Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья

• Название: Похищенные часы счастья
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: Профит
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87443-010-5

Два произведения английской писательницы Оливии Уэдсли посвящены неумирающей теме — любви мужчины и женщины, и написаны с характерным для «дамского романа» мастерством изображения переживаний героев и чрезвычайно увлекательной интригой.

Прелестная героиня второго романа («Похищенные часы счастья») завоевывает сердца благодаря не столько своей красоте, сколько огромной душевной щедрости и глубине чувств. Покоренные восхитительной женственностью и в то же время силой духа своей возлюбленной, человек, не придававший серьёзного значения любовным переживанием, аристократ и государственный деятель, приходит к убеждению, что «есть нечто в жизни, что дороже славы, дороже честолюбия, дороже самой жизни — и это любовь!».

Счастье достается героям романа нелегкой ценой, но тем сладостнее торжество любви.

---

Гюг пристально взглянул на нее, и слова замерли на ее устах. Она знала этот взгляд, выражающий непреклонную решимость. Гнев закипел в ней.

— Ди недостойна этой жертвы! — крикнула она.

Но Гюг был уже в дверях.

И снова она с гордостью подумала, какой Гюг значительный и интересный человек. Но эта мысль только усилила ее гнев.

Она вспомнила Ди, маленькую, незаметную. И ради этой незрелой девочки без денег, без особенного образования Гюг, который мог бы сделать выбор среди самых красивых женщин Европы, хочет отказаться от всего, изменить всю свою жизнь, разрушить свою карьеру!

— Это — бессмысленное самоубийство, — снова крикнула она.

Гюг повернулся и взглянул на нее.

— Если ты когда-нибудь узнаешь, что такое любовь, — сказал он спокойно, — ты поймешь тогда всю необоснованность своих теперешних слов.

ГЛАВА XII Клятва Филя

— Значит, конец? — спросил Филипп Дюран очень тихо.

Он сидел на подоконнике и наблюдал за тем, как Ди укладывала свои вещи.

— Но я никогда не забуду вас, — добавил он неожиданно.

Ди глубоко вздохнула, наклонившись над жалким коротеньким пальто.

— Не расскажете ли вы мне, Ди, что с вами случилось? — спросил Филипп осторожно.

Его пальцы, разминавшие папиросу, задрожали, когда он заметил слезы, набежавшие при этих словах на глаза Дианы.

— Мне не о чем рассказывать, — ответила она с деланной беспечностью. — Я прожила некоторое время на Сауз-стрит, а сейчас еду к отцу. Мне очень грустно, но… так надо.

— Хорошо, но почему вы едете? — настаивал Филипп.

Ди села на стул и внимательно посмотрела на него. Он заметил, как она похудела, какими огромными казались глаза на ее осунувшемся личике.

— Потому, что в жизни люди часто «ведут игру». Я тоже научилась этому. Вот и все.

Ди поднялась, подошла к окну и облокотилась о подоконник. Спустились сумерки. Ее лицо оставалось в тени.

— Помните, Филь, тот первый вечер, который вы провели здесь? — спросила она. — Тогда сиреневый куст был весь в цвету, теперь он покрыт пылью и увядшими цветами. О, Филь, почему все самое прекрасное в жизни недолговечно? И как побороть свои чувства, когда это необходимо?

— Нельзя приказать сердцу молчать, — сказал Филипп, низко склонив к ней лицо. — Даже если знаешь, Ди, что чувство твое вполне безнадежно.

— О, Филь, не надо, прошу вас, не надо, — прошептала Диана.

— Я не буду, — сказал он, силясь улыбнуться. — Мне кажется, я испугал вас. Я думал, вы знаете, что я готов не только умереть за вас, но отдать вам всю свою жизнь, до последнего мгновенья, готов работать для вас до полного изнеможения. Вот что я чувствую. Но вас это не должно беспокоить, ведь это касается меня одного, Ди…

— Хорошо, что я уезжаю, — сказала она уныло. — Мне кажется, я похожа на ту ракету, которая никогда не вспыхивает вовремя, а если загорается, то причиняет только вред.

Она отвернулась от окна и подошла к наполовину уложенному чемодану.

— Принимайтесь за работу, — сказал Филь решительно, — а то вам никогда не поспеть к поезду.

— Вы ведь послали телеграмму?

Он утвердительно кивнул головой.

— Да, конечно. По адресу отель «Англетер». Ди, обещайте мне одну вещь!

— Какую? — спросила Ди.

— Обещайте, что ко мне первому обратитесь за помощью, если когда-нибудь снова очутитесь в беде.

— Обещаю вам это, — машинально промолвила Ди.

Он соскочил с подоконника, подошел к ней и опустился на колени подле нее, на грязный, неровный пол. В маленькой душной комнате было уже почти темно, но он мог еще ясно различить ее бледное лицо и усталые невинные глаза.

В эту минуту в нем проснулось какое-то новое чувство, возможно, наследие одного из его отдаленных предков, рыцаря-крестоносца, сражавшегося во имя дамы своего сердца и умиравшего с ее именем на устах. Он схватил край ситцевого платья Ди и нежно прижал его к губам жестом, полным обожания, лишенным всякой театральности.

— До самой своей смерти я буду служить вам, — сказал он очень тихо.

На вокзале Чаринг-Кросс было еще более жарко, чем на лишенных свежего воздуха улицах. Огромные фонари ослепительно сияли, снопы голубовато-белого света то опускались, то подымались, словно зубы огромной жующей пасти. Толпы итальянцев, группы французов разговаривали, жестикулируя, у вагонов третьего класса. У Ди тоже был билет третьего класса, и Филь старался найти ей угловое место. Отдав проводнику весь свой наличный капитал, он добился того, что тот предоставил Ди место, занятое было каким-то другим пассажиром, и ее небольшой чемодан водворили в угол. Позади линии ослепительно горящих фонарей ряды железнодорожных рельсов уходили в темноту, к морю, в широкий мир надежд и возможностей.

Филь приготовил Ди бутерброды, купил ей на дорогу несколько недорогих книжек, разложил ее вещи. Теперь он стоял рядом с ней без шляпы. Очень высокий, он казался еще выше из-за своей худобы. Его светлые волосы блестели в ярком свете фонарей, серые глаза сияли на тонком лице.

— Вы были для меня дорогим другом, Филь, — сказала Диана.

Он ответил ей улыбкой:

— Оказать услугу товарищу, который спас тебе жизнь, — небольшое испытание для истинной дружбы.

Пассажиры начали занимать места. На платформу вышли пассажиры первого класса, для которых места были оставлены заранее; услужливые носильщики тащили впереди них дорогие чемоданы и несессеры.

Раздался свисток паровоза.

— Пишите мне, — произнес Филь срывающимся голосом.

— Обещаю вам это, — сказала Ди.

Она вошла в душный, плохо освещенный вагон. Филь остался у открытой двери; лицо его было теперь в тени.

— Сейчас поезд тронется, — сказал он.

Он стоял неподвижно. Ди старалась всеми силами хотя бы в эту минуту не думать о Гюге, прогнать от себя воспоминание о его поцелуях и прикосновениях.

Раздались возгласы кондукторов, послышался шум шагов, хлопанье дверей, смех и последние слова прощания.

— Филь! — крикнула Ди.

Он подошел ближе к вагону; она увидела его глаза, с выражением мольбы устремленные на нее, и еще раз почувствовала, какая благородная и самоотверженная душа скрывается под этой скромной внешней оболочкой.

— Я не поцеловала вас на прощанье, — сказала Ди дрогнувшим голосом. — Идите сюда, скорее!

Он встал на подножку вагона, она наклонилась и, взяв его голову в обе руки, крепко поцеловала в губы.

— Сходите, — раздался громкий голос, и Филь соскочил со ступеньки вагона.

Несколько мгновений он шел рядом с поездом.

— Клянусь вам этим поцелуем, — воскликнул он, — когда бы и на какую ничтожную роль я вам ни понадобился, я всегда буду к вашим услугам!

Поезд пошел быстрее, Филь побежал, чтобы не отстать от него.

— Прощайте, — закричал он, и среди шума и грохота колес голос его ясно донесся до нее, — каждую минуту я буду ждать вас!

Море было спокойно, и Ди благодарила за это судьбу. Она провела ночь на палубе, сидя на чьем-то сундуке и наблюдая, как постепенно гасло в волнах отражение огней парохода, пока, насколько мог хватить глаз, не стало видно ничего, кроме морской глади. Не стоило больше бороться с воспоминаниями. Теперь, когда Ди была совершенно одна, они победно овладели ее сердцем и сознанием. Ди снова переживала те недолгие минуты, когда она и Гюг забыли все окружающее, забыли весь мир, чувствуя только счастье близости…

На некоторое время этот восторг заставил Ди забыть о предстоящих мучительных днях. Но когда она достигла, наконец, Парижа и медленно передвигалась с одного вокзала на другой по огромному шумному городу, ее снова охватил ужас одиночества, она опять почувствовала себя несчастной.

Итак, любовь — это страстное желание, причиняющее острую боль; это — беспрерывная жажда услышать голос, почувствовать прикосновение любимого; это — ужас перед пустыми днями, лишенными его присутствия.

«Я не могу перенести этого», — в отчаянии шептала Диана, сознавая в то же время, что у нее нет другого выхода. Она не могла уснуть в поезде. Она видела, как рассвет расцветил небо нежными красками, смотрела на снежные шапки гор, будто выложенные изнутри зелеными и пурпурными драгоценными камнями. Ди хотела целиком отдаться их очарованию, наслаждению красотой природы, но не могла.

«Гюг, Гюг», — пели колеса поезда, и ее сердце отвечало им острой болью.

Виолетта была вполне права, когда говорила Гюгу, что в молодости невзгоды переживаются особенно остро. И ни одно переживание не может сравниться с потрясающими нас муками первой любви. Позже, когда мы становимся старше, умение анализировать и рассуждать умеряет силу чувств. Но при первых разочарованиях юношеской любви невозможно ничего видеть, ни о чем думать, ничего чувствовать, кроме нашего безграничного страдания.