Оливия Уэдсли - Игра с огнем

• Название: Игра с огнем
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: Капитан
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7707-6694-8

Романы, вошедшие в, книгу «Жажда любви», посвящены неувядаемой теме — теме любви мужчины и женщины. Увлекательная интрига, живое изображение переживаний героев будут держать Вас в напряжении с первой и до последней страницы. Нежная Селия, мужественная Санди, решительная Сара сумели пронести свою любовь через многие препятствия и сохранить теплоту чувств, чистоту и нежность до самого счастливого конца.

Если у Вас плохое настроение, то, окунувшись в озеро жизни романов с чистой любовью, бурями и страстями, Вы забудете о нем и с сожалением перевернете последнюю страницу.

---

— Я на вашем месте не откладывал бы свадьбы, сахарный вы мой ягненочек.

Хотя его лицо смеялось, голос был очень печален.

— Но ведь мы будем венчаться 22-го, через две недели.

— А вы настаивайте и передвиньте число, — продолжал Гизль, — только никому не говорите, что это посоветовал вам я.

Сента рассмеялась:

— Гизль, не будьте таким смешным и таинственным. Скажите мне почему?

Он покачал головой:

— Не могу, — и прибавил, — если что-нибудь должно случиться, то почему не ускорить этого.

— Ускорить что? — спросил Макс, тоже вышедший на террасу с Фернандой.

Гизль ответил угрюмо:

— Я советую Сенте как можно скорее венчаться.

Макс рассмеялся, шепнул что-то Фернанде и увел Сенту от Гизля. Фернанда пригласила Гизля танцевать.

Нежно прижав к себе Сенту и целуя ее волосы, Макс шепнул ей на ушко:

— Кажется, Гизль сильно пьян.

Сента вздохнула с облегчением:

— Так вот в чем дело. Знаете, что мне говорил Гизль? Он настаивал на том, чтобы мы скорее поженились.

— Он хитрый парень, — сказал небрежно Макс.

Сента воскликнула:

— Как будто что-либо может нас остановить!

— Ничто не может и не должно, — ответил Макс, нежно глядя на нее.

У Сенты вырвался вздох облегчения.

Глава IV

Сильвестр выскочил из авто, влетел в лифт, уронил две книжки, поднял их и наскочил на худенькую, довольно красивую, но неаккуратно одетую леди, сказавшую: «Дарлинг!» Это была его мать. Он был без шляпы, но все-таки низко поклонился ей. Она рассмеялась. Сильвестр взял ее под руку.

— Не уходи, пожалуйста. Вернемся выпить чашку чаю. Мне не мешает что-нибудь поесть, предположим тоаст с маслом, сардинки, безразлично какие, и пару кексов.

Очень нежным и приятным голосом его мать нерешительно ответила:

— Да, конечно, но могу ли я… Я протелефонировала… но… Конечно, я могу пойти в другой раз, хотя все это страшно таинственно. Дело в том, что тетя Мери прислала записку: не могу ли я к ней позвонить. Силь, дарлинг, мы должны обзавестись телефоном. Он так необходим в современной жизни. Но плата вперед кажется мне ужасной несправедливостью. А ведь несправедливость — явление, менее всего терпимое человечеством. Я позвонила тете Мери. Она спросила меня, не получала ли я чего-нибудь от Сенты. Кажется, уже больше недели нет писем? Она сказал мне: «Тогда вы должны приехать ко мне к чаю». А я никогда не нахожу, что сказать, когда получаю внезапное приглашение. Поэтому я согласилась.

— Ну, и ничего подобного не будет, — решительно заметил Сильвестр, не отпуская ее. — Блудный сын вернулся домой, и ты должна с ним остаться и пить чай, и больше ничего. Идем!

Они пошли по лестнице, весело болтая и много смеясь. В семье Гордонов любили посмеяться. Для Сенты и Сильвестра их мать была всегда неисчерпаемым источником веселья. Ее нерешительность веселила их даже в тех случаях, когда раздражала. Сента утверждала: «С мамой никогда не скучно». Сильвестр и она серьезно обсуждали этот вопрос. Это происходило потому, что изменчивость настроения Клое зависело от малейшего повода. Она могла уклониться от темы разговора какой-нибудь совершенно неподходящей шуткой и, наоборот, могла стать сразу страшно серьезной, в то время как ее собеседник был настроен шутливо. Ее туалеты были всегда источником горя и неприятностей. Ее вещи всегда были очень скромны, но неоспорим был тот факт, что они всегда ужасно выглядели.

Неопределенная, странная, неряшливая, с мягким голосом и до крайности неэгоистичная, с карими глазами, прямыми, очень красивыми бровями и изумительными руками, за которыми она никогда не ухаживала, она была историком. Ей не было двадцати лет, когда она вышла замуж.

Старшая дочь, Нико, двадцати одного года, очень элегантная, была личным секретарем у глубокоуважаемого мистера Гуго Лортона. Нико редко возвращалась в дом Кемпден-Хилль. Все интересы ее жизни были сосредоточены на том, чтобы беспрерывно развлекаться. Умение Сильвестра и их матери довольствоваться малым доводило ее до самых горячих упреков.

— Сильвестр, ради всего святого, пойми, что внешность имеет значение. Мама, скажи ему об этом! — И, конечно, для нее было ужасно услышать в ответ насмешливые слова матери:

— О, дарлинг, мне кажется, что Сильвестр прелестен.

Нико, которая взывала к небесным силам, с презрением бросала:

— Сильвестр — прелестен!

Еще более выводили ее из себя глупые комментарии матери:

— Дарлинг, я знаю, что в действительности он не красив, но мне так приятно думать, что он красив.

Бальзамом для тщеславной Нико явился отъезд Сенты в один из самых фешенебельных пансионов Европы. Приятно было говорить: «Моя младшая сестра в Рильте».

— А это благодаря тому, что Сента так любит новизну, — обычно с удовольствием говорил Сильвестр и по желанию публики рассказывал всю историю этого события. Между отдельными раскатами смеха он говорил:

— У меня была великолепная шляпа! Сента теперь в прекрасном месте! Все это божественно!

Самыми глупыми словами он рассказывал, как Сента заинтересовалась небольшим холлом, через который они прошли однажды в апрельский вечер.

— Представьте себе такой небольшой холл. Сента туда вошла, хотя я ее предупреждал, что там, наверное, скверно пахнет. А ведь вы знаете, как она ненавидит скверные запахи. Но все-таки она вошла, и не успели мы оглянуться, как какая-то девушка вскочила и начала рассказывать нам подробности своей жизни. Я чувствовал, что Сента не должна была слушать такие слова и собирался ее оттуда утащить, как вдруг увидел, что Сента — подумайте, наша Сента — с увлечением слушает рассказ этой маленькой леди о довольно двусмысленных вещах. По-видимому, рассказ прелестной леди произвел на Сенту большое впечатление и, несмотря на все усилия, я не мог заставить ее об этом забыть. Только когда Сента вполне насладилась, она соизволила уйти. Когда я стал ее в этом упрекать, она мне просто ответила: «Не будем об этом говорить. Это было выше моих сил. Я была вынуждена слушать». Когда я заметил, что она не слышит самое себя, она почувствовала себя огорченной за ту девушку. В то время матери не было дома. Она читала лекции в Чельтенхеме. Я отправил Сенту к тете Мери, а тетя спровадила ее в Германию. Вот каковы последствия темперамента Сенты.

— В свое время я была атеисткой и страстной католичкой, но все это в возрасте 16 лет. Не забывай, дарлинг, что разнообразие — истинная соль жизни.

Но тетя Мери, хотя и улыбнулась и воскликнула: «Прелестно», все же настаивала на плане с пансионом. Она даже упомянула слово: «Истерия». Клое Гордон, выведенная этим из себя, мягко ответила ей:

— Мне кажется, что вы смешиваете жаждущий разнообразия темперамент молодости с чем-то значительно более мрачным.

Минуту спустя она уже горячо спорила о связи между религией и страстью, получившей такое яркое выражение в крестовых походах и инквизиции. Вся жизнь ее была в занятиях историей. У нее были даже две ученые степени. Трое ее пансионеров тоже были очень академичны, за исключением одного, которого Сильвестр назвал «датчанином с лицом сороки». Это был молодой человек, носящий прелестное имя Акселя Борга, изучивший в Лондоне английский язык и банковое дело. Сильвестр еще прибавлял: «У него нет никаких навыков человеческого общества», намекая этим на враждебное отношение мистера Борга к такому незначительному предмету, как зубочистка.

— Дарлинг, он приобретет их, — отвечала ему мать с той благосклонной прямолинейностью, которая всегда отличала ее, если тема разговора касалась пансионеров. — Тимофей Дин и сэр Поль, которых ты действительно уважаешь, Силь, тоже станут приличными. Я приняла к нам Акселя Борга, потому что об этом меня просил сэр Поль.

Это было так похоже на мать. Она совершенно не могла быть нелюбезной. Даже когда она хотела, чтобы вымыли лестницу, она спрашивала: «Не имеете ли вы чего-нибудь против?»

— Ты не должна обращать внимания, если кто-либо имеет что-нибудь против, дарлинг, — сказал ей как-то Сильвестр.

И мать с увлечением, как всегда, подхватив новую тему, ответила:

— Я не придаю этому значения, дружок, но, как говорит Фома Кемпийский, «Незаметные вещи — незаметны, но вежливость, проявленная в незаметных вещах, бесконечно полезна».

Сильвестр собирался стать дипломатом, если ему удастся окончить школу и если матери при помощи Г. А. удастся оплатить эту карьеру.

Г. А., то есть тетя Мери, была звездой на семейном небосклоне. Она была женой посла, и хотя прожила с ним недолго, все же сохранила свое положение в дипломатическом корпусе и очень часто бывала в большом старинном доме на Портленд-Плесе. Г. А. была родственницей отца и гордостью Нико.

Нико почти впала в истерику, когда узнала что Сента недовольна своим пребыванием в Рильте и хочет вернуться домой. Она сразу полетела на Портленд-Плес и умоляла тетю Мери быть стойкой. Леди Мери послала за миссис Гордон и, действительно, оказалась «очень стойкой». Она сказала: