Коллектив авторов - Полдень, XXI век (ноябрь 2012)

• Название: Полдень, XXI век (ноябрь 2012)
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Литагент «Вокруг Света»30ee525f-7c83-102c-8f2e-edc40df1930e
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-98652-411-5

В номер включены фантастические произведения: «Высоких зрелищ зритель» Виталия Мацарского, «Все сначала» Дмитрия Юдина, «Кремлевский экзорцист» Глеба Корина, «Смерть на шестерых» Майка Гелприна, «Прах тебя побери!» Владимира Венгловского, «Крыса» Владимира Голубева, «На игре» Аарона Кеннета МакДауэлла, «То, что имеет начало…» Андрея Закревского.

---

11.10

К семнадцати годам Сергей превратился в полубога. Великолепное физическое развитие дополнялось невероятным интеллектом, колоссальным объемом знаний и прекрасной памятью. Память, к счастью, у него была не моя, а «обыкновенная», позволяющая кое-что забывать, но все равно очень хорошая.

Школьную программу он сдавал экстерном с ужасными муками. Возвращался весь в поту бледный, сразу лез в душ и приходил в себя, только прослушав на всю громкость «Хорошо темперированный клавир». «Вымываю из себя питекантропа, – ответил он однажды на мой немой вопрос. – В этой школе воняет, как в пещере. И персонажи пещерные». «Ну, не надо судить строго этих несчастных детей».. – начал было я, но он меня перебил. «Да я не про детей, хотя какие они дети, эти половозрелые самцы и самки, я про учителей». Он понимал, что аттестат получить надо и терпел эти походы, изо всех сил изображая «нормального».

Я пахал вовсю, зарабатывая как можно больше, чтобы он мог заниматься всем, чем хотел, читал любые книги, которые приходили изо всех стран мира сотнями. Надо было копить и на обучение. Я был за Оксфорд, а Сергей за Кембридж. Мы там никогда, конечно, не были, а потому исходили из чисто умозрительных соображений. Сережа отвергал Оксфорд как город очень опасный, ссылаясь на телесериал об инспекторе Морзе, вынужденном раскрывать десятки убийств в этом якобы тихом городке. Я напирал на то, что Кембридж опаснее, недаром же Ньютон был вынужден бежать оттуда из-за чумы, которая наверняка где-то там притаилась.

Шахматы он скоро бросил, решив, что с его стороны было бы нечестно обыгрывать чемпионов мира. К этому выводу он пришел, анализируя партии последних двух чемпионатов, но с увлечением составлял этюды, превосходившие мое понимание. Как-то, шастая по интернету, он наткнулся на трехмерные шахматы, скачал программу и стал играть сам с собой, пока не обнаружил небольшой форум фанатов этой заумной игры и дальше сражался с ними. Самым сильным он считал игрока с ником Уоррен и частенько говорил, что был бы не прочь познакомиться с ним лично. «Уж больно заковыристо ходит», – с восхищением качал головой Сережа.

Три раза в неделю мы играли в теннис в частном элитном клубе. Со мной он играл в четверть силы, но я все равно не мог с ним ничего поделать, а с тренером клуба – бывшим чемпионом Союза – сражался на равных. У нас с тренером была твердая договоренность, что он никому Сергея показывать не будет, об участии в турнирах и командах не может быть и речи. «Его бы во Флориду к Нику Болетьери на пару лет отправить, – убивался тот. – Он бы Роддика с Агасси одной левой сделал. Сколько долларовой капусты нарубили бы. На всю жизнь и вам, и мне потом хватило бы. Эх вы, интеллигенты!»

Кикбоксингом Сергей увлекался по-настоящему. На стене у него висели огромные постеры Ван Дамма и Чака Норриса. Очень огорчался, что не знал о кикбоксинге и Чаке, когда тот приезжал в Москву в 1997-м. Над постерами я посмеивался, а сам этот спорт не одобрял. Только однажды пошел посмотреть и больше уже не ходил. Сергей много раз объяснял мне, что там прежде всего надо думать, а уж потом махать руками и ногами, но меня это как-то не убеждало.

* * *

В пятницу, 19 ноября 2004 года, у него был какой-то очередной полуфинал, и я не очень взволновался, когда он припозднился к ужину. Обычно он звонил, если задерживался, но бывало, что и нет. Всерьез я забеспокоился ближе к полуночи. И тут раздался звонок. Я схватил мобильник, и сердце упало. На экране высвечивался незнакомый номер.

– Станислав Павлович? Это тренер Сергея. Вы не волнуйтесь, но он попал в больницу. Пропустил сильный удар по виску, и вот, пока без сознания. Врачи говорят, сотрясение мозга средней тяжести. Я с ним…

– Адрес! – проревел я, влезая в куртку и нащупывая в кармане ключи от машины.

Через полчаса я уже стоял на подкашивающихся ногах в холле больницы и лихорадочно высматривал дежурного врача, который должен был провести меня к Сергею.

11.11

Я привез Сережу домой накануне семнадцатилетия. «Врачи сказали, что его нет смысла дальше держать в больнице, так как они сделали все что могли. Он был в сознании, если так можно назвать состояние, при котором человек ест, пьет, перемещается, хотя и медленно и осторожно, как в темноте, но на внешний мир не реагирует.

Сергея смотрели всевозможные светила, включая французов, англичан и американцев. Папки с результатами тестов и анализов разбухали с устрашающей быстротой. Кардиограммы, энцефалограммы, томограммы, анализы крови, мочи и прочего показывали норму. Физиологическую.

Два раза по месяцу он лежал, вернее, сидел у Бехтерева, в Институте мозга в Питере. Там гордятся своими давними традициями, заложенными еще при Столыпине, высочайшим классом врачей и ученых, прекрасной аппаратурой, но и они причину недуга не обнаружили. Я увез Сергея домой.

Почти все время он сидел у себя в комнате в позе лотоса, так же, как и у Бехтерева. В первые три недели после травмы он больше лежал, вставая только чтобы съесть принесенную ему еду и дойти до туалета. А потом, на 23-й день после пропущенного удара в висок, сел на взятую с постели подушку, принял позу лотоса и застыл. Его обритая для энцефаллографа голова, прекрасной формы, сократовская, была чуть опущена, и с губ не сходила легкая полуулыбка довольного ребенка. У Бехтерева на него как-то повесили массу всякой диагностической аппаратуры, регистрировали всяческие ритмы, которые все были бы в пределах нормы, но только если бы их ускорить в 1.8 раза. Во столько раз у него были замедлены все процессы в организме. Как-то мне показалось, что он перестал дышать, но дыхание вскоре возобновилось. С секундомером в руках я установил, что интервалы между вдохами в течение 11 дней постепенно возрастали, пока не достигли 337 секунд и на том остановились. Молодой врач у Бехтерева на прощание сказал мне: «Не знаю, будет ли это утешением, но если так пойдет и дальше, то ваш сын проживет в 1.8 раза дольше обычного».

Ходить за ним было легко. Когда он немного выходил из транса, сначала каждые 23 часа, а потом каждые 44 часа, то поедал все принесенное, опускался в ванну, давал себя одевать и раздевать, но все это безжизненно и равнодушно. Я регулярно выводил его погулять – сказывалось привитое с детства уважение к свежему воздуху. Он двигался рядом, медленно, но не спотыкаясь и ни на что не наталкиваясь. Казалось, им управляя какой-то механизм, то ли внутренний, то ли внешний, руководивший движениями без его участия. Я заметил, что если по дороге попадалась выгуливаемая хозяином собака, то друг человека, вне зависимости от породы или темперамента, неизменно притихал и старался пройти мимо Сергея бесшумно и незаметно, как бы на цыпочках.

Вначале я опасался, что такой «пассивный образ жизни» приведет к потере мышечной массы или к изменениям костной ткани, но у Бехтерева опасных изменений не обнаружили, а мои еженедельные замеры его веса и показания динамометра, который я вкладывал в его руку, показали, что мышечная масса не уменьшается, а сила жима даже возросла на три процента.

Значит, придется свыкнуться с тем, что я теперь живу с йогом, почти все время пребывающим в нирване. Беспокоило только, и очень сильно беспокоило, что с ним будет, если меня, например, собьет машина или хватит удар. Не так уж молод ведь. Я стал снова лихорадочно зарабатывать в надежде накопить сумму, достаточную для его сколько-нибудь длительного содержания в частной клинике с хорошим уходом. «По крайней мере, теперь не надо будет тратиться на его отмазку от армии», мелькнула мерзкая мыслишка и тут же исчезла. Расходов стало совсем мало, мои потребности были минимальны, так что темпы накопления средств внушали определенный оптимизм.

11.12

Дверь палаты резко распахнулась, и я понял, что это Сергей. Сердце стукнуло, но в меру. «Возвращение блудного сына». «Я стою, а на переднем плане – грязная пятка левой ноги», – подсказала безбрежная память. Блудный сын был тоже брит наголо, но я уж точно не напоминал бородатого библейского старца. Да и у Сережи явно и в мыслях не было становиться на колени.

– Извини, папа, я никак не мог представить, что ты так бурно среагируешь. Ну, как вы поговорили?

– Он меня прогнал, – констатировала Инна, перекладывая вину на меня.

– Как прогнал? Ты же здесь.

– Только вернулась. Он меня погулять отправил, когда узнал, что я тебе больше, чем мать.

– Ну, зачем ты так, папа. Тетя Инна ведь…

– Что ты заладил «Папа, папа»! Называй его Стас, ведь был же у вас такой уговор.

«И про это знает. Действительно был у нас такой разговор, когда ему стукнуло десять лет. Это я попросил его так меня называть в знак нашего равенства, но он отмолчался».

– Говори, что с тобой было, – хмуро проворчал я, хотя внутри меня все ликовало. Сергей был снова здесь и, похоже, в полном порядке!

– Может, лучше тетя Инна расскажет? – с сомнением забормотал Сережа, но я его перебил: