Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

Следующие несколько минут у него ушли, чтобы изложить теорию, однажды уже слышанную в пересказе Кириана. Но, тем не менее, задетая за живое пренебрежением к людской справедливости, Эссельте слушала и хмурилась, обдумывая, разбирая, сопоставляя по мере сил и возможностей.

И казалось ей или нет, но какой-то шепот — вроде бы даже того же самого бархатного баритона — постоянно зудел на грани слышимости, причем был это не один голос, а несколько, три или четыре. А еще похоже было, будто другие голоса, голоса ее друзей, отвечали ему, бранясь или что-то доказывая. И всё это сливалось в слабый гул, напоминающий больше жужжание роя шершней, разобрать в котором было невозможно ни единого словечка, и девушка, попытавшаяся было вслушиваться, махнула рукой и сосредоточилась на аргументах Гаурдака.

— …и никто из ваших убеленных сединами чародеев, мнящих себя эталонами мудрости, не может объяснить, почему исполнение желаний — плохо, и к чему трупу — хотя бы минутной давности, душа! — сочившийся убедительностью, как свежие соты — медом, баритон нашептывал интимно ей на ушко. — К примеру, вы, ваше высочество, страдаете оттого, что женщинам в вашей державе не дозволено изучать медицину. А кто-то еще мучается оттого, что не может стать купцом, солдатом или писарем. Так что в том плохого, если желания ваши будут сбываться? Объясните мне, люди!

— Н-ничего?.. — неохотно прошептала Эссельте, отыскивая и не находя в теории Гаурдака подводные камни, как не нашла их и раньше.

— За тысячу лет — первые разумные слова! — вздохнул с облегчением баритон. — Воистину говорят, что устами женщины глаголют боги! Так выпустите же меня скорей — и мы с вами осчастливим весь Белый Свет!

— Сейчас… — кивнула принцесса.

Гаурдак повеселел еще больше, не догадываясь, что в исполнении Сеньки эта же самая фраза с точно таким же значением звучала бы как «ЩАЗ!»

Друстан, жених Эссельте, оставшийся в Гвенте, не уставал ей повторять: если не понимаешь какого-то правила, но думаешь, что оно верно, попробуй применить его ко всему, что придет в голову. А так как в хорошенькую белокурую головку Эссельте приходило всегда много всего самого разнообразного, а мудреные философские, математические и медицинские правила пониманию, в основном, поддавались крайне неохотно, то недостатка в практике у ней не было.

Гвентянка нахмурилась, закусила губу, оттолкнула нервно заторопивший ее голос в сторону и задумалась.

— Значит, ты обещаешь исполнять желания всех людей? — медленно, словно ступая по неверным кочкам в центре топи, заговорила она.

— Да, ваше высочество, — нетерпеливо подтвердил баритон. — Захотите ли поклонников без числа, или все драгоценности Белого Света, или вечную юность — всё будет ваше, только пожелайте! Ну, говорите же!

— Честно? — усомнилась принцесса.

— Клянусь твоими родителями! — горячо подтвердил полубог, не замечая, что перешел на «ты».

Клятва была серьезной и требовала не менее серьезного над собой размышления.

— Значит, так… — мысленно принялась загибать пальцы Эссельте. — Во-первых… Поклонников мне надо… не больше, чем корове самокат. У меня жених есть. Драгоценности… всего Белого Света, говоришь?

— Да!

— Всего-всего?! Ох… какая прелесть!.. А там есть шатт-аль-шейхские рубины?

— Да.

— А лесогорский янтарь?

— Да!

— А узамбарские алмазы?

— Да!!! И переельская серебряная скань с бирюзой, и соланские изумруды, и зиккурийские топазы-хамелеоны, оправленные в дар-эс-салямский аль-юминий, и…

— Ладно, понятно… — грустно вздохнула Эссельте.

— И… А… что? — словно споткнувшись о кислый вздох гвентянки, растерянно сбился с речитатива Гаурдак.

— Да ничего… — разочарованно протянула девушка. — У меня это тоже всё есть… складывать некуда… Уж я и раздаривать их пыталась, и терять, и менять…

— Но это же будут новые! Каких у тебя еще не было! Тебе будут завидовать все женщины Белого Света!

— Ну и что? А на что мне столько драгоценностей? Я и свои-то не знаю, когда все надеть — сколько ни надеваю, меняю три раза в день, а всё целые ларцы ненадеванные остаются. Обидно ведь, когда столько всего красивого, а надеть — руки не доходят! И уши! И шея! И голова! И грудь! А зависть так вообще дурное чувство, так архидруид Огрин говорит. И вообще… Нет, решено. Драгоценностей мне не надо тоже. Что там остается в твоем списке?

— А-а-а… В-вечная юность, — почти не дрогнув, выдавил баритон.

— Точно вечная? — заинтересовалась принцесса.

— Абсолютно точно! И абсолютно вечная! Первый сорт! — торжественно подтвердил Гаурдак.

— Хм-м-м… С одной стороны, забавно… — задумчиво протянула Эссельте и замолчала.

— Да со всех сторон забавно! — не удержался и выпалил полубог.

— …А с другой… — продолжила гвентянка, будто не слыша, — вот стану я мамой… а потом бабушкой… и состарится моя дочка, и внучка, и правнучка… и умрут… И Друстан умрет… и муж старшей дочки… и средней… и младшей… и мужья внучек тоже… и их внучки… и правнучки… А я одна останусь, выходит, как дура, со своей юностью? И мало того, что буду выглядеть моложе собственной пра-пра-правнучки, так еще и…

— Только для тебя я могу сделать так, чтобы все твои родные обрели вечную юность! Те, кто еще жив, конечно, — торопливо поправился он.

— И родные моих родных тогда тоже! — оживленно встрепенулась Эссельте.

— Обещаю!

— И родные супругов моих родных, и их друзья — самые близкие, и их и близких друзей слуги, крестьяне, ремесленники и воины — самые верные, конечно, не больше трех-четырех сотен каждого наименования, хорошего сапожника, например, так непросто найти, поверь мне… И их супруги тоже пусть будут, и родные их супругов, а то как это — без них? — и мои домашние животные, и их тоже, особенно кошки, причем все, я так кошек люблю, просто обожаю, и…

Гаурдак быстро представил геометрическую прогрессию вечно юных бессмертных, охватывающую половину человеческого населения Белого Света и полностью — кошачье, и почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

— Погоди минутку, принцесса, — вкрадчиво, но настойчиво прервал он перечисления гвентянки. — Я конечно, тоже люблю всяких кошек… и прочих коров… Но видишь ли… Мне… стало вдруг стыдно за то, что я… э-э-э… пытаюсь манипулировать твоим сознанием… подчиняя твою волю… лишая свободного выбора… навязывая нелепые вымыслы и устаревшие сто веков назад представления… Ты вот сама подумай, пожалуйста, хорошо… еще раз… Может, у тебя есть какое-нибудь свое желание? Заветное? Неисполнимое?

— А как же вечная юность? — разочарованно надула губки Эссельте.

— Пошло и немодно, — пренебрежительно отмахнулся полубог. — Забудь. Ты о себе подумай, о себе! Ну? Есть у тебя свое желание?

— Свое… свое… — наморщила лобик девушка и просияла. — Есть! Я хочу быть лекарем! И ты это можешь исполнить?

— Безусловно! — с облегчением выдохнул Гаурдак, мысленно излучая доброту, теплоту и уверенность в завтрашнем дне. — Замечательное желание!

— Но если мой брат и мой отец не хотят, чтобы я была лекарем, значит, получается, что исполняя мое желание, их желания ты не исполняешь, — так же неторопливо продолжила принцесса, — хоть и только что сказал, что исполняешь желания всех.

— Я могу сделать так, чтобы они захотели, чтобы ты стала лекарем!

Девушка снова наморщила лоб, припоминая научные слова, которые в таких случаях произносил Друстан.

— А по какому спринту… спринцовке… принцу… принци…пу… ты будешь определять, чьи желания должны исполниться? — хитро прищурилась бы она, если бы стиснуть веки еще хоть на долю миллиметра было возможно.

— Твои желания будут для меня законом! — горячо поклялся баритон.

Казалось, ответ гвентянке понравился, потому что она удовлетворенно хмыкнула, кивнула и принялась допрашивать дальше — но уже с гораздо меньшим апломбом:

— А если у меня нет способностей, чтобы стать целителем? Если я тупая, или неуклюжая, или у меня ужасная память, или руки трясутся все время?

— Откровенно говоря, — доверительно усмехнулся баритон, — у меня ни склонности, ни желания стать целителем не было никогда. И проще будет вложить в твою голову какое-нибудь другое желание, исполнимое, чем лечить твою память, руки или сообразительность.