Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

В другой его руке был зажат надрывающийся от плача ребенок. Варвар поднял голову, и Олаф с ужасом понял, что лицо чужеземного воина было ему знакомо. Это было лицо… лицо… лицо… Лицо Ивана!..

Ивана?..

ИВАНА?!

Но он не может!.. Ни за что!.. Это бред! Он… он… Такие как он…

— Такие, как он, принесли погибель твоему народу! Гляди на своего дружка! Запоминай! Наслаждайся!

Лукоморец поднял над крохой меч…

— А смотри, смотри, какая лялька блестит! — растерянно озираясь, проговорил Иванушка. — Ути, какая железячка блестючная! А смотри, ей зайчиков пускать можно! Наверное… Только не получается… Пасмурно… И дождь, наверное, будет…

— Нет, это неправда, это неправильно, забудь!!! — яростно прошипел Гаурдак и, откуда ни возьмись, черная волна нахлынула, смывая изображение.

Через секунду варвар в красном кафтане и с лицом Ивана снова стоял на фоне горящего города, стискивая ребенка в руках.

— Ну перестань же ты плакать — у меня больше ничего нет тебе показать! Да придет, придет твоя мамка… Тетя Сеня ее найдет — и приведет, не бойся… Ну не реви же ты, а! Ну сколько можно?! Ты же витязь! А витязи не плачут!..

— Это не так было!!! Он убил его!!! Убил!!!

И снова горячая чернильная волна налетела, растворяя картинку, и вновь через несколько мгновений на пригорке появился воин в красном кафтане и с мечом.

— …А хочешь, мы с тобой в богатырей поиграем? Садись на меня, поскакали!

— Ах ты… гад… гадина… гадюка подколодная… — голос Олафа срывался и хрипел, точно сорванный долгим яростным криком — впрочем, так оно и было:. — Ах ты варгово отродье… драконья отрыжка… выползень поганый… Ты меня на Ивана натравить хотел?! На Сеньку?! На Ахмета?! Да я тебя своими руками засуну в такую дыру, что ты из нее еще миллион лет не вылезешь!!!..

— Но твой народ! Ты должен отомстить! Восстановить справедливость!..

— Эх, были бы у меня руки свободные — я б тебе такую справедливость установил… — бешено прорычал отряг.

Наследники, чьи ладони оказались снова стиснуты в его могучих лапах, снова вскрикнули от боли, но он не обратил на них внимания.

— Но ничего… Ногами по голове справедливость устанавливать тоже можно. Только появись. Только подойди. Только высунься, скотина…

* * *

— Добрый вечер, — бархатистый баритон нерешительно выговорил приветствие и замолк, точно смутившись.

— Гаурдак? — настороженно вскинулся Иванушка и замер, словно воин в боевой стойке, готовый защищаться, атаковать или просто драться руками, ногами, зубами и всем, чем до противника дотянется, до последнего вздоха.

— Вообще-то, у меня, как у любого другого разумного существа, когда-либо имевшего родителей и друзей, есть больше одного имени… Но поскольку я приобрел известность… пусть и не такую, какую хотел бы… под этим… то — да. Можешь называть меня так, — учтиво промолвил полубог и снова умолк, будто смутившись — или чего-то выжидая.

— Не имеет значения, сколько у тебя имен и каких, — сдержанно произнес лукоморец, с секунды на секунду ожидая подвоха или нападения исподтишка. — Важно, какой ты.

— Думаешь, сын лукоморского царя, это важно? — невесело усмехнулся полубог.

И в голосе его отчего-то прозвучала такая усталость, такая безнадежность и тоска, что, услышь их Иванушка из уст любого другого собеседника, первым его порывом было бы посочувствовать, ободрить, похлопать по плечу, узнать, в чем дело и не может ли он чем-нибудь помочь. Но сейчас…

Сконфуженный и растерянный, он замер в нерешительности, не зная, что сказать и что подумать, ибо не так, совсем не так представлял себе царевич разговор с ужасным Пожирателем Душ — если представлял вообще.

— Не хотелось тебя разочаровывать, конечно… — голос Гаурдака звучал теперь тихо и отрешенно, точно говорил он сам с собой, или с каким-то другим собеседником, лукоморцу не видимому и не знакомому. — Но на самом деле, важно не какой ты, акем тебя выставила победившая сторона. А если еще представить, что тысячу лет ты был лишен возможности защитить свою честь и точку зрения… За такой срок даже святого можно выставить монстром.

— Ты святой?

— Я? — застигнутый врасплох таким предположением, Гаурдак нервно расхохотался. — Не больше, чем ты!

— Я — нет, — серьезно ответил Иван.

— Ну не скромничай, — хмыкнул баритон. — Я ведь вижу! Думаешь, прожив сотни лет на Белом Свете, я не научился разбираться в людях? Хотя да… иногда все же думаешь — «кто их разберет, этих людей»…

— Это не скромность. Это — констатация факта. У меня множество недостатков. Но самый главный — неуступчивый характер. И… мои близкие… часто страдают от этого. Ну или не страдают… а просто обзываются и ехидничают… и тогда страдаю я. Один мой близкий, по крайней мере. И он… она… часто бывает права. Наверное. Но я не могу с собой ничего поделать, хоть и люблю ее, и даже иногда думаю так, как подумала бы она, хотя на самом деле я так и не думаю… но как-то само собой думается… словно она где-то в голове у меня сидит и язвит… А я все равно поступаю по своему. Что это, если не эгоизм и пренебрежение к мнению окружающих?

— А вот я бы оспорил такую оценку, — усмехнулся его собеседник, и голос его неуловимо изменился, словно что-то непонятное и неощутимое наложилось вдруг на простые, доступные человеческому слуху слова, исподволь понуждая внимать и впитывать.

Магия в голосе Гаурдака была пока настолько мала и настолько непрочна, что даже легкое сопротивление могло смахнуть ее путы, как весеннее половодье сносит бобровую плотину. Но чтобы она могла закрепиться и начать расти, со стороны жертвы требовался лишь один незначительный шажок ей навстречу.

И он должен был быть сделан.

— Мало того, что ты добр, бескорыстен, честен и искренен — ты веришь в то, что все вокруг тебя такие же, — неспешно и участливо продолжил монолог баритон. — А если кто-то и отличается, то лишь оттого, что им не пришло в голову быть хорошими. И если им сообщить о такой возможности, подсказать, что для этого надо делать, то вуаля! — еще одним добрым человеком на Белом Свете станет больше. И попробуй, скажи, что я ошибаюсь.

— Н-ну… вообще-то… так оно и есть… — помявшись, неохотно протянул царевич.

— То есть, ты со мной согласен? — вкрадчиво уточнил полубог.

— Да, — осторожно подтвердил лукоморец.

Сделав шаг в разверзшуюся под его ногами ловушку.

Обрадованная магия встрепенулась почти неощутимо — словно легкий ветерок коснулся лица — и обняла свою жертву, ласково притрагиваясь к принявшему ее хозяина разуму, неспешно разгоняя опасения, растворяя недоверие, впитываясь в мозг, как вода в напоенную дождем землю — медленно, но неотвратимо.

И Ивану, оказавшемуся беспомощным перед ее тонкой силой, ничего не оставалось, как внимать и впитывать, с каждой секундой погружаясь как в паутину в шелковую вязь гладких правильных фраз — не чувствуя этого и не понимая.

— Да… — словно в странном ступоре, шепотом повторил он и замер.

Он никогда не думал, что согласится хоть в чем-нибудь с Пожирателем Душ, и теперь чувствовал себя если и не предателем рода человеческого, то крайне и крайне неуютно. Но ведь, с другой стороны, нельзя же не соглашаться с кем-то единственно оттого, что его личность вызывает неприязнь? И если этот человек… или полудемон… говорит, что белое — это белое, то надо быть упрямым болваном, чтобы назвать белое черным из одного лишь чувства противоречия!

«Лучше быть упрямым болваном, чем сговорчивым трупиком», — выплыла вдруг странная мысль из крошечного отдаленного уголка мозга, куда мягкая власть магии отчего-то не проникла, и Иванушка невольно хмыкнул.

Так могла бы сказать Сеня.

— Значит… ты действительно считаешь… что доброе начало есть… в каждом? — не заметив, что его собеседник на секунду отвлекался, тихо спросил Гаурдак.

Иванушка насторожился, задумался над вопросом, в ответ на который, не размышляя, раньше выпалил бы «Конечно!», снова не нашел подвоха и медленно кивнул.

— Да. В каждом.

Полубог не ответил, и когда Иван решил уже было, что тот ушел, баритон — не вальяжный больше, а неровный и слегка сиплый — выдавил тяжело:

— И… в таком, как я… тоже?

Не веря своим ушам или тем чувствам, которые отвечали у человека за мысленные беседы с полудемонами, царевич нахмурился, так и эдак переставляя услышанные слова. Но как бы он ни старался вывернуть их наизнанку, разглядеть второй смысл или третье дно — вопрос Гаурдака, сбивчивый, но простой, вариантов для недопонимания не оставлял.