повернулась к мужу:

— Я виновата, любовь моя. Я хотела сказать, что не считаю, будто должна вести себя как-то по-особенному, поскольку родилась в этой семье, а не в какой-то другой. Вы уже наверняка знаете об этом.

— Существует разница между презрением к традициям и намеренным унижением.

— Северо, вы меня удивляете.

— Мы не кампесинос.

Мы гасендадос.

«Вот так так! — подумала она. — Теперь, разбогатев, он возомнит, что не имеет ничего общего с низшими классами».

— Я думал, вам понравится новый дом, — произнес он, помолчав. — Я строю его в соответствии с вашими пожеланиями на самом красивом месте в округе.

— Да, знаю.

— Вы ни разу не попросили отвезти вас туда, не спрашиваете, как продвигается строительство, не интересуетесь, когда дом будет готов. Вам все безразлично.

— Я должна спускаться с холма всякий раз, когда мне понадобятся несколько травок или цветков? Сейчас я восстанавливаю свои огороды после ужасного бедствия. Фруктовые сады, на которые я потратила столько времени; животные, которых мы выращиваем для стола; работники, которые помогают мне, — все здесь, внизу.

— Вам не следует заниматься подобными вещами. У нас для этого есть рабы.

— Но мне нравится ухаживать за растениями.

— Все это можно устроить и наверху, — уступил он несколько мгновений спустя, хотя голос его становился все жестче.

— Боюсь, вы не учитываете всех сложностей, — ответила Ана, взвешивая каждое слово. — Это все равно что разбить новую плантацию. Невольники не смогут так легко переключаться с одной работы на другую. Дорога на холм занимает много времени.

— Вспомните, Ана, что вы сделали первым делом по приезде на гасиенду? Нарисовали план дома.

Ане показалось, будто она пытается сдвинуть гору.

— Я была тогда девчонкой и скучала по дому. Это были фантазии, Северо, а не приказ.

Они снова замолчали, но Ана чувствовала, что муж размышляет, и ощущала напряжение его тела, словно он с трудом сдерживался. Он влюбился в нее восемь лет назад, и за это время она распростилась с тем, что его в ней восхищало.

Ана была сеньорой из хорошей семьи, женитьба на ней повысила его общественный статус, но она забыла о своем положении, а он — нет.

Пытаясь раззадорить мужа, она игриво запустила пальцы в жесткие волосы на его животе:

— В настоящий момент намного важнее вкладывать средства в Лос-Хемелос, любовь моя. Новая касона отвлекает нас от настоящих проблем. Вы сделали меня неимоверно счастливой, вы угадываете все мои желания. А дом действительно прекрасен. Но правда, для меня сейчас не так важно…

Он овладел ею молча, неистово и в первый раз за год их супружества не вынул пенис, достигнув оргазма.

На следующее утро, в воскресенье, Северо встал раньше обычного. Доски скрипели от его шагов, заставляя его чувствовать себя тяжелым и неуклюжим.

Он гордился тем, что первым просыпается на гасиенде. Как правило, он садился в седло еще до рассвета, независимо от погоды. К тому моменту, когда надсмотрщики выводили невольников на работы, он уже успевал объехать поля, чтобы к вечеру можно было оценить, сколько успели сделать за день.

По воскресеньям, однако, Северо встречался с арендаторами. Он разрешал кампесинос строить бохиос на границах своих земель. Это служило приманкой для поденщиков, и Северо рассчитывал, что они будут работать на него во время сафры. Он придерживал им зарплату, гарантируя себе ренту. В течение мертвого сезона необходимо было показываться арендаторам на глаза, дабы они не забывали, что живут на его земле, которая должна плодоносить. Ренту они могли отрабатывать либо отдавать продукты или деньги. В случае неуплаты им следовало искать другое жилье и участок земли для ведения хозяйства.

Северо раздражали ленивые кампесинос, те, кто проводил больше времени за картами и на петушиных боях, чем в поле. Он испытывал жалость к их женщинам, для которых единственной возможностью отдохнуть от тяжких трудов и волнений оказывалась преждевременная смерть, зачастую настигавшая несчастных, когда те производили на свет очередного отпрыска, обреченного на лишения и нищету. Если женщина оставалась вдовой и демонстрировала твердость характера, Северо иногда прощал ей часть долгов покойного мужа при условии, что она не станет пренебрегать своими обязанностями по отношению к земле. Именно поэтому среди его арендаторов было много женщин с детьми, некоторые из которых родились от него. Северо вел учет своих любовниц и незаконнорожденных детей, тем не менее никак их не выделяя, чтобы им и в голову не могло прийти, будто они заслуживают чего-то помимо того, что заработали.