Изабель Вульф - Разлуки и радости Роуз

• Название: Разлуки и радости Роуз
• Автор: Изабель Вульф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-521-X

Героиня новой книги Изабель Вульф психолог по призванию. Она ведет в газете колонку психологической помощи, а, кроме того, дает мудрые советы всем нуждающимся в прямом эфире на радио «Лондон».

Однако самой очаровательной Роуз Костелло не помешал бы кто-нибудь, кто помог бы ей разобраться в собственной душе. Таким человеком становится Тео Шин, Звездный Мальчик, как называет его героиня, астроном-любитель, который появляется, чтобы снять комнату в доме Роуз, и полностью меняет ее жизнь.

---

По правде говоря — хоть это и жестокая правда, — мне кажется, что мои родители вообще не любили детей. Я даже иногда задумывалась, зачем они меня взяли. С какой стати сорокатрехлетняя пара, бездетная в течение пятнадцати лет, ни с того ни с сего захотела усыновить ребенка? Лишь после их смерти, разбирая вещи, я нашла ответ на свой вопрос. Короче говоря, с Рождеством в Эшфорде у меня связано немного счастливых воспоминаний, поэтому я и предпочитаю праздновать его в Лондоне.

Прошлое Рождество, не в пример этому, было волшебным. Мы с Эдом даже называли его Рождеством Любви — праздновали вдвоем, счастливые, у него дома. Включая радио, я с горечью представила его и его карлицу вдвоем у камина. Внезапно у меня в голове возникла живописная картина: карлица лежит на одном из наших блюд «Веджвуд» со скрученными ручками и ножками, нафаршированная и покрытая медовой глазурью. На ее поросячьей мордочке застыло изумленное выражение, а во рту торчит большое яблоко…

Однажды в городе царя Давида, — протянул хор мальчиков королевского колледжа в Кембридже, — в простом загоне для скота мать уложила младенца в ясли… — Повезло же этому младенцу, подумалось мне. — В ясли вместо колыбели… — Рождественские песни всегда берут меня за живое. В горле застыл знакомый комок. — Нежную мать звали Марией… — Жаль, что моя мать не была нежной. — Иисус Христос, младенец Иисус. — Глаза намокли от жалости к самой себе, и я выключила радио. Чтобы боль утихла, нужно отвлечься, подумала я, пошла в кабинет и занялась работой.

Погрузившись в проблемы других людей, легко забываешь о своих.

Он порвал со мной, и я этого не переживу, — читала я. — Моя жена познакомилась по интернету с мужчиной… Мы с сыном не виделись двенадцать лет… Соседи так ругаются, что я всю ночь не могу уснуть…

Когда я ответила примерно на двадцать писем, до меня дошло, что за окном стемнело. Я спустилась в гостиную и задернула шторы и тут отчетливо услышала скрип калитки. Посмотрела в глазок, и сердце мое упало. Нет, только не это. Свидетели Иеговы.

— Добрый вечер, мадам! — вежливо произнес один из них, приподняв шляпу.

— Я же просила больше не приходить.

— Но мы бы хотели поделиться с вами любовью Божьей. Уделите нам пять минут своего драгоценного времени.

— Нет.

— Но Иегова ждет, чтобы поприветствовать вас в своем царстве.

— И ему еще долго придется ждать.

— Но Иисус любит вас, мисс Костелло!

— Все вы так говорите… — Что? — Откуда вы знаете мое имя? — выпалила я.

— Оно есть в списках избирателей.

О. Ну конечно.

— Послушайте, — измученно проговорила я, — вы зря тратите время. Я не в восторге от сект и не верю в Иисуса. Счастливого Рождества. Прощайте.

Я закрыла дверь на два замка, снова повесила цепочку и уселась перед телевизором. На экране Джимми Стюарт в эйфории бежал через водопад Бедфорд.

— Всем веселого Рождества! — кричал он. — Веселого Рождества! — Шел фильм «Эта прекрасная жизнь». Да уж…

На следующий день, когда большинство жителей страны набивали живот до отупения, пялились в телевизор и ругались, я работала. В семь тридцать я положила в сумку тридцать ответов, готовых к публикации, и достала бутылку вина. Я знаю, знаю, что в одиночестве пить нехорошо, это скользкая дорожка и так далее. Но я подумала: почему бы и нет? Сейчас Рождество, я зла как собака и весь день работала. Через сорок минут я прикончила почти целую бутылку довольно хорошего мерло, и тут калитка скрипнула опять. Потом в дверь позвонили, и я сжалась, готовясь к новым потрясениям.

В овечьих яслях… — зазвенели детские голосочки. Я с облегчением взяла сумку. — Ни колыбельки, ни кроватки. — И где же мелочь? О. Вот, нашла. — Младенец Иисус… — Посмотрев в глазок, я сняла цепочку. — Опусти свою маленькую головку… — На пороге стояли пять ребятишек лет от семи до двенадцати. Скорее всего, это местные детки хотят подзаработать немного карманных денег, но голоса у них были чистые и милые. — Звездочки на ясном небе… — Я открыла кошелек. — Смотрят вниз на спящего Младенца… — Сколько им дать? Пятерки вполне хватит, но у меня нет. Есть только двадцать фунтов. — Младенец Иисус… — А, какого черта. — Он спит, укрытый сеном.

— Разделите на всех, — сказала я, протягивая двадцатку самому старшему мальчику, — и не вздумайте покупать сигареты.

— Как можно, миссис. Спасибо, миссис, — ответил он.

— Да. Спасибо, — сказал мальчик помладше. — Хотите, мы споем еще одну рождественскую песенку?

— Мы вам две споем, — щедро пообещала маленькая девочка.

— Ничего, ничего, — сказала я. — Вы уже спели.

— Счастливого Рождества! — хором пожелали они. — Благослови вас Господь!

— И вас благослови, — ответила я. — Пошла-ка я спать, Руди, — сказала я. От спиртного все поплыло у меня перед глазами. Я накрыла его клетку.

— Спокойной ночки! — прокричал он.

Часы показывали всего без десяти девять, но меня ужасно разморило. Работа, вино и зимняя депрессия в придачу меня доконали. Голова камнем рухнула на подушку. Но мне снились странные сны. Мне все время снится один и тот же сон о матери — я имею в виду свою настоящую мать. Наконец-то мы встретились, но это произошло в зале суда, и она сидела на скамье подсудимых. Я была прокурором-обвинителем в белом парике и проводила перекрестный допрос. Сначала я говорила тихим голосом, но он становился все громче и громче, пока наконец я не начала на нее кричать. Я кричала, что она меня бросила и ни разу, ни разу не вспомнила обо мне.

«Как ты могла? — вопрошала я. — Как ты могла? Как ты могла?»

У нее был пристыженный и расстроенный вид. Время от времени этот сон повторяется, и, как ни странно, после него мне всегда легко и весело. Потом мне приснился эротический сон с участием Эда. Это меня расстроило. А потом — кошмар про Ситронеллу Прэтт. Она с жалостью смотрела на меня и говорила: «Ох, бедняжка Роуз. У тебя так много проблем, правда? О, я так тебе сочувствую». И только я хотела ее спросить, с какой это стати она так довольна собой, когда ее муж сбежал с другим мужчиной, не говоря уж о том, что ее уволили из «Воскресного семафора» и теперь ей приходится влачить ничтожное существование штатного психолога в дешевенькой газетенке «Вот!», когда что-то или кто-то меня разбудил.

Я резко села на кровати, уставившись в черноту и навострив уши, как колли-пограничник в фильме «Парень и его собака». Я различила какой-то звук. Совершенно точно. Что это было? Вот, опять! Взвизгнула калитка. Она тихонько поскрипывала, будто кто-то дюйм за дюймом пытался ее приоткрыть. Я взглянула на светящийся циферблат часов, и волосы на голове встали дыбом — половина третьего! С гулко бьющимся сердцем я попыталась вспомнить, закрыла ли я дверь на цепочку. Я же сняла ее, когда пришли дети с рождественской песенкой, но вот задвинула ли я ее обратно? К тому времени я устала, впала в уныние и к тому же была пьяна, так что вполне возможно, что и забыла.

Кинувшись к окну, я заглянула в крошечную щелочку, осторожно, чтобы не дотронуться до занавесок. Калитка была открыта, но никого не видно — может, это кошка или лисица? Минуту или около того я наблюдала за садом, потом вздохнула с облегчением — что бы это ни было, оно куда-то делось. Я включила свет и только хотела было спуститься вниз и проверить входную дверь, как скрипнула ступенька. Боже… И еще раз. И еще. В доме кто-то был. Онемев от страха, я выключила свет. Я попыталась вспомнить, где мой мобильник, и паника накатила волной. Я вспомнила — он заряжался на кухне. Проклятье. Я лихорадочно принялась искать что-нибудь, что можно было бы использовать в целях самозащиты: мраморную подставку для книг, зонтик или торшер из алебастра. Может, вспомнить занятия по кикбоксингу и врезать ему? Но вдруг у него нож? Снова скрипнула ступенька, потом еще одна. Я еле сдерживалась, чтобы не закричать от страха. Теперь понятно, почему, выглянув в окно, я ничего не увидела: злодей уже проник в дом. Я забыла закрыть дверь на цепочку. Забыла. Забыла! И сейчас поплачусь за это жизнью!

Пульс забился в два раза сильнее, дыхание стало прерывистым. Я легла на пол и залезла под кровать, пытаясь бесшумно дышать через нос. Шаги по лестнице приближались с каждой секундой, и кровь горела в венах огнем. Все мои внутренности сжимались и переворачивались. Глаза защипало от капель пота. Сердце билось так отчаянно, что мне казалось, будто оно вырвется из груди. Скрип половиц прекратился, и наступила тишина… Он остановился у двери в комнату. Я так напряженно пыталась задержать дыхание, что у меня заболела грудь. Я ждала, когда же повернется ручка. Умоляю тебя, Господи, помоги мне. Извини, что я говорила, что не верю в Тебя, но это я еще ребенком себе внушила. Но пожалуйста, хныкала я, умоляю, умоляю, умоляю, умоляю, умоляю, не дай мне умереть. Я мысленно произносила эти слова, и тут шаги послышались вновь, потом слегка притихли: злодей вошел в мой кабинет. Он рыскал в моем кабинете. Явно искал что-нибудь ценное. Потом он войдет сюда и найдет меня. Войдет сюда и прикончит меня. Вдруг до меня дошло, что нужно делать. Я побегу вниз — и через минуту окажусь на улице.