С. Верховской - Бог и человек

• Название: Бог и человек
• Автор: С. Верховской
• Издательство: Издательство имени Чехова
• Жанр: Религия
• Год: 1956

С. С. Верховский "Бог и человек"

УЧЕНИЕ О БОГЕ И БОГОПОЗНАНИИ В СВЕТЕ ПРАВОСЛАВИЯ

Замысел этой книги — дать читателю представление о Боге и о том, как мы можем приблизиться к Нему, узнать Его и быть с Ним в общении. Я хотел дать общее введение в тему книги и очерк библейского и отеческого учения о пути к Богу и о Самом Боге. Но размеры книги не позволили исполнить первоначальный план и рукопись моя была сильно сокращена. Пришлось отказаться от введения, выпустить учение святых отцов, живших до четвертого века; сократить многие главы. К глубокому сожалению невозможно было уделить место духовно–аскетической литературе, в которой так много говорится о пути человека к Богу. В учении о Преев. Троице я должен был выпустить все отеческое учение, кроме учения св. Афанасия Великого и Иоанна Дамаскина; выпустил я также очерк учения св. Григория Паламы. Не было возможности остановиться на различиях между православным и инославным представлением о Боге. Библиография сокращена до одной страницы вместо восьми.

Книга моя не притязает быть научным трудом. В ней нет ни научной систематичности, ни ученого аппарата. Я писал для всех, интересующихся христианской жизнью и мыслью. Содержание книги может быть полезным и интересным только при внимательном и вдумчивом чтении. Как бы ни были велики недостатки книги, самая тема ее и многочисленные цитаты из Св. Писания и св. отцов должны дать читателю достаточный материал для размышления… Святые отцы — величайшие свидетели православного Предания, хотя и не все в их учении принято Церковью. Так, например, у блаженного Августина, которому уделено немало места в этой книге, Церковь отвергает учение о происхождении Св. Духа и о предопределении… Под именем св. Дионисия Ареопагита вероятно скрывается неведомый нам богослов пятого века; но его богословие не умаляется оттого, что мы не знаем настоящего имени его автора.

Как православный богослов, я не могу иметь иного желания, как быть верным учению Церкви. Если мои мысли в чем–либо ошибочны, я первый буду приветствовать здравую критику… Я остановился преимущественно на чисто духовной, нравственной и интеллектуальной стороне нашего пути к Богу, потому что о ней обычно говорят меньше, чем о других возможных путях богообщения… Вопрос о богопозна–нии может показаться слишком трудным и специальным. Но можно только сожалеть, что современный человек считает часто лишним знать что–либо о Боге и понять, почему вера в Бога разумна и необходима.

Считаю долгом выразить мою искреннюю благодарность Чеховскому Издательству. С благодарностью вспоминаю благожелательность ко мне покойного Н. Р. Вредена. Особенно хочу поблагодарить Т. Г. Терентьеву и всех, кто имел непосредственное отношение к изданию этой книги. Сестра моя, Т. С. Белоусова, самоотверженно помогла мне, напечатав мою рукопись.

---

Богооставленность. В Псалмах мы находим многообразную картину отношения человеческой души к Богу. В грехах и бедствиях человек чувствует себя оставленным Богом (XXI) или преданным Им врагам (ХЫ; ЬХХШ — о всем народе). В восьмидесятом Псалме Бог объясняет, почему Он оставляет людей: «народ мой не слушал гласа Моего… потому Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам»… Ветхий Завет не знает загробного блаженства. В этом иногда усматривают недостаточность развития: ветхозаветной религии или ее «плотяность»: Ветхий Завет занят будто бы только земной жизнью. Но и Новый Завет учит, что Царство Небесное, как Царство вечной блаженной жизни, основано только Христом после Его воскресения; до этого души умерших пребывали в «шеоле», т. е. в состоянии удаления от Бога и своего рода упадке жизненных сил. В земной жизни всякому человеку дана возможность самоопределения в добре, борьбы со злом и служения Богу и людям. Но загробная, чисто духовная жизнь вне связи с миром, не может быть достаточно содержательной и напряженной в удалении от Бога. Потому мысль о смерти была связана у ветхозаветного человека с мыслью о потере живой и деятельной связи с Богом, страх смерти становился страхом богоостав–ленности (XII, ЬХХХУИ). В семьдесят шестом Псалме псалмопевец находит выход своему чувству бого–оставленности в размышлениях о днях древних, когда Бог «не забывал миловать», и о явлениях могущества Божия в истории и природе… Поразительно, что праведники Ветхого Завета иногда умоляют Бога «отступить от них» (XXXVIII). Самое понятие «посещения Божия» очень часто имеет смысл явления гнева Божия в посылаемых Богом бедствиях (напр., Иер. VI, 15 и много других)[6]). Вообще, Ветхий Завет очень остро переживал проявления карающего Провидения в нашем мире. Самое совершенство Божие может быть страшно для нашего ничтожества: Бог должен умерять силу Своих явлений нам, чтобы мы могли пережить их и не погибнуть. Тем более ужасно для людей подпасть гневу Божиему. Часто мы даже не можем понять, почему Бог посылает нам испытания.

Вся книга Иова посвящена истории отношений страдающего праведника с Богом. Сам Бог говорит об Иове, что «нет такого, как он на земле — человека непорочного, справедливого, богобоязненного» (И, 3). Но не потому ли Иов праведен, что он счастлив?) Выдержит ли его святость испытания? Благословит ли он Бога даже в страданиях? Не основаны ли все отношения между Богом и людьми на договоре: человек слушается Бога и прославляет Его, а Бог дает человеку счастливую жизнь?.. Бог решает испытать Иова последней степенью страданий, зная заранее, что Иов выйдет победителем из испытаний и что отношение его к Богу станет более глубоким и прямым.

Иов потерял всех детей, богатство, покрылся «проказою лютою от подошвы ноги по самое темя», был изгнан из селения. И все же —. «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать» — говорит он жене. «Да будет имя Господне благословенно!». Следовательно человека связывают с Богом не благодеяния. Но Иов не выдерживает затем страданий: «открыл он уста свои и проклял день свой, — погибни день, в который я родился и ночь, в которую сказано, зачался человек… На что дан страдальцу свет и жизнь огорченному душой… человеку, которого путь закрыт и которого Бог окружил мраком?» (ш, 1–3, 20–23). «О, если бы верно были взвешены вопли мои и вместе с ними положили на весы страдание мое: оно верно перетянуло бы песок морей. Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня» (VI, 2–4). Человек не может выдержать страданий, если он думает, что Бог преследует его, хотя бы он и не чувствовал себя виновным перед Богом. «Скажу Богу: не обвиняй меня! Объяви мне, за что Ты со мною борешься?.. Что Ты ищешь порока во мне…, хотя знаешь, что я не без–законник и что некому избавить меня от руки Твоей? Руки Твои трудились надо мною… и Ты губишь меня?» (X, 2–8). И Иов и друзья его все время возвращаются к догадке, что Бог наказывает Иова за его грехи; но Иов отвергает свою виновность. За что же Бог губит Свое собственное создание? «Отступи от меня! Ибо дни мои суета! Что такое человек, что Ты столько ценишь его… каждое мгновение испытываешь его?.. Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо вот я лягу во прахе; завтра будешь искать меня и меня нет…» (VII, 16–21). Бесконечное превосходство Бога над тварью делает бессмысленным преследование людей за каждый грех. Человек и так ничтожен и жизнь его кратковременна. Иов не сознает себя грешником (XXVII, 2–8, XXIX, XXXI); во всяком случае он отказывается объяснить свои мученья наказаньем за грехи. Необъяснимость мучений и молчание Бога еще более углубляют и обостряют страдания Иова. Он хотел бы «судиться с Богом», узнать всю правду, иметь возможность оправдать себя перед Ним. «К Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом… Удали от меня руку Твою и ужас Твой да не потрясает меня. Тогда зови и я буду отвечать или я буду говорить, а Ты отвечай!.. Покажи мне беззаконие мое и грех мой? Для чего скрываешь лицо Твое и считаешь меня врагом?.. О если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с близким своим!» (XIII, 3, 21–23, XVI, 21; ср. XXIII, 3–12). Но суд с Богом невозможен, «ибо Он не человек как я, чтобы я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд» (IX, 32). «Как оправдается человек перед Богом?, Если захочет вступить в пререкание с Ним, то не ответит ни на одно из тысячи… Могу ли я отвечать и приискать себе слова пред Ним? Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего. Если бы я воззвал, а Он ответил мне, я не поверил бы, что голос мой услышал Тот, Кто в вихре разит меня… Если действовать силою, то Он могущественней; если судом — кто сведет меня с Ним? Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он признает меня виновным» (IX, 2, 3, 14–20)… Бог «делает, что хочет душа Его» (XXIII, 13). Неверно, что Он посылает счастье праведным, а несчастье — нечестивым: мы часто видим в мире противоположное (XXI)… Нет между Богом и человеком посредника, «который положил бы руку свою на обоих» (IX, 33).

Таким образом человек ничтожен и безответен перед Богом. Наше счастье или несчастье еще ничего не объясняют в отношении Бога к нам. Намерения Божии — тайна. Если Бог молчит, напрасно спрашивать; если Он осуждает, напрасно оправдываться… Но Иов не остается в этом чувстве богоостав–ленности и бессилия. Не менее своих друзей он прославляет творческую Премудрость Божию (XII, XXVI, XXVIII). Но главное, среди воплей безнадежности у него вдруг прорывается надежда на благость Бога и на торжество своей невинности. «И ныне вот на небесах Свидетель мой и Заступник мой в вышних!» (XVI, 19). «Заступись поручись Сам за меня пред Собою! Иначе кто поручится за меня?» (XVII, 3). «Я знаю, Искупитель мой жив! И Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого увидят Его» (XIX, 25–27). Это значит, что и в бездне земных мучений и безнадежности для верующей души Бог остается Богом благости и надежды.

Три друга Иова, стараясь обличить его в грехах, были неправы и замолчали. «Тогда воспылал гнев Елиуя сына Варахиилова, Вузитянина из племени Ра–мова; воспылал гнев его на Иова за то, что он оправдал себя больше Бога» (XXXII, 2). Елиуй указывает, что Провидение всегда имеет благую цель и всегда справедливо, только пути Его таинственны и смысл их иногда едва понятен. «Истинно, Бог не делает неправды и Вседержитель не извращает суда. Кто, кроме Него промышляет о земле?.. Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее (вселенной) и дыхание ее, — вдруг погибла бы всякая плоть и человек возвратился бы в прах»… (XXXIV, 12–15). «Если преступления твои умножаются, что причиняешь ты Богу? Если ты праведен, что даешь Ему?.. Нечестие твое относится к человеку, как ты, и праведность твоя к сыну человеческому… Неправда, что Бог не слышит… Хотя ты (Иов) сказал, что ты не видишь Его, но суд перед Ним, и жди его» (XXXV, 6–8, 13–14). И вот, Елиуй слышит приближение Бога в грозе. «Слушайте, слушайте голос Его и гром, исходящий из уст Его… Вседержитель! мы не постигаем Его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Никого не угнетает Он. Да благоговеют перед Ним люди! Все мудрые сердцем да трепещут перед Ним… И когда Елиуй перестал говорить, Господь отвечал Иову из бури и сказал: кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, а ты объясняй Мне: где ты был, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь! Кто положил меру ей, если знаешь!» (XXXVII, 2, 23, 24, XXXIII, 1–5). Бог заставляет Иова признать, что он по–настоящему ничего не знает даже о земном. «Будет ли состязающийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему» (XXXIX, 32). «И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть оставлено… Так я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал… Я слышал о Тебе слухом уха. Теперь же мои глаза видят Тебя. Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле… И благословил Бог последние дни Иова более нежели прежние…» (ХЫ1, 1–6, 12).