Татьяна Романова - Лисичка

• Название: Лисичка
• Автор: Татьяна Романова
• Издательство: Т.Г.Гущина
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9904176-3-2

Третий роман из цикла «Гроза двенадцатого года» о семье Черкасских.

Долли Черкасская, которую в семье зовут Лисичкой не столько за цвет волос, сколько за веселый, живой характер, мечтает разводить скаковых лошадей. Она не сомневается в успехе. Только как объяснить родным, что ее желания разумны? Русские войска взяли Париж, духом свободы пронизан воздух, но эта свобода — только для мужчин. Как Долли доказать, что женщина тоже может жить самостоятельно, полагаясь на свои силы? Однажды она уже втянула семью в страшную историю, приняв ухаживания красивого соседа по имению, оказавшегося убийцей и насильником. Им с сестрой даже пришлось уехать в Англию, чтобы скрыться от мести несостоявшегося жениха.

Но и в Лондоне неугомонной характер светлейшей княжны навлек на нее неожиданные неприятности. Попав в безвыходную ситуацию, она вынуждена принять предложение хозяина соседнего дома и стать герцогиней Гленорг. Девушка рассчитывает на фиктивный брак, который должен продлиться год. Герцог — человек чести, он обязательно сдержит данное слово. Только нужно ли это самой Долли?

---

— Понятно, — вздохнул герцог, — расскажи, как ты жил после того случая?

— Ты называешь это «случаем»? — даже пьяный, Джон обиделся и попытался отстраниться от брата, — когда на твоих глазах родной отец убивает твоего любимого человека, ты считаешь, что «случай» — вполне подходящее слово?

— Извини, ты прав, — согласился Чарльз. Он искоса посмотрел на брата, висящего на его плече, и вспомнил того красивого, как херувим, двенадцатилетнего мальчика в бархатном костюмчике, отчаянно рыдающего над трупом своего учителя в кабинете отца.

Джон с детства отличался любовью к искусству и литературе, и гордый его успехами, отец пригласил в Гленорг-Холл в качестве учителя для своего младшего сына самого модного поэта сезона. Все знали, что молодой поэт — младший сын в обедневшем графском роду — совсем не имеет источников дохода, и самые благородные и богатые семьи приглашали его стать учителем их сыновей, но тот всем отказывал. Принял он только предложение герцога Гленорга, после того, как увидел отца и сына на прогулке в Гайд-парке.

Поэт был женат, но никто тогда не знал, что он женился только в надежде поправить свое финансовое положение на обожавшей его стихи молодой девушке. Быстро промотав ее приданое за карточным столом, поэт отослал девушку в дом отца, заявив, что ему не на что содержать жену, а сам остался в столице в кругу богемных друзей. Приняв предложение герцога, он переехал в Гленорг-Холл и начал занятия по литературе со своим одаренным двенадцатилетним учеником.

Чарльз, которому тогда исполнилось двадцать два года, большую часть времени проводил в Лондоне в веселой компании принца Уэльского и не придал никакого значения тому, кто обучает его единственного любимого младшего брата стихосложению. Всё изменилось для него в ту ночь, когда на очередной пирушке один из гостей Принни, как звали в их компании принца, рассказал, что у них с поэтом общий любовник — прелестный мальчик тринадцати лет, которому они снимают дом за городом. Чарльз тогда скакал в Гленорг-Холл всю ночь, собираясь застрелить учителя своего маленького брата, если тот успел растлить мальчика. Но он опоздал: вбежав в кабинет отца, он увидел его стоящим в ледяном молчании над трупом поэта. Джон рыдал на груди у застреленного учителя.

Он тогда схватил мальчика на руки и унес в его спальню, где поручил заботам старой няни, вырастившей их обоих, и добрейшей тетушки Ванессы, а сам пошел к дворецкому Сиддонсу, знавшему всё и вся в доме. Тот рассказал Чарльзу, что слуги донесли ему, что учитель приходит в спальню мальчика ночью, когда няня и тетка уже спят. Он доложил всё хозяину, и разъяренный герцог, ворвавшись в спальню сына, обнаружил мальчика в постели в объятиях учителя. Герцог велел поэту через пять минут быть у него в кабинете, и когда тот вошел в комнату — сразу прогремел выстрел. Никто не догадался, что лорд Джон крался за своим учителем и подслушивал под дверью. Сразу же после выстрела он ворвался в кабинет отца и, крича, кинулся на труп поэта. Остальное Чарльз знал и сам. Он вернулся в кабинет, из которого слуги уже вынесли тело, и остановился перед отцом.

— Как вы поступите с Джоном, милорд? — спросил он.

— Я больше не знаю человека с таким именем, — холодно ответил герцог, — больной мальчишка поедет туда, где ему и положено быть — в Бедлам.

Когда Чарльз услышал о том, что двенадцатилетнего мальчика собственный отец собирается запереть в известный своим жесточайшим режимом содержания сумасшедший дом, он взорвался. Те обвинения в жестокости и преступном эгоизме, которые он бросал в лицо отцу, было невозможно простить. Когда же он в довершении своей речи обвинил герцога в том, что тот не может простить Джону смерть их матери, умершей в родах, побледневший отец ударил его в лицо рукояткой пистолета, всё еще лежащего на столе.

— Если тебе так дорого это мерзкое существо, — процедил герцог сквозь зубы, — ты можешь выкупить его судьбу.

— Что это значит? — не поверил услышанному Чарльз.

— А это значит, что ты отправляешься на все четыре стороны и никогда больше не напоминаешь мне о своем существовании, а то содержание, которое ты от меня получал, пойдет на обеспечение жизни этого извращенца, которого ты называешь своим братом, в Шотландии. Он будет жить там под охраной, но у него будут учителя, конечно, только женщины. Ну, что?

— Я согласен, — коротко сказал Чарльз и вышел из кабинета. На рассвете он разбудил в домике около конюшни Требса, передал ему все дела по своей племенной книге и, собрав вещи, уехал. Из наследства матери, полученного за год до этого случая, он оплатил офицерский патент и через неделю ушел в свое первое плавание. И вот теперь он тащил на плечах повзрослевшего брата, которого совсем не знал, и даже не понимал, любит ли он его, как прежде.

Но сейчас это было не главное, сейчас нужно было унести ноги из этого злачного места. Джон вроде бы начал трезветь, по крайней мере, он начал двигать ногами более уверенно. Герцог сразу же воспользовался моментом, увеличив скорость. Теперь он почти бежал, таща брата за собой. Наконец, он увидел тихую улочку, где в тени деревьев стоял его кэб.

— Слава Господу, — обрадовался Чарльз, — он дождался нас.

Через пару минут он впихнул брата в экипаж, уселся сам и крикнул вознице адрес своего дома на Аппер-Брук-стрит. Кучер с облегчением перекрестился и ударил лошадь вожжами. Еще через полчаса они вошли в калитку родного дома. Герцог оставил кэб около ворот, договорившись с возницей, что на рассвете он отвезет их в Гленорг-Холл. Через три часа он вывел сумрачного, но уже протрезвевшего Джона из дома и усадил рядом с собой в экипаж.

— Как ни крути, Джон, нас с тобой на свете — только двое, и ради нашей матери мы должны попробовать начать новую жизнь, — предложил Чарльз и ободряюще улыбнулся брату, а тот ответил ему робкой кривоватой улыбкой.

Подумав, что Джон даже разучился улыбаться, герцог дал себе слово, что вернет брата к жизни, заставив перешагнуть через эти ужасные восемь лет. Задача была очень непростой, но кроме Чарльза ее решить было некому.

Дав сигнал трогаться, герцог откинулся на подушки сидения рядом со сразу задремавшим братом. Он посмотрел в окно экипажа, проезжавшего мимо соседнего дома, и обомлел. На подоконнике одного из окон, распахнутых из-за летней духоты, сидела зеленоглазая девушка. Склонив голову к плечу, она мечтательно смотрела на розовеющий край неба, и распущенные волосы цвета красного дерева, соскользнув с подоконника, свешивались вдоль стены до резного фронтона окна первого этажа. На ней была надета только тоненькая ночная рубашка, обнажившая одно белое плечико, да и всё ее изящное тело было отлично видно сквозь почти прозрачный батист. Она скользнула веселыми зелеными глазами по проезжающей карете, потом пожала плечами и засмеялась.

— Какое бесстыдство, — выругался раздраженный после тяжелой ночи и мучительных воспоминаний Чарльз.

Молодой человек подумал, что как ни жаль, но девушка — такая молодая, а уже потаскуха. Он закрыл глаза, чтобы не видеть красавицу, которая тогда на корабле затронула какие-то тайные струны в его душе, а на поверку оказалась очередной распутной бабенкой. Приказав себе больше не думать о ней, а сосредоточиться на проблемах брата, герцог через полчаса уснул и проснулся уже к вечеру у ворот Гленорг-Холла.

Глава 10

Первый день в Лондоне обрушил столько впечатлений на голову Долли, что она так и не смогла заснуть. Теплая ночь ласковой прохладой манила ее наружу, к звездам, тишине спящего сада, но девушка так и не рискнула выйти из комнаты в новом для себя месте.

Лежать в кровати, глядя в потолок открытыми глазами, ей уже не хотелось и, соскочив с постели, княжна подошла к окну и уселась на подоконник. Была середина ночи, и над тихим аристократическим районом, где жила семья ее брата, стояла звенящая тишина. Звезды на ясном небе еще не начали меркнуть, а ярко сверкали над ее головой, переливаясь бриллиантовым блеском.

— Как хорошо… — прошептала Долли, обняла колени руками и посмотрела на восток, откуда должно было встать солнце. Решив, что дождется восхода, а потом оденется и пойдет в сад, девушка села поудобнее, приготовившись ждать. Ее мысли сами собой вернулись к событиям этого дня.

Утром, встретив в порту, брат повез их в дом своей семьи, и по дороге рассказал, как нашел жену и сына в Англии:

— Той весной, когда я вернулся раненый из Бельцев, я ничего не рассказал вам — просто не мог, так было тяжело. Вы помните, что я отправился выполнить волю государя и взять в жены единственную наследницу древнего и богатого рода графиню Бельскую. Когда я приехал, отец девушки был еще жив, он благословил нас и скончался на следующий день после нашей свадьбы. Я не хочу рассказывать вам подробности — сейчас не время и не место, скажу только, что мою Катю я полюбил с первого взгляда и очень надеялся, что она, привыкнув, сможет ответить мне взаимностью.