С. А. Федченков - Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность

• Название: Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность
• Автор: С. А. Федченков
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2008

Данное обстоятельнейшее исследование о жизни, пастырских трудах и сочинениях св. Иринея Лионского (ок. 130-202) не имеет аналогов в русской церковно-исторической науке. В книге рассмотрены и самым тщательным образом разобраны практически все вопросы, касающиеся как подробностей жизни великого отца Церкви (происхождение, ранние годы, знакомство со св. Поликарпом Смирнским и «пресвитерами», поездки в Рим и епископство в Галлии, борьба с гностицизмом, монта-низмом и другими лжеучениями, участие в пасхальных спорах и многое другое), так и его плодотворной литературной деятельности, особенно по созданию главных произведений св. Иринея — «Против ересей» в пяти книгах и «Доказательство апостольской проповеди».

По словам автора книги, «почти ни одно выдающееся явление церковной жизни II столетия не обошлось без его участия. Такая личность не может не представлять интереса для истории Церкви..... принципы и воззрения, которые раскрывал и защищал в своих творениях св. отец, лежат также в основе вероучения и практики нашей Православной Д Церкви. Мы принимаем установленный в первые века канон св. книгУ Нового Завета, церковное Предание в качестве источника вероучения наряду со Св. Писанием, признаем высший авторитет епископов; держимся, в сущности, тех же взглядов и по другим догматическим вопросам (за исключением хилиазма), какие раскрываются в сочинении “Против ересей”. Жизнь и учение Иринея для нас, православных, представляет поэтому еще больше интереса и значения».

Для всех интересующихся историей древней Церкви и становлением православной догматики.

---

По-видимому, указанные авторы впали в ошибку. И это действительно так. По признанию большинства современных ученых,'[1055] св. Ириней в приведенном отделе Ьпровергает и обличает не монтанистов, а, наоборот, противников их, алогов, которые, по свидетельству Епифания[1056] и Филастрия,[1057] держались рационалистических взглядов, отрицали пророческие дарования и отвергали Евангелие от Иоанна и Апокалипсис, приписывая составление последнего еретику Киринфу.

Если мы соединим в одно все, что относится к монтанистам в Contra haereses и прибавим, что говорили о принципиальных взглядах св. отца на Церковь, епископат, канон св. книг и т. п., то будем совершенно вправе сказать, что во время написания своего большого труда (около 185 г.) Ириней был противником монтанизма и, может быть, даже обличал его (хотя кратко) в своих сочинениях.[1058]

Но как относился он к этому движению в 177 г., когда ездил в Рим?

Промежуток в 7-8 лет не настолько велик, чтобы можно было предположить коренную перемену в Иринее, и особенно в его принципиальных, противоположных монтанизму, воззрениях на Церковь, епископат, канон и т. п. Естественно поэтому думать, что и в данное время св. отец относился к новому движению отрицательно. И это предположение тем более допустимо, что прямых исторических свидетельств, которые говорили бы о бзглядах его во время поездки в Рим или — что еще важнее — указывали бы на перемену в них в период между 177 и 185 гг., никаких нет.

Однако некоторые новейшие исследователи, как мы уже отмечали, определенно утверждают, что в 177 г. Ириней симпатизировал монтанизму.[1059] В доказательство своего мнения они ссылаются на косвенные, хотя и единственно оставшиеся доныне данные по этому вопросу, какие заключаются в отрывке из письма лионских мучеников к папе Элевферу и в послании галльских Церквей к Церквам асийским и фригийским. Здесь, по словам исследователей, находятся, будто бы, ясные намеки на монтанистйческие тенденции мучеников и единомышленного с ними Иринея. И замечательная вещь — в то время, как одни из подобных ученых склонны видеть следы монтанизма более в отрывке из письма к Элевферу,[1060] другие, наоборот, в послании к асийским и фригийским христианам.[1061]

Мученики отправили в Рим с письмом Иринея. Можно поэтому думать, что он был их единомышленником. На это же, по-видимому, указывает и термин, каким они определяют его в письме: «сообщник наш (κοινωνόν... ήμών)».[1062] Что же касается послания Лионской и Виеннской церквей о гонении, то, как нам приходилось уже говорить, весьма возможно, что св. отец был или автором, или, по крайней мере, редактором его.

В виду этого, если мы найдем следы монтанизма в указанных отрывках или установим, что мученики симпатизировали новому движению, то должны будем сказать то же самое и об Иринее.

Но есть ли такие следы?

Евсевий, приведя отрывки, говорит,' что в названных письмах «братья, живущие в Галлии, изложили собственный богобоязненный (точнее, осторожный) и православнейший суд и об этих людях (монтанистах = οί κατά την Γαλλίαν άδελφοι την ιδίαν κρίσιν και περί τούτων εύλαβή και όρθοδοξοτάτηνύποτάττουσιν)»[1063]

У него, несомненно, был под руками более полный текст обоих посланий.[1064] Также несомненно и то, что он был решительным антимонтанистом, считал представителей этого движения раскольниками и даже называет учение их «катафришйской ересью».[1065] В устах его выражение όρθοδοξοτάτην, взятое притом в превосходной степени, имело поэтому определенный, вполне одинаковый с общецерковным взглядом смысл.

Но отсюда, следует, что в посланиях, отрывки из которых он приводит, не заключалось никаких монтанистических тенденций; наоборот, они направлялись против монтанистов, в защиту Церкви, ее строя и практики. И этот отзыв его настолько ясен, что достаточно, собственно, одного его для определения действительных симпатий Лионской церкви и Иринея.

Но может быть, Евсевий ошибся, не поняв как следует посланий? Так действительно думают некоторые авторы.[1066]

Однако достаточно обратиться к подлинному тексту отрывка из письма галльских христиан, который только и может опровергнуть или подтвердить слова церковного историка, и сравнить заключающиеся в нем данные с тем, что мы знаем о монтанистах, чтобы убедиться в противном.

Монтанисты, как известно, обыкновенно сами стремились к мученическому венцу, лишь только открывалось гонение, и всякие средства для отклонения от себя опасности считали недозволенными. Мученики лионские не избегали венца, но и не стремились к нему сами. Это видно на примере Иринея. Он, как мы уже отмечали, часть гонения провел, вероятно, в Лионе. Однако имя его не упоминается среди пострадавших. Св. отец остался в живых, что едва ли было возможно; если бы у него была склонность к монтанизму. Очевидно, он держался на этот счет обратного мнения.

Точно также и про Веттия Эпагафа в самом послании галльских Церквей рассказывается, что он «не мог снести столь неправедно производимого над мучениками суда (во время гонения 177 г.), но вознегодовал и потребовал, чтобы ему дозволено было говорить в защиту братий».[1067]

Там же замечается, что мученики не любили, когда к ним прилагался этот почетный титул, ибо «и сами не называли себя мучениками, и нам (христианам) не позволяли называть себя этим именем; напротив, негодовали (έπέπλησσον πικρως), если кто из нас в письме или разговоре именовал их мучениками».[1068] Они — в противоположность монтанистам — сами просили себе жизни, когда видели, что некоторые из христиан поколебались в своей вере и их нужно было укрепить («ζωήν ήτήσαντο, καί εδωκεν (Θεός) αύτοΐς; ήν και συνεμερίσαντο τοΐς πλησίον, κατά πάντα νικηφόροι πρός Θεόν άπελθόντες».[1069]

Монтанисты, далее, были крайне ригористичны в своих нравственных требованиях, в особенности же по отношению к падшим во время гонений. Последние, по их мнению, совершают смертный грех, который на земле никто не может простить и который заглаживается лишь мученической смертью. Лионские исповедники, наоборот, как говорится в отрывке, «не превозносились над падшими, но чем богаты были сами (верой), то сообщали и нуждающимся, потому что имели к ним материнское милосердие и обильно проливали о них слезы перед Отцом».[1070] Для обращения падших именно они и просили себе жизни.[1071]

Монтанисты любили обличать, особенно членов Церкви, в неисполнении заповедей Христовых и, вообще, слабости нравственных начал жизни. Мученики, наоборот, «всех защищали (άπελογουντο) и никого не обвиняли, всех разрешали (ελυον) и никого не вязали, но молились даже за тех, от кого были мучимы».[1072]

Монтанисты произвели раскол в Церкви, разделили ее на партии и тем вызвали вражду и раздоры между христианами. Мученики же, «всегда любя мир и всегда предлагая мир, в мире и отошли к Отцу; не произвели ни скорби в сердце Матери (Церкви), ни нестроения и вражды между братьями, но оставили радость, мир, единодушие и любовь».[1073] Последние слова настолько выразительны, что, по-видимому, употребляя их, христиане Лионской церкви прямо имели в виду укорить монтанистов, поступавших совершенно иначе.[1074]

Монтэ,[1075] желая доказать сочувствие мучеников новому движению, ссылается на то видение, какое было в темнице Атталу.[1076]

Однако, как нам уже приходилось говорить, откровения в такой форме не были редкими и среди церковных христиан II в., что Можно видеть на примере Поликарпа Смирнского,[1077] Мелитона[1078] и из прямых свидетельств Евсевия[1079] и св. Иринея.[1080] Поэтому само по себе видение еще ничего не доказывает. Необходимо выяснить предварительно его характер: монтанистическое оно или нет. Главными признаками в этом отношении вообще являются: а) происхождение его (от Бога ли оно?) и Ь) содержание полученного откровения. В данном случае первый не может быть решающим, потому что и монтанисты всегда приписывали свои пророчества Богу. Остается содержание «видения».

А об этом в отрывке из послания Лионской и Виеннской церквей рассказывается так. «Один из мучеников, некто Алкивиад, вел жизнь самую строгую и не употреблял ничего кроме хлеба и воды», даже будучи в темнице. По этому поводу и было видение Атталу.[1081] Как видим, оно касалось вопроса о jejunia propria (особых постах), и Алкивиад держался несомненно той же практики, как и монтанисты, установившие даже особые недели, ξηροφαγίαι και ραψανοφαγίαι, в которые разрешалось только сухоедение.[1082]

Но что же было открыто Атталу? Читаем дальше. «Когда же он (Алкивиад) старался продолжать такую жизнь и в темнице, то Атталу после первого выдержанного им в амфитеатре подвига было открыто, что Алкивиад поступает нехорошо (οτι μή καλώς ποιοίη), не употребляя в пищу творений Божиих и через то подавая повод к соблазну прочим».[1083] Таким образом, Аттал от лица Божия строго осудил Алкивиада. А так как тот держался монтанистической практики, то, следовательно, осуждение распространялось и на нее.