Святослав Сахарнов - Бухта командора

• Название: Бухта командора
• Автор: Святослав Сахарнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1983

В книге собраны повести, написанные после многих лет плавания и путешествий в дальние края, где еще распахана не вся земля, а звери бродят стадами, не боясь встретить человека.

---

— Уж не ответ ли на послание Кобелева?

— Да…

«…длиною та доска, — как он пересказывал, — три четверти, шириною в пять, толщиною в один вершок, писано на одной стороне красными, а на другой черными с вырезью словами; и при той даче говорил, послали-де к вам бородатые люди, а живут они по той же реке в том же острожке, и велели то письмо довезти до русских людей, где в тогдашнее время российская команда находилась — в Анадырске. Только те бородатые люди сказывали: всего у них довольно, кроме одного Железнова. Только он, Ехипко, то письмо не взял; а де для моления (как крестятся, показал мне ясно и перекрестился) собираются в одну сделанную большую хоромину и тут молятся; еще есть у них место на поле, где те писаные дощечки…»

— Что это — «место на поле»?

— Кладбище. Кладбище и могилы с надписями…

— А «Железнова»?

— Железо. У них не было железа.

— Погоди, закажи еще кофе. От твоих «Имаглин остров» и «Железново» у меня болит голова. Правильно я понял? Какие-то русские, живущие на американском берегу, сообщили Кобелеву, что живут они в достатке и испытывают нужду только в железных изделиях?

— Правильно… Дождь кончился. Побродим еще?

Конец вечера мы провели у Аркадия, мы искали Тридцать первый остров.

Мой друг развернул на столе карты.

— Смотри. Вот Курильская гряда. Дело в том, что Шпанберг… Ты, надеюсь, помнишь, кто он такой?

— Преемник Беринга. Начальник Камчатской экспедиции.

— Он самый. Так вот Шпанберг, совершая в свое время опись Курильской гряды, естественно, прежде чем положить острова на карту, давал им названия. За частью островов он оставил местные названия — айнские, например, Коносир, ныне Кунашир, а части других дал порядковые номера. На карте, которую после окончания плавания представил Шпанберг, пронумерованы таким образом тридцать островов. Но, кроме них, на карте есть и совсем мелкие! Что, если, получив номер, они сохранили его до сих пор?

Мы стали перебирать пожелтевшие листы, мы искали Тридцать первый.

Его не было.

Тогда мы начали листать книги, изданные в нашем веке, мы искали упоминание о вулканическом острове с плоской вершиной и озером посредине. Один такой остров нашелся сразу, он был во всех описаниях Курильских островов, эффектную фотографию, сделанную с вертолета — вулкан Креницына на острове Онекотан, — приводили многие.

— Видишь, у Зарайского? — сказал я. — «Остров представляет собой вершину громадного вулкана с затопленным ключевыми водами кратером. Особенностью является возвышающаяся посредине этого озера еще одна огнедышащая гора — небольшой вулкан. Зрелище это в ясную погоду, в тех местах чрезвычайно редкую, производит незабываемое впечатление». Где у тебя карта? Нет, Онекотан, это местное название, сохраненное Шпанбергом.

— Отпадает, — согласился Аркадий. — Остров надо искать в другом месте. Тем более что там сказано «с озером посредине». Если бы посреди озера был еще один вулкан — зрелище действительно незабываемое, — он был бы упомянут.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, она начинается знакомством с адмиралом и заканчивается ветром надежды

Посещение Объединенного географического института оказалось делом серьезным, требующим дипломатического умения.

Дом на набережной Невы. В анфиладе комнат с высоченными потолками умирают робкие звуки. Дверь с табличкой «Секретарь».

За большим, уставленным телефонами столом сидела старушка.

— Помню, помню. Вы звонили, — очень серьезно, поджимая губы, сказала она мне. — Вам, голубчик, нужна, наверное, комиссия по неопознанным и неуточненным островам. Я проведу вас к Василию Васильевичу. — Помолчав, она добавила, выговаривая каждое слово раздельно: — Он отставной адмирал.

Она провела меня на скрипучую, с бесконечными шкафами галерею.

Здесь за тонконогим столиком сидел человек в мундире. Зеленая лампа освещала его лицо. В золоченом пенсне бродили изумрудные огоньки. Золото на рукавах, золото на груди, золотая авторучка в белых пальцах.

— Вы ко мне? К вашим услугам. Что вам угодно? — спросил адмирал.

Я почтительно изложил суть дела. Адмирал внимательно слушал. Ни один мускул на его лице не шевельнулся.

— Комиссия по Курильским островам заседает три раза в год, — сказал он. — Сейчас я уточню — когда… Последние субботы апреля, августа и декабря.

— Но сейчас май!

Он сделал движение руками, означавшее: комиссия есть комиссия!

— Собственно, мне достаточно было бы… Я хотел ознакомиться с донесениями Шпанберга.

— Шпанберг?.. Этим мореплавателем занимается Наталия Гавриловна. Она будет в следующую среду.

— Может быть, ее домашний телефон?

Адмирал поднял брови, беспокоить Наталию Гавриловну до среды он явно считал кощунством.

— Хорошо, — сказал я. — У вас, говорят, есть комиссия по неопознанным и неуточненным островам?

В глазах адмирала промелькнула тень любопытства.

— Подкомиссия, — мягко поправил он. — Но она не оформлена де-юре. И дни работы ее еще не установлены. Следующий раз она, говорят, соберется… — он снова полез в записную книжку, — двенадцатого сентября.

Он выдвинул ящик стола, достал из него несколько аккуратно завязанных тесемками папок, развязал одну из них и, нацелив стеклышки пенсне, прочел:

— Да, двенадцатого сентября. Председатель Горбовский Николай Петрович. Я могу при встрече посоветовать ему заслушать на подкомиссии ваш вопрос. Он будет для товарищей небезынтересен.

— Но я не могу так долго ждать. Я хотел бы сейчас…

Искра интереса на лице адмирала угасла. Он встал, давая понять, что разговор окончен.

— Наталия Минеевна, — сказал он, обращаясь к молоденькой девушке, которую я не заметил и которая тихо и незаметно, как мышь, копошилась в углу, — я на заседании редакционной коллегии.

Он проплыл мимо и, вспыхнув последний раз золотом, исчез за шкафами.

Я поплелся к выходу, проходя мимо девушки, машинально сказал:

— Простите, милая, до свидания.

Девушка смутилась и встала из-за своего столика.

— Вам нужен Шпанберг? — спросила она. — Он здесь.

Проведя меня в дальний угол галереи к огромному, как скала, шкафу красного дерева, она, по-прежнему смущаясь и придерживая юбку, забралась наверх и углубилась в книжные дебри.

Оттуда был извлечен переплетенный в кожу пухлый тяжелый том.

— Посмотрите. Не это?

Я бережно принял его. На пожелтевших ломких страницах бледные серые линии обозначали берега, около которых плавали первые исследователи Курил. Тонкая вязь надписей причудливо перемешивала айнские названия с порядковыми номерами.

Острова с тридцать первым номером среди них не было.

— Тогда посмотрите вот это.

На третьей странице, под рисунком утопающего в тумане берега, я прочел название: «Жизнеописание натуралиста Стеллера, участвовавшего в экспедиции Беринга, с приложением рисунков мест, встреченных во время плавания».

На 264-й странице мой палец торжествующе замер около строк:

«…что до сообщения куров, что близ Тридцать первого острова наблюдаются бобры, то промышленники, которые видели их, утверждают — звери имеют своим местом обитания Коносир и к острову заплывают, преследуя стаи рыб…»

— Куры — это айны, — объяснила девушка.

Больше упоминаний об острове, сколько ни искал, я не нашел.

Просидев за книгой до темноты, я вернулся к Аркадию.

Я сказал:

— Слушай, исследователь, Тридцать первый остров все-таки был… Сегодня я остаюсь у тебя. Нет сил и желания добираться через весь город домой. Итак, к чему мы пришли?

Сев за стол, мы шаг за шагом восстановили результаты наших поисков.

Можно было считать установленным, что пароходы «Минин» и «Аян», принадлежавшие Русскому пароходному обществу и приписанные к порту Владивосток, вышли в один из дней октября 1922 года из Владивостока. На них бежали люди, связанные с белыми или японцами, а также те, кто, боясь новых порядков в России, решил эмигрировать и начать жизнь за границей.

Среди пассажиров «Минина» был директор частного Владивостокского музея истории Соболевский и с ним несколько офицеров.

Также можно было считать установленным, что «Минин» и «Аян» погибли спустя несколько дней где-то в районе южной части Охотского моря или той части Тихого океана, которая прилегает к Курильским островам и Хоккайдо.

На пароходе «Минин» директор музея Соболевский и с ним неизвестные лица везли запечатанный свинцовый пенал, какой использовался на флоте для хранения чрезвычайно ценных документов и который пытались спасти даже в момент смертельной для судна опасности. Пенал не принадлежал к судовому грузу и не был судовым имуществом, иначе бы капитан и матросы вели себя в отношении этих людей и пенала иначе. Можно предполагать, что в пенале содержались наиболее ценные документы из собрания музея и частной коллекции Соболевского.