Петр Заводчиков - Девичья команда. Невыдуманные рассказы

• Название: Девичья команда. Невыдуманные рассказы
• Автор: Петр Заводчиков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1975

О девушках-минерах, об их команде, имевшей кроме обычного снаряжения и оружия еще и живой инвентарь — собак, рассказывает эта книга.

«Девичья команда» — не история, не мемуары. Это живые рассказы о жизни на войне, где все шло рядом — труд и подвиг, самопожертвование и любовь.

---

Бабушка была самым близким ей человеком, и этому близкому человеку шел уже девятый десяток. Нина не писала ей, что потеряла ногу. Ранена, и все. Теперь, когда родной дом был уже близко, за углом, она почувствовала, что не может войти туда на костылях. Со злостью кинула их на пустыре в бурьян. Пропади они пропадом! Все! Будет ходить без костылей, как все люди.

Вот так она решила для себя: «как все люди». Никаких скидок себе не даст и у других не попросит.

Так она сказала Петрову. Только всплакнула немного, очень уж соскучилась по Ленинграду, по девочкам, по части. Но все у нее было уже решено — станет учиться, работать, жить.

«ПЕНСИОНЕРКА»

Ветеринарный врач Горожанский вошел в штаб с листом бумаги в руках:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

— Да, — сказал комбат, — что там у вас?

— Акт… — Горожанский подал бумагу. — Акт на списание…

Комбат читал, и лицо его становилось все более хмурым: он не любил такие акты. Но что тут можно поделать? «Порода — немецкая овчарка. Кличка — Инга. Заболевание — потеря зрения».

— Совсем ослепла? — спросил он. — По какой причине?

— Почти ничего не видит, — доложил врач, — а скоро ослепнет вовсе. Теперь этого не остановить. Поздно к нам обратились.

— А вы сами куда смотрели?

— Так в поле она была все время, на разминировании. То здесь, то там, в часть почти и не попадала.

— Дайте карточку собаки, — сказал комбат. — Так, была ранена в сорок третьем… В голову. Наверное, зрительный нерв поврежден. Вы на это обратили внимание?

— Что же, — отозвался врач, — нерв ведь нам не починить. Ранение или болезнь — конец один.

— Конец один, — повторил командир и отложил ручку, взятую, чтобы подписать акт. — Значит, Инга…

Собак в батальоне было много, они менялись, и не каждую он мог сразу вспомнить по кличке. Но Ингу вспомнил. Крупная серая овчарка, похожая на волка.

Незадолго перед тем в часть приезжали гости с одного из ленинградских заводов — шефы. Гостям показывали собак, рассказывали о них. Показали, конечно, Дика: его показывали почти всегда — знаменитая собака. Как-то Дик «представлял» часть на сборах старшего и высшего комсостава… Новый вожатый, принявший собаку после смерти Кириллова, глянул на собравшихся и обомлел — все полковники да генералы. Но Дик в званиях не разбирался, работал, как всегда, быстро обнаруживал взрывчатые вещества, спрятанные в разных местах.

Собравшихся увлекла эта игра, они придумывали всевозможные хитрости, стараясь обмануть чуткую собаку, сами прятали взрывчатку — вошли в азарт.

«А что, если я у себя запрячу, неужели и тогда этот пес разыщет?» — заинтересовался один из генералов.

«Попробуйте», — сказали ему.

Собака с вожатым ушли. Генерал взял толовую шашку, сунул в свой портфель между бумагами и положил портфель на колени. Только после этого пустили Дика: «Ищи!»

Дик походил-походил по рядам, сунулся мордой в генеральский портфель, громко засопел и уселся. Потом принимал угощения. Угощали его щедро, а он спокойно, даже лениво брал печенье, конфеты. Дик знал себе цену.

Отобрали для показа гостям и Заливку, тоже овчарку. И о ней многое можно было рассказать. Хотя бы случай на дороге между Оредежью и Лугой. Лейтенант Хижняк прошел тогда со своими бойцами много километров по этой дороге. Мин не находили. «Странно, — говорил Хижняк, — не поверю, чтобы фашисты не напакостили. Дорога-то важная». Чутье опытного минера подсказывало, что какие-нибудь фугасы на этой, только недавно отбитой у противника дороге должны быть. Дошли до места, где дорога огибала крутой холм, с другой стороны вплотную к ней примыкал заболоченный луг. Хижняк остановил подразделение: «Тут сам черт велел ставить фугасы. Подорвешь полотно, весь транспорт застрянет — горку машинам не взять, а на болоте обязательно завязнут».

Минеры стали осматривать дорогу, гору и луг. На дороге ничего не заметили, но в стороне нашли кучу опилок, свежие щепки от бревен, которые тут, видимо, тесали, потом и ящик из-под взрывчатки. А где сама взрывчатка? Хижняк послал солдата Букина с Заливкой еще раз тщательно обследовать дорогу. Заливка села как раз в наиболее узком месте. Отделение минеров уже проверяло этот участок, все истыкали щупами — и никакого результата. Теперь взяли глубинный щуп. Он уткнулся наконец в бревно. Словом, разыскали фугас — сто килограммов тола на глубине два с половиной метра. Без собаки его бы никогда не разыскать, но и для нее это была глубина, превышавшая все нормы.

Заливка, конечно, заслуживала, чтобы ее показали гостям. И Огурчик, и Жук… Командир батальона не возражал против этого. «А Инга?» — спросил он тогда, проходя по вольеру. «Инга? — отозвался инструктор. — Инга все же середнячок». «Побольше бы таких середнячков, — заметил комбат. — А случай в совхозе вы забыли? Нет, ее стоит показать, ленинградцам будет интересно».

Ингу тогда вывели перед гостями, они внимательно слушали рассказ о делах этой серо-дымчатой овчарки, а она спокойно стояла перед незнакомыми людьми и только вопросительно поглядывала на своего вожатого. Он говорил о ней и ласково похлопывал собаку по шее. Особенное впечатление на гостей произвела история с «мыльницами». В общем-то не столь уж и замысловатая история.

…После того как был освобожден Карельский перешеек, не раз поступали тревожные сигналы. На перешеек стало приезжать мирное население, а на полях, в поселках происходили тяжелые несчастья — люди подрывались на минах. Минеры выезжали на перешеек несколько раз. Они находили взрывчатку в дымоходах печей, хитрые ловушки в сараях, колодцах, амбарах. Даже в старом почтовом ящике обнаружили мину. Тут необходимо было тщательное, сплошное разминирование, но уже стояла зима, землю укрыло снегом, сковало морозом. Пришлось отложить. Минеры отправились на перешеек, едва стаял снег. И пошла работа!

С ранней весны Инга тоже была на перешейке со своим вожатым. Она помогла разыскать много мин, особенно тех, которые нельзя было обнаружить прибором — противопехотные мины в пластмассовых коробочках. Солдаты прозвали их «мыльницами».

За годы работы на минных полях искать взрывчатку вошло у собаки в привычку, стало как бы ее инстинктом. Вожатый не держал ее на поводке, пускал свободно, и она не отвлекалась, шла положенным, маршрутом. Она принюхивалась, выискивала взрывчатку даже тогда, когда ее и не посылали искать.

Совхоз, куда солдат с Ингой попал в июне, находился в местах, где не было боев. На полях, огородах, в садах минеры не находили ничего подозрительного. Лишь кое-где были брошены цинковые ящики с патронами и ручные гранаты… Конечно, их тоже следовало убирать, работа шла быстро, и настроение у саперов было хорошее. Думалось: вот скоро разделаемся, а там, глядишь, начнут и по домам отпускать.

С такими мыслями солдат подошел к аккуратному домику, стоявшему в густом саду. Большие кусты сирени перекидывали через забор свои ветви с тяжелыми гроздьями фиолетовых и белых цветов.

Солдат постучал в дверь, ему отворила женщина, жена агронома. Нет, сказала она, ничего подозрительного они с мужем на своем участке не находили, живут в этом домике уже несколько месяцев, и все благополучно.

— А вы что, пограничник? — спросила женщина солдата. Он отрицательно мотнул головой. — Тогда почему с собакой? Это же пограничники с собаками ходят. — Солдат стал объяснять, что не одни пограничники, минеры — тоже. — Неужели она находит мины? — Женщина с удивлением смотрела на Ингу. — А как она делает это? Жалко, детей моих нет, в Ленинграде они еще, завтра за ними поеду, им бы поглядеть на такую собаку.

Женщине не хотелось сразу отпускать неожиданных гостей.

— Можно, я вашу собаку косточкой угощу?

Солдат кивнул.

— До чего у вас сирень красиво цветет, — заметил он.

— Правда, хорошо? — обрадовалась женщина. — Подождите, я вам нарву сирени. — И она стала ломать тяжелые гроздья. Потом подала букет солдату и пошла в дом за косточкой для собаки. — А где же ваша красавица? — спросила она, вернувшись.

Инги возле домика не было. Солдат несколько раз позвал ее, Инга не приходила. «Вот неслух!» Он крикнул громче, но Инга не шла, только из глубины сада послышалось нетерпеливое тявканье.

— Чего это она там? — пробормотал солдат. Ему было неудобно, что собака самовольничает и не слушается его. Он пошел на звуки лая, и женщина шла рядом.

— Вот она где, — сказала женщина, показывая вперед. Инга сидела у смородинового куста. Она вытянула морду к хозяину, но не встала с места.

— Ко мне! — грубовато прикрикнул солдат. — Ко мне!

Собака чуть привстала, потом села снова. Она поворачивала голову то к хозяину, то к кусту, волновалась.

Солдат подошел: «Приклеилась, что ли?» Он уже чувствовал, что Инга сидит под кустом неспроста. Осторожно приподнял ветки, свисавшие до самой земли, и увидел рыжий кусок картона, каким обивали стены в финских домах. Картон был набухший от влаги, лежал тут давно, кто его знает, как попал под куст. Хотя обычно вокруг ягодных кустов земля бывает чистой. Солдат сделал отстраняющий жест рукой, предлагая женщине отойти, оглядел весь куст, проверил, нет ли оттяжек, затем осторожно приподнял картон. И увидел две яркие пластмассовые коробочки-«мыльницы».