Эсмеральда Сантьяго - Завоевательница

• Название: Завоевательница
• Автор: Эсмеральда Сантьяго
• Издательство: Азбука
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01756-6

Роман Эсмеральды Сантьяго «Завоевательница», который авторитетный американский еженедельник «Publishers Weekly» назвал пуэрториканским вариантом «Унесенных ветром», — первое произведение писательницы, публикуемое на русском языке.

Католический пансион, замужество, благополучная жизнь в кругу семьи, в тени супруга… Ни за что на свете! Независимая, упрямая Ана рвется прочь из родной Севильи, чтобы за морями-океанами, на далеком острове Пуэрто-Рико стать хозяйкой сахарной плантации — стать безраздельной хозяйкой своей судьбы. В этой саге о покорении земли, о преодолении условностей среды и воспитания нежная любовь уживается с бурной, запретной страстью, мечта о женском счастье — с готовностью приносить на алтарь заветной цели любые жертвы. Недаром среди предков Аны были бесстрашные конкистадоры: в хрупкой, но отважной Ане живет неукротимый дух завоевателей былых времен.

---

Эухенио бродил по дому — первому настоящему дому, который он сумел ей дать, — и ждал, что вот-вот жена поправит шторы или поставит свежесрезанные цветы в вазу.

Он пробовал спать в их общей постели и просыпался, пытаясь дотянуться и обнять ее среди ночи. Сидя во главе стола с Мигелем и Эленой по сторонам, как и заведено, он смотрел на другой конец стола и видел пустое место, еще более пустынное, чем безоблачное небо.

Пережив поминки, похороны, литургии и новены, прочитав письма с соболезнованиями, подобрав слова для надгробия, убедившись, что господин Уорти привел дела в порядок, два месяца спустя после смерти Леоноры, как-то глубокой ночью, терзаемый горем и отчаянием, Эухенио отправился спать, снова и снова повторяя ее последние слова: «Прости меня».

У него были четки, которые жена подарила ему так давно, что он уже и не помнил повода, и теперь старик молил ее о прощении, молил Господа простить его за то, что преклонялся перед ней, будто она и была верховным и всемогущим божеством. Он не мог простить себя за то, что, не посоветовавшись с ней, намеревался отослать внука в Испанию, пусть даже для его блага: Мигелю необходимо было приобрести независимость и опыт, научиться вести себя в обществе других людей и познать тяготы самостоятельной жизни.

Неделями он строил вместе с Симоном планы по отправке Мигеля в Испанию и скрывал их от Леоноры в надежде, что выпавшая их внуку огромная честь стать учеником маэстро убедит ее в правильности этого шага. Но она потеряла двух сыновей, и ему следовало бы догадаться, что, призови Мигеля в Испанию сама королева, Леонора не захотела бы отпустить мальчика из-под своего крыла, терзаемая страхами и предчувствиями.

— Прости меня, — повторял он вновь и вновь в надежде услышать ее нежный голос и вместе с тем понимая всю несбыточность своих надежд. Она отправлялась на Пуэрто-Рико с тяжелым сердцем, пережила то, что не приведи господь испытать ни одной матери. Ее сердце, разбитое дважды, остановилось бы, потеряй она еще и внука. — Зачем я только не послушал тебя, дал сыновьям убедить меня и приехал сюда?

Всю ночь он не находил себе места, мучась и тоскуя, заклинал Бога забрать его тоже.

— Я не могу жить без нее, — молил он. — Я не существую без нее.

Когда из-за гор показалось солнце, Эухенио наконец-то успокоился, четки он по-прежнему сжимал в руках. Глубокое и ровное дыхание стало поверхностным и прерывистым, пока с последним благодарным вздохом старик не избавился от земных страданий.

Поминки и похороны бабушки, а затем спустя два месяца и деда всколыхнули и оживили в памяти Мигеля воспоминания, о которых он и сам не подозревал. Теперь юноша снова и снова мысленно возвращался к смерти отца. Он четко увидел кровавые пятна на гамаке, в котором несли папу после несчастного случая, снова услышал крики, когда его перекладывали на повозку, удивился ловкости, с которой тетушка Дамита забралась на повозку, и увидел маму с нахмуренным лицом, будто вся эта суета вокруг отца претила ей. За стоявшей столбом пылью, из-за того что люди без конца сновали туда-сюда, он разглядел огромную лошадь Северо и его собак. В лучах яркого полуденного солнца тени казались резкими.

Сколько воспоминаний! Няня Инес унесла его с территории сахарного завода к скалам у реки, где Нена стирала одежду, Индио и Эфраин пошли следом, они безудержно ревели, и Нена тоже, но никто не велел им замолчать. Когда они вернулись на батей, суета стихла. Инес взяла его к себе в бохио и занялась готовкой, пока они вместе с Индио и Эфраином строили домики из чурбачков и щепок в мастерской. На следующее утро Хосе сколачивал длинный ящик, и, когда Мигель поинтересовался, для чего тот нужен, глаза плотника заблестели от слез, и мальчик понял, что отец мертв. Он ревел, а Инес, оставив очаг без присмотра, взяла его на руки. Индио с Эфраином стояли рядом, Хосе гладил Мигеля по голове, и все они обнимали и целовали его — это было приятно, но с папиными поцелуями и ласками не сравнить.

— Ты должен быть хорошим мальчиком, — приговаривала Инес, — ты должен быть смелым, малыш, потому что теперь ты хозяин дома.

Тогда Мигель не понял смысла ее слов, но сейчас, у гроба деда, пелена упала с его глаз. Он был последним Аргосо в роду. Потеряв девственность с Транквилиной Аливио, он впервые почувствовал себя мужчиной, но лишь теперь ясно осознал, что жизнь настоящего мужчины для него только начинается. И все же перед глазами стояла картина: Инес держит его, маленького, на руках, нежно целует лоб и приговаривает: «Все будет хорошо, мой мальчик, все будет хорошо».

Элена и тетушка Кириака всегда знали, что нужно Мигелю. После смерти бабушки и дедушки они обе бесцельно бродили по комнатам, глядя на вещи, которые никогда и никому больше не понадобятся: арфу абуэлы, саблю и шляпу с плюмажем абуэло. Мигель чувствовал, Элена и тетушка Кириака чего-то ждут от него, но чего именно, он понять не мог. Поручений или просьб, которые наполнили бы их день, он придумать не мог, да ничего особенного ему и не требовалось. Женщин это расстраивало. Но Мигель чувствовал себя таким же потерянным, как и они. Если он собирался выйти из дому выпить кофе, навестить дона Симона или прогуляться по площади и подышать свежим воздухом, обе женщины, стоя на верхних ступеньках лестницы и не сводя с него глаз, смотрели, как он одевается, пока за ним не закрывалась входная дверь. В черных платьях, с мрачными лицами, они походили на пару ворон, которым уже не суждено летать.

Из-за траура Мигель был лишен привычных развлечений. Он забросил карточные игры с друзьями, больше не проводил вечера в доме Аливио, перестал подыгрывать Андресу на гитаре и распевать вместе с другом любовные песни под балконами местных красавиц. С ночными посещениями собраний в аптеке Бенисьо тоже было покончено, а те люди из тайного общества, которых он знал в лицо, неожиданно исчезли из города. Через несколько дней после похорон деда Андрес отплыл в Испанию — ближайший друг покинул его в то самое время, когда Мигель больше всего в нем нуждался.

В первые недели траура, после новей, единственным человеком, постоянно посещавшим дом Аргосо, стал господин Уорти. В своем завещании Эухенио щедро обеспечил Элену, оставил деньги и документы для выкупа двух оставшихся в рабстве племянников Кириаки и их жен. К ужасу Мигеля и Элены, полковник ничего не оставил Ане. Теперь Мигель единолично владел гасиендой Лос-Хемелос. По документам выходило, что родная мать была его наемным управляющим.

С того ночного разговора с Андресом о судьбе рабов в Дос-Хемелосе Мигель много думал о них, но так ничего и не предпринял. Да и друг больше не касался этой темы. Его отец продал ферму вместе с рабочими — нет, не освободил их, скорее, освободил от них себя. Мигель ожидал, что своей последней волей дед отпустит всех прикрепленных к Лос-Хемелосу людей такие завещания нередко оставляли колонисты с нечистой совестью, — но и рабах не было ни слова.

Гремел гром, сверкали молнии, дождь барабанил по крышам домин. Мигель не спал — он готовился к первому серьезному решению в жизни. Сердце сжималось от боли: дед на правильный шаг не решился, и теперь ему самому придется исправлять положение. Он чувствовал, что поступает благородно, милосердно и щедро. С утра, когда гроза унеслась, оставив небо ослепительно-чистым, он отправился в контору господина Уорти на втором этаже нового здания через улицу от доков и складов. Поверенный Уорти и оба его партнера занимали отдельные кабинеты с окнами на гавань, а клерки и секретари сидели друг напротив друга за столами, вытянувшимися по всей длине выходившего на боковую улицу коридора.

После необходимого обмена любезностями Мигель откашлялся, чтобы голос звучал решительнее:

— Я был бы вам признателен, господин Уорти, если бы вы начали составлять бумаги, необходимые для освобождения рабов на гасиенде Лос-Хемелос.

Господин Уорти с мрачным видом кивнул.

— Понимаю, — промолвил он, крутанулся в кресле и устремил взор на гавань.

Мигель проследил за его взглядом. Бухту заполонили торговые суда, желто-красные флаги трепетали на фоне лазурного неба. Господин Уорти посмотрел на Мигеля:

— Прошу прощения, молодой человек, ваше желание достойно одобрения, но не может быть исполнено.

— Почему нет? — спросил Мигель таким тоном, что сам себе показался обиженным ребенком.

— Потому что в завещании дона Эухенио ясно сказано, что, пока вам не исполнится двадцать пять лет, важные решения, касающиеся финансовых дел, находятся в ведении специально созданного фонда. Помните, я разъяснял вам это положение, когда зачитывал последнюю волю полковника?

— Я тогда мало что понимал, — пробормотал Мигель. — Не расскажете об условиях еще раз?

— Конечно. — Уорти прошел к стоявшему у стены шкафу с выдвижными ящиками и принялся просматривать его содержимое, пока не отыскал толстую коричневую папку, перевязанную красной лентой. — Вот они, — сказал он, раскладывая перед юношей документы на пергаментной бумаге, с печатями, подписями, прошитые и скрепленные тесемками. Мигелю они показались пугающе официальными. — Мы с двумя партнерами руководим работой фонда, пока вы не достигнете необходимого возраста. Тут определяющие условия документы. Узнаете подпись дона Эухенио? Здесь и здесь. И на этих бумагах тоже — все должным образом заверено и нотариально засвидетельствовано. Это сертификаты на владение собственностью, которой мы управляем от вашего имени. Этот — на ценные бумаги, здесь перечислены принадлежащие вам пристани и складские помещения; это договоры с арендаторами, документы на дом в Сан-Хуане и гасиенду Лос-Хемелос. Можете изучить их в любое время, ознакомиться с положением дел и имуществом. Вот полный список предметов мебели и драгоценностей, которые, согласно воле ваших бабушки и дедушки, являются вещами фамильными и не могут быть проданы или подарены до достижения вами совершеннолетия, если такая необходимость возникнет. Насколько мне известно, полковник и донья Леонора надеялись, что этого не произойдет и вещи останутся в семье навсегда. Это квитанция на банковскую ячейку с драгоценностями вашей бабушки. Ключ вам вручат на двадцатипятилетние.