Татьяна Устинова - Сразу после сотворения мира

• Название: Сразу после сотворения мира
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-60382-4

Жизнь Алексея Плетнева в самый неподходящий момент сделала кульбит, «мертвую петлю», и он оказался в совершенно незнакомом месте – деревне Остров Тверской губернии! Его прежний мир рухнул, а новый еще нужно сотворить. Ведь миры не рождаются в одночасье!

У Элли в жизни все прекрасно или почти все… Но странный человек, появившийся в деревне, где она проводит лето, привлекает ее, хотя ей вовсе не хочется им… интересоваться.

Убит старик егерь, сосед по деревне Остров, – кто его прикончил, зачем?.. Это самое спокойное место на свете! Ограблен дом других соседей. Имеет ли это отношение к убийству или нет? Кому угрожает по телефону странный человек Федор Еременко? Кто и почему убил его собаку?

Вся эта детективная история не имеет к Алексею Плетневу никакого отношения, и все же разбираться придется ему. Кто сказал, что миры не рождаются в одночасье?! Кажется, только так может начаться настоящая жизнь – сразу после сотворения нового мира…

---

Плетнев с грохотом обрушил стул себе под ноги.

– Я уж думал, ты на рыбаловку укатил, лапочка моя! – Голова Николая Степановича разинула рот и захохотала. – Велосипед спроворил с утра пораньше да и поехал зорьку посидеть, машина-то твоя запертая стоит! Велел вон Женьке цветков нарезать и тебе поставить, чтоб для удовольствия. Вы, городские, цветки в банках все любите!

– Он меня чуть не убил, – пожаловалась никчемушная девка Женька, шмыгая носом. – Стулом замахивался!

– А ты не дрейфь, Женька! – громовым голосом велел Николай Степанович. – Городские, они все отчаянные!

– Дверь-то заперта, так я в окно пролезла! А тут он со стулом! Хорошо, не шарахнул!

– А ты бы его тогда тоже… того! Шарахнула! – И Николай Степанович вновь захохотал, очень довольный своей шуткой. – Ну, поставила, и давай, давай, дуй оттуда! Нечего у человека под ногами путаться, язви твою душу!..

Фигуристая девица в немыслимо коротких шортах и обтягивающей маечке похлопала на Плетнева глазами и сказала тихонько:

– Дядь Коля просил вам цветов поставить, я и поставила. А вы на меня стулом…

– Прошу прощения, – выдавил Плетнев. Ему вдруг стало так неловко, что он даже задышал с трудом. – Я подумал… Не знаю, что я подумал…

– А вы вчера приехали, да?

– Да. Извините меня, пожалуйста.

– А как вас зовут?

– Алексей… Александрович.

– А я Женя. Мы с вами соседи. Вы заходите к нам, если что понадобится. Мы вон с той стороны, – и она махнула рукой куда-то на солнце. – А вы один приехали, да?..

– Женька! – прокричал с улицы Николай Степанович. – Дуй оттуда, кому сказал!..

– Вы спортсмен, да? С Олимпийских игр?

– С чего вы взяли?!

– А у вас фигура такая!.. Как у спортсмена! – и девица захихикала.

Плетнев осознал, что стоит перед ней в одних трусах, как будто сцену играет из дешевого водевиля, и разозлился.

…Ну что вам от меня нужно, а?! Цветы в банках, козы в клумбах, девицы в шортах!.. Я уеду сегодня вечером или завтра утром.

Всем спасибо, все свободны.

– Вам, может, к завтраку чего принести? Мы по вторникам в магазин ездим, так у нас все есть!..

– Спасибо, ничего не нужно.

– Ну, я тогда пойду, да? – и Женя ему улыбнулась. Плетнев улыбаться не стал, только кивнул.

Девица взобралась на подоконник, немыслимые шорты задрались еще выше, но потом вдруг передумала и спрыгнула обратно в комнату.

– А можно я через дверь выйду?

– Пожалуйста, – проскрежетал Плетнев и посторонился, пропуская ее.

Она с ног до головы окинула его оценивающим взглядом – он мог поклясться, что взгляд был именно оценивающим, женским, манким.

Еще не хватает мне деревенских сильфид!..

– Так вы к нам приходите! У нас все есть! – Она отодвинула щеколду и шагнула на крыльцо, окунулась в солнечный океан. – Только к блаженным не ходите, ну их! Я боюсь. Их у нас все боятся! Мы с девчонками однажды к ним на двор забежали, а старуха в доме одна и зелье варит! Страшно нам стало до жути! А она ка-ак повернется, ка-ак на нас глянет, у меня аж сердце в пятки ушло, мы побежали, а старуха с крыльца грозится, что всех проклянет!..

– Проклянет? – машинально переспросил Плетнев.

– И к Вальке не ходите, она злющая! Любка воровка, где убирается, оттуда вещи пропадают! Ей Прохор Петрович сколько раз предупреждения предупреждал! А Федор вообще, тюрьма по нему плачет…

– Женька, язви твою душу, что ты врешь?! – закричал откуда-то неугомонный Николай Степанович. – Сказано тебе, вали оттуда! Сколько ты в чужом доме прохлаждаться будешь?!

– А дом этот не чужой, а Прохора Петровича, – уже с улицы заговорила девица. – Его мой батя своими руками строить помогал!

– Батя-то твой помогал, только ты-то ни при чем!

– При чем!

– Женька!

Девица растворилась в солнечном свете, пропала из глаз, и на ее месте возник Николай Степанович в белой майке-алкоголичке и обвисших тренировочных штанах. Все как вчера.

– Ты ее не слушай, – приказал он Плетневу деловито. – Все она врет. От скуки девка мается, вот и врет. Никудышная такая. У ней родители работящие, а сама-а-а! Ну, как есть современная молодежь, одним словом. Все в Москву мечтает удрать или, на худой конец, в Тверь и там в модельеры поступить. Ну, которых по ящику показывают, они там в разных нарядах туда-сюда без дела шастают. А родители ни в какую! Вот она и крутит хвостом-то, и брешет! А отцу с матерью, думаешь, это приятно?..

Плетневу было решительно все равно, что приятно, а что неприятно отцу с матерью фигуристой Женьки.

– Может, тебе к завтраку чего принесть?

Плетнев чуть не завыл.

– Мне ничего не нужно.

– Ну, – вдруг заторопился Николай Степанович, – ты отдыхай, отдыхай. Если чего надо, кричи, я тут близко. Напротив. Речка знаешь в какой стороне?

Плетнев молча смотрел на него. Старикашка смешался, стал отступать, чуть не упал и вскоре тоже пропал в солнечном мареве.

Плетнев закрыл дверь, задвинул щеколду и обошел вокруг стола, косясь на трехлитровую банку с желтыми и белыми цветами.

Сегодня у нас, выходит, суббота. Уезжать сейчас бессмысленно, а завтра тем более. Попадешь в такие пробки, что в Москву въедешь как раз к концу следующей недели.

Значит, поеду в понедельник, не слишком рано, часов в одиннадцать. Решено.

А до понедельника нужно как-то дожить.

Значит… Что это значит?..

Плетнев поднялся на второй этаж, аккуратно застелил разгромленный диван, где он совершенно непонятным образом спал – почему так вышло, что спал, у него же бессонница, которую лучшие доктора лечили лучшими препаратами, да так и не вылечили! – напялил джинсы и с сомнением посмотрел на футболку. Вчерашний пот давно высох, но футболка так просолилась, что стояла колом. Нужно свежую в сумке искать, хоть и неохота!

Он по очереди заглянул в каждую комнату второго этажа – жарко, пыльно. Должно быть, Любанька поленилась здесь как следует помыть. В комнатах стояли старомодные комоды и старомодные кровати, накрытые старомодными покрывалами. Кое-где из стен торчали провода, видимо, предназначенные для светильников, но без всяких светильников. Покойный Прохор Петрович на самом деле не слишком утруждал себя хозяйственными делами!..

В самой большой комнате, справа от той, где ночевал Плетнев, размещалась библиотека – шкафы до потолка, полные книг. Алексей Александрович подошел и вытащил одну наугад.

Книга называлась «Угол белой стены», печаталась в серии «Военные приключения» и была издана в семьдесят третьем году. Том оказался изрядно потрепанным. Плетнев засунул «приключения» обратно и вытащил еще одну книгу, вовсе из другого места.

«Тайны абвера», том третий. На первой странице «Тайн» имелась фиолетовая печать с надписью в овале «Домашняя библиотека П. П. Усачева». Плетнев усмехнулся и вернул «абвер» на место.

Также присутствовали «Библиотека приключений», занимавшая две полки подряд, Александр Дюма в изобилии, «Антология советской фантастики», «Зарубежный детектив», серии «Великие разведки мира» и «Загадки прошлого».

По всей видимости, Прохор Петрович – покойный – не любил себя утруждать не только хозяйственной деятельностью, но и, так сказать, умственной. Серьезной литературы не признавал.

Зато мебель была серьезной, кабинетной, вовсе не деревенской, а, пожалуй, даже казенной: кожаный диван, широкие кресла с прямыми спинками, письменный стол с тумбами.

Плетнев задумчиво подергал ящики – все заперты. Должно быть, и не открывались никогда.

Ну, что ж, хоть на два дня, а придется обживаться – доставать из машины барахло, варить кофе, придумывать себе занятия.

Вот вопрос: как именно следует одиночествовать и искать смысл жизни вдали, так сказать, «от шума городского»? То есть теоретически понятно, а практически? Что нужно делать в момент переосмысления и трудных раздумий? Просто так сидеть?

Или читать нечто из «Библиотеки военных приключений»? Или строить глазки фигуристой Жене, которая все время врет от скуки? Или подглядывать за «ведьмой» с соседнего участка? Или базарить со сторожем Николаем Степановичем?

Или это все не годится для одиночества и раздумий и искать смысл жизни следует как-то по-другому?..

А и правда – в какой стороне речка?

Плетнев вяло сварил кофе и вяло его проглотил. Много лет он не мог ни есть, ни пить по утрам, и хотя сегодня так получилось, что утро началось днем, все равно по привычке он ничего этого не хотел. Подумал спросить у Николая Степановича про велосипед, потом решил, что разговоров и причитаний – «лапочка моя, язви твою душу!» – будет до вечера, осторожно открыл заднюю дверь и босиком вышел на просторную квадратную террасу.

Здесь была тень, лишь на перилах лежало солнце сочными ломтями. Плетнев подошел и потрогал перила, теплые, гладкие. Участок заканчивался где-то за деревьями, отсюда не видно, но Плетнев знал, что там есть решетка, а в решетке калитка, а за калиткой березы, лужайка и мостки.