Михаил Одинцов - Преодоление

• Название: Преодоление
• Автор: Михаил Одинцов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сохатый выключил самолетные аэронавигационные огни и подсветку приборной доски летчика. Убедившись, что оцифровка всего оборудования читается свободно, скомандовал по самолетному переговорному устройству:

- Экипажу выключить ночное освещение и перейти на дневной режим работы.

Выслушав доклад об исполнении указаний, он посмотрел на часы и продолжил:

- Объявляется завтрак. Установить очередность: у штурманов навигатору, в задней кабине - командиру огневых установок; остальным в такой последовательности: бортинженер, помощник командира, командир. Времени на всех - двадцать пять минут...

Завтрак, обед, ужин, отдых - строго по расписанию. Все это - обычная в безграничном небе жизнь экипажа стратегического корабля.

Завтракает бортинженер - его и свои обязанности выполняет командир, обедает второй пилот - за двоих работает командир. С него, командира, никогда не снимается ответственность.

* * *

Самолет шел на восток, поэтому для Сохатого солнце поднималось над горизонтом с удвоенной скоростью. Его лучи уже упали на землю, и стали видны горы. Их медно-бронзовые гряды плыли в тумане. У самых вершин туманы превращались в розовую дымку, делавшую очертания гор мягкими и теплыми.

Прошло еще несколько минут полета, и ландшафт стал иным. Внизу уже можно было явственно различить тяжелый, поросший лесом камень, разрезанный глубокими каньонами ущелий и долин, по которым текли розовые от солнца реки.

Горы оборвались узкой равнинной полоской земли, примыкавшей к морю. Над ним предстояло сегодня выполнить учебную стрельбу ракетой. На желтоватой воде разбросились пятнами зеленоватые мелководья, а дальше море наливалось голубизной и с трудом уже отличалось от неба.

* * *

По командам навигатора Сохатый вывел корабль на боевой курс.

- Командир! Ракета, системы пуска, управления и контроля - исправны. Цель видим. Штурманы и полигон к работе готовы!

- Хорошо! Запуск двигателя ракеты разрешаю.

Вскоре генерал различил в привычном гуле работы основных двигателей новый свистящий звук, который все больше набирал силу. И чем сильнее разгонялся маршевый двигатель ракеты, тем слышней становилась нетерпеливая дрожь ее носителя, ощутимее направленность предпусковых секунд...

- Командир, все приборы по нулям! - Голос главного штурмана звучит торжественно. - Ракета цель "видит". Прошу разрешения на стрельбу!

- Пуск разрешаю!

Генерал не первый раз произносил два этих слова, но никогда не мог сказать их спокойно. Вот и сейчас голос его дрогнул от волнения. Сохатый оторвал взгляд от приборов и через лобовое стекло фонаря стал смотреть вперед, надеясь увидеть уход ракеты с корабля. В это время машина чуть вздрогнула, будто кто-то легонько толкнул ее, и в кабине стало тише.

- Командир, отцеп в норме!

- Слышал.

А вот и она! Иван Анисимович все же успел заметить короткую сигару, которая, блеснув на солнце, исчезла в голубоватом мареве неба, оставив на несколько секунд, как память о себе, дымный след.

Скорость!.. Корабль считанные минуты пробыл над морем, и вот уже перед глазами экипажа черные каменные осыпи противоположного берега, а за ними желто-зеленая равнина, прикрытая редкими облаками, над которыми .господствовало ослепительное, яркое солнце.

Летел Сохатый над морем не впервые, но почему-то всегда видел в нем три моря: бескрайнее, когда представлял себя на пляже, небольшое - с борта пассажирского теплохода, маленькое - из кабины ракетоносца. Тысячи часов, проведенные на скоростях, недоступных людям в обыденной жизни, породили в нем разновеликость восприятия одного и того же моря, уменьшили до сравнимых с дальностью полета размеров и сам земной шар.

Корабль, набирая высоту, все дальше уходил от моря, будто стремился догнать просветленную полоску неба у далекого горизонта.

Плывут внизу облака. Над ними стелется голубоватая дымка с примесью нежно-розового солнечного света, которая наполняет видимую даль жизненной теплотой, хотя за бортом кабины термометр показывает минус пятьдесят.

В кабине же ничто не напоминает о лютой стуже, ничто не нарушает привычную обстановку. Стекло и дюраль, светло-зеленая обивка салона, аптекарская чистота и множественность аппаратуры порождают иллюзию земной кабинетности, способствуют работе, деловым разговорам, и даже не думается, что все это покоится на крыльях, несущих экипаж к новым заботам.

В зените - чистейшая лазурь неба, под самолетом - бескрайнее поле слегка всхолмленных облаков. Порой они совсем прозрачны, словно летящие паутинки бабьего лета. Сохатому кажется, что если бы эти голубовато-белые прядки мазнули его по лицу, то он ощутил бы одновременно их влажную свежесть и обжигающий холод.

В разрыве облачности мелькнула на миг петля реки, и опять скрылась земля под бело-розовым покрывалом. Воздух пуст. Нет ни встречных, ни обгоняющих, ни пересекающих путь* самолетов. Однообразен гул четырех двигателей. Смолкли разговоры между членами экипажа. Каждый занят своим делом: все вместе, но и наедине с собой.

* * *

Положив на колено блокнот, генерал делает заметки о работе экипажа над полигоном. Он доволен, но вслух этого не говорит. По привычке анализирует, ищет хотя бы маленькие неточности, которые в какой-то мере снижали быстроту и слаженность выполнения учебно-боевой задачи. Поиск ошибок - его любимое занятие. Он давно убедился: без этого нельзя учиться самому и тем более учить людей.

Полет не мешал делать записи, а запись - контролировать полет, так как он научился выполнять в воздухе сразу два, а то и три разных дела - в полете одна забота могла породить сразу несколько других и из третье-степенной по важности перерасти в самую главную.

- Штурман, как с разворотом на новый курс?

- Через две минуты, командир.

- Понятно. Бортинженер, расхождение с расчетами по расходу топлива есть?

- Докладываю, командир. Пока экономия около пяти тонн.

- Хорошо. Радисту подтвердить место и время заправки в воздухе.

- Вас понял. Установлю связь - доложу.

Несколько вопросов и ответов как бы заново объединили людей, работающих в разных кабинах и приборных отсеках самолета.

* * *

После разворота, когда корабль лег на новый курс, облака кончились и внизу Сохатый увидел коричнево-розовую пустыню. Солнце высвечивало ее мертвые волны из песка и камня. Скорость же самолета создавала явственную видимость их движения, и они, обманывая взгляд, казались мягкими и живыми. Перегретый воздух, поднимаясь от мертвых волн вверх, все больше желтел, туманил скрытой в нем пылью горизонт и далекий хребет, пики которого лишь в самом верху, у белых снежных папах, становились четко видимыми и чистыми.

Через некоторое время под кораблем опять поплыл сплошной слой облаков. Он бело-сине-розовой зыбью своих неровностей скрыл от глаз экипажа пышущую жаром, суровую и враждебную человеку пустыню. Облачная спокойная волнистость, как и неспешная длинная песня двигателей, действовала усыпляюще.

Безостановочно уходило в прошлое время, и взгляду Сохатого снова открылась земля. Но теперь она была иной - лесисто-зеленой, с множеством озерков и речушек. Тайга лежала бескрайним ярким мозаичным ковром ранней осени, над которым уже не дрожал, как над пустыней, тепловой мираж, мешающий видеть конкретность ландшафта и скрывающий в своем мареве даль.

На чистых красках сентябрьского леса глаза отдыхали. Хотелось смотреть на зелень еще и еще. Глубоко вздохнув, Сохатый с сожалением перевел взгляд на приборы: надо было готовиться к заправке в воздухе.

- Товарищ командир! Связь с самолетом-танкером на вашей радиостанции установлена. Расчетное время прибытия в точку встречи он подтверждает.

- Докладывает штурман: на приборах заправщик вижу. Сближение по левому борту.

- Помощнику и инженеру приготовить машину к контакту и приему топлива, - приказывает генерал, а про себя думает: "Приборы приборами, но все же лучше самому увидеть идущий навстречу корабль. Без этого вся проделанная работа может оказаться пустой тратой времени и сил".

Слушая доклады штурмана о дальности и направлении на заправщик, он наконец нашел в голубом небе крохотную пташку, которая вскоре выросла до размеров орла. Пора было самому выходить на связь.

- "Аист", я - "Альбатрос". Тебя вижу. Режим полета по заданию. Разворот на прямую заправки.

- "Аист" понял. Выполняю.

Траектории разворотов быстро сблизили оба корабля, прошедших до точки встречи огромные расстояния. И вот теперь они рядом. Заправщик шел чуть левее и выше. Сохатому хорошо было видно, как покачиваются консоли его скошенного назад огромного крыла.

- "Аист", "Альбатрос" к заправке готов.

- Доклад принял.

На переднем самолете снизу фюзеляжа открылся люк, из него показалась черная головастая змея шланга и наискось повисла над машиной, будто улеглась на невидимой глазу горке воздуха, решая, когда сползти вниз.