Доминик Ливен - РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ

• Название: РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ
• Автор: Доминик Ливен
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Здесь, однако, как всегда, когда речь идет о российской истории, есть опасность истолковывать все события только как прелюдию к 1917 году. Многие исследователи расценивают империю от Петра I до середины девятнадцатого века как историю изумительного и поразительного успеха, который вознес Россию от презираемой периферийной территории, не имеющей практически никакого международного значения, почти до положения primus inter pares среди континентальных европейских великих держав. Более того, в этот период Россия все больше и больше начинала соответствовать европейским политическим, социальным и культурным нормам. Ее франкоговорящая элита к 1800 году усвоила европейскую аристократическую культуру и систему ценностей, располагала европейским уровнем безопасности своей собственности и в целом довольно комфортно чувствовала себя при абсолютной монархии, которая во многих отношениях пыталась походить на своих соседей Гогенцоллернов и Габсбургов - причем в последнем случае скорее на успешную централизованную монархию в Австрии и Богемии, чем на полуфеодальную Венгрию. И если при Екатерине II политическая жизнь в России и расходилась в чем-то с общепринятыми европейскими нормами, то следует заметить, что Англия Георга III была не менее нетипичной страной, только, разумеется, в своем роде.

Карл I (1600-1649) - английский король (с 1625 года) из династии Стюартов. В ходе Английской революции XVII века низложен и казнен.

Primus inter pares (лат.) - первый среди равных.

Георг III (1738-1820) - английский король [с 1760 года) из Ганноверской династии. Один из вдохновителей английской колониальной политики и борьбы с восставшими североамериканскими колониями. Участвовал в организации антифранцузской коалиции. В 1811 году при Георге III (психически заболевшем) было назначено регентство принца Уэльского (с 1820 года - Георг IV).

В 1789 году корпоративные институты и гражданские права российской аристократии выглядели, безусловно, гораздо слабее, чем в большинстве европейских государств. Русский царь был исключительно сильной и деспотической фигурой. Но царь мог править в провинциях только при посредничестве класса помещиков, которых Павел I справедливо называл государственными сборщиками налогов и рекрутскими агентствами в деревне. Аристократические группировки при дворе боролись за власть и зависящие от нее материальные блага, создавая при этом фракции и контролируя ключевые посты на государственной службе, «Абсолютный» монарх, позволявший себе пренебрегать аристократическими интересами и настроениями, мог поплатиться жизнью за такую ошибку: восемнадцатый век был свидетелем целой серии дворцовых переворотов, за которыми стояли гвардейские полки, закончившихся свержением или убийством монархов. В период расцвета царской России с 1700 по 1850-е годы российская разновидность европейского союза между абсолютной монархией и привилегированной аристократией имела свои специфические и обычно не слишком симпатичные особенности. Правление самодержавного монарха и самодержавного владельца крепостных, не имеющее никаких юридических и законных ограничений, бывало подчас жестоким и варварским. И эта система не только являлась прямым следствием российской географической и исторической специфики, но также оказывалась исключительно эффективной в той мере, в какой правители и большая часть аристократии восемнадцатого века подразумевали успех.

Это было еще более справедливо по отношению к классу землевладельцев в российском центре империи. За время жизни четырех поколений после освобождения крестьян в 1861 году отношения государства и русского класса землевладельцев становились все более напряженными и неопределенными. Растущая власть бюрократии, обнищание многих помещиков, а также государственная приверженность быстрой индустриализации - все это в какой-то степени послужило отдалению некоторых частей традиционного правящего класса от режима. Однако близкая к успеху радикальная социальная революция 1905-1906 годов и экспроприация большого количества помещичьей земли снова бросили аристократию в объятия режима. Европейски образованные и обладавшие высокой культурой представители российских элит часто стыдились и возмущались отсутствием в России гарантированных гражданских и политических прав, а также считали постоянно попадавшую впросак и топорную царскую абсолютную монархию анахронизмом. Скандал с Распутиным, имевший какую-то прямо средневековую окраску, усиливал это чувство стыда. Но после революции 1905 года всем стало ясно5 что русское помещичье дворянство не переживет нового наступления демократии, выраженного либо поджогами и бунтами в их поместьях, либо голосованием крестьян в демократически избранном парламенте. Таким образом, после событий 1905 года царское полицейское государство приобрело новую легитимность в глазах большей части помещиков. После падения монархии в 1917 году экспроприация помещиков последовала незамедлительно. Только победа военной контрреволюции могла спасти российскую аристократию, как адмирал Хорти и генерал Франко, спасли высшее общество Венгрии и Испании.

Хорти Миклош (1868-1957) - контр-адмирал, главнокомандующий австро-венгерским флотом. Фашистский диктатор Венгрии в 1920-1944 годах.

Франко Баамонде Франсиско (1892-1975) - генерал, фашистский диктатор Испании, пришел к власти в 1939 году, свергнув республиканское правительство Народного фронта после трехлетней гражданской войны, в которой ему оказывали помощь фашистские Германия и Италия.

Крепостное право на огромной, открытой и малозаселенной равнине, управляемой очень небольшим и несовершенным бюрократическим аппаратом, привязывало трудовые ресурсы к земле и таким образом делало возможной эксплуатацию крестьянского труда дворянами-землевладельцами и правительственными сборщиками налогов. А в случае крестьянских волнений и беспорядков царская армия прекрасно справлялась со своими обязанностями. Для провинциального дворянства централизованная власть царя-самодержца была гораздо предпочтительнее ее единственно возможной в семнадцатом и восемнадцатом веках альтернативы - распада государства и аристократических клановых междоусобиц в польском стиле. И даже принимая во внимание, что наиболее родовитые аристократические семьи при царском дворе находились в исключительно привилегированном положении, провинциальный дворянин мог тем не менее рассчитывать на выгодную и престижную карьеру на царской военной или гражданской службе с очень неплохими шансами на то, что заслуги, удача или царская благосклонность в любой момент могут превратить неприметного провинциального дворянина в купающегося в роскоши магната. Для него это было куда более заманчивой перспективой, чем жизнь в качестве прихлебателя какой-нибудь местной аристократической клики. Между тем политическая стабильность, взвешенная политика и военная мощь, традиционно свойственные автократии, из поколения в поколение расширяли невероятно успешную территориальную экспансию в плодородные и полупустые сельскохозяйственные регионы. По мере распространения царских доминионов на юг и восток там, естественно, возникали земельные владения российского правящего класса. Для русского провинциального дворянина, как правило, владевшего на своей исторической великорусской родине не слишком плодородными и богатыми землями, которые к тому же приходилось делить между детьми и наследниками, завидная успешность территориальной экспансии государства была залогом его легитимности.

Закрепленные законом имущественные права были важнейшим, но вовсе не единственным фактором союза царя и дворянина, так же как политические и военные удачи царского режима были основным, но не единственным элементом его легитимности. Царизм, кроме того, приобретал популярность в глазах элиты благодаря богатой придворными увеселениями жизни самого пышного двора Европы. Не последнюю роль играло и умение царизма приспосабливать свою идеологию к меняющимся ценностям и культуре русской элиты, которая охотно отождествляла себя с династическим государством, чья история в определенной степени была историей их семей. Вдобавок со времен Петра I и вплоть до 1917 года Романовы постоянно создавали военные, административные, образовательные и прочие институты и корпорации, которые пользовались щедрым имперским покровительством и подчеркивали руководящую и привилегированную роль аристократии. На каждой стадии своей общественной жизни мужчина-аристократ чувствовал исторические, фамильные и патриотические узы, связывавшие элиту с династическим государством: дорога вела наверх от кадетских корпусов к мужскому братству гвардейских офицеров, через представление ко двору к, возможно, высокому правительственному посту. Дома на стене висела золотая сабля, полученная дедом за военную доблесть в сражениях с Наполеоном, и имперский рескрипт, объявляющий благодарность Петра I или Екатерины II за службу предков государству и династии. Крест, торжествующий над полумесяцем на куполе семейной церкви, означал участие предков в освобождении России от татар и, следовательно, подчеркивал роль семьи в самом основании российской независимости и величия-А если предки по мужской линии не были такими древними, славными или даже русскими, можно было тем не менее прикрыться коллективной памятью правящего класса.