Светлана Бурлак - Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы

• Название: Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы
• Автор: Светлана Бурлак
• Жанр: Языкознание
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-31205-2

В книге собраны и обобщены в единую картину данные лингвистики, нейрофизиологии, когнитивной науки, антропологии, археологии, этологии, генетики и других наук, так или иначе проливающие свет на происхождение языка. Строгость научного подхода к фактам, чёткость формулировок сочетаются с доступностью изложения, что делает книгу интересной для широкого круга читателей.

---

Рефлексивность: на человеческом языке можно рассуждать о нем самом — вот, например, как на этой странице. Заметим, кстати, что это свойство языка открывает возможности не только для описания языка, но и для того, чтобы любоваться им (перечитайте, например, какое-нибудь хорошее стихотворение — и вы увидите, что соответствующий смысл в нем не просто выражен, но выражен очень красиво), а также для языковой игры.

Рис. 1.2. Наша коммуникативная система может использоваться не только для передачи информации, но и для игры. Если повернуть эту надпись вверх ногами, можно прочитать имя ее автора. (Такая картинка называется «листовертень».)

Двойное членение. Когда говорят, что язык обладает двойным членением, имеют в виду, что в нем из значащих единиц могут строиться более крупные значащие единицы, а самые мелкие значащие единицы членятся на элементы, не имеющие собственного значения. Так, из морфем (корней, приставок, суффиксов и т.д.) строятся слова, из слов — словосочетания, из словосочетаний — предложения, сами же морфемы состоят из фонем, которые по отдельности ничего не значат (например, морфема бег-, обозначающая определенный тип движения, состоит из фонем б’, э и г, которые сами по себе не значат ничего).

Отметим, что двойным членением обладает не только звучащая речь, но и жестовые языки глухонемых2. Вопреки распространенному заблуждению, жесты этих языков передают не отдельные буквы (хотя пальцевая азбука — дактилология — тоже имеется, прежде всего для передачи имен собственных), а целые слова (или морфемы). Каждый жест-слово состоит из незначимых элементов — хирем, а из слов, как и в устном языке, составляются словосочетания и предложения.

Рис. 1.3. Некоторые жесты русского жестового языка: а — «вчера», б — «завтра»; в — обозначение принадлежности (например, «муж» + «бабушка» + «принадлежность» = «бабушка мужа»).

Иерархичность: в языке существуют даже две независимые иерархии — одна организует знаки ([фонема] → морфема → грамматическое слово → словосочетание → предложение → текст), вторая — звуковую сторону языка (фонема → слог → фонетическое слово → фонетическая синтагма → фонетическое предложение). Совпадения между их элементами может и не быть: например, русский корень колокол представляет собой одну трехсложную морфему, а односложное слово сдал содержит целых 4 морфемы: приставку с-, корень да-, показатель прошедшего времени — л- и нулевое окончание, обозначающее мужской род единственного числа; с цветами — это одно фонетическое слово (в частности, у него одно ударение), но два грамматических (в доказательство этого можно вставить между ними еще одно слово: с полевыми цветами).

Кроме того, как отмечает Хоккет, далеко не все слова обозначают классы объектов, действий, свойств окружающего мира. В каждом языке есть имена собственные, обозначающие единичные объекты. Если у двух объектов имена случайно совпадают, это не играет никакой роли: в самом деле, легко можно сказать, чем, например, любая ложка отличается от любой не-ложки (поскольку словом ложка обозначается определенный класс объектов), но невозможно выявить признаки, отличающие любую Машу от любой не-Маши или любой Новгород от любого не-Новгорода. В каждом языке есть так называемые шифтеры3 — такие слова, значение которых меняется в зависимости от ситуации. Так, слово этот обозначает «близкий к говорящему» (или «недавно упомянутый»), если говорящий сменится или переместится, «этими» могут оказаться совсем другие объекты. В число таких шифтеров входят в том числе слова со значением «я» и «ты». В каждом языке есть служебные морфемы — как, например, рассмотренное выше окончание — а или, скажем, союз и. Они никак не соотносятся с реалиями внешнего мира, их назначение — обеспечивать понимание связей между элементами высказывания. Скажем, в предложении Денис приветствует Антона и машет ему рукой союз и показывает, что оба действия выполняет один и тот же субъект (ср. Денис приветствует Антона, который машет ему рукой). Окончание — а в слове стрекоза сигнализирует слушающему, что стрекоза в данном высказывании является подлежащим.

К этому списку можно еще добавить независимость смысла языковых знаков от их физического носителя. Действительно, одну и ту же информацию можно выразить средствами устной речи, письменности, азбуки Морзе, жестового языка глухонемых и т.д.

Но действительно ли все эти свойства уникальны для человека? Или что-то подобное можно обнаружить и у животных — если не в природе, то хотя бы в экспериментальной ситуации, созданной человеком? Ответом на этот вопрос стали так называемые «языковые проекты» — масштабные эксперименты по обучению человекообразных обезьян (антропоидов) человеческому языку4. Или, как это называют более осторожные исследователи, языкам-посредникам — такая формулировка позволяет поставить вопрос не «овладели — не овладели», а «чем похожи языки-посредники на человеческий язык и чем они отличаются от него».

Поскольку анатомия голосового аппарата обезьян, а также отсутствие мозговых структур, которые бы в достаточной мере обеспечивали волевой контроль над звукопроизводством, не позволяют им овладеть человеческой звучащей речью, использовались незвуковые языки-посредники. Так, шимпанзе Уошо (под руководством Алена и Беатрис Гарднеров), Элли и Люси (под руководством Роджера Футса), гориллы Коко и Майкл (под руководством Фрэнсин Паттерсон5), орангутан Чантек (под руководством Лин Майлс6) изучали амслен (американский жестовый язык глухонемых, англ. AmSLan — American Sign Language) в несколько модифицированной версии: грамматика этого языка-посредника не соответствует грамматике настоящего амслена, она сильно сокращена и до некоторой степени приближена к грамматике устного английского. Шимпанзе Сара (под руководством Дэвида и Энн Примэков) выкладывала жетоны на магнитной доске. Шимпанзе Лана, Шерман и Остин, бонобо[4] Канзи и Панбаниша (под руководством Дуэйна Рамбо и Сью Сэвидж-Рамбо7) овладевали разработанным в американском Йерксовском национальном приматологическом центре языком «йеркиш», где словами служат лексиграммы — специальные значки, изображенные на клавиатуре компьютера: например, смысл «апельсин» передается изображением белого трезубца на черном фоне, смысл «обнять» — розовым контуром квадрата на желтом фоне, смысл «хотдог» — голубым иероглифом («можно») на черном фоне, смысл «нет» — фигурой наподобие песочных часов (черный контур двух треугольников, расположенных вершинами друг к другу, на белом фоне), имя Канзи — зеленым иероглифом («слишком; великий») на черном фоне, смысл «четыре» — белой цифрой 4 на красном фоне и т.д. Оказалось, что антропоиды могут использовать знаки-символы (т.е. знаки с произвольной связью между формой и смыслом).

Впрочем, впоследствии было выяснено, что пользоваться такими знаками умеют не только человекообразные обезьяны. В эксперименте Александра Росси и Сезара Адеса8 несколько лексиграмм (слова «вода», «еда», «игрушка», «клетка», «гулять», «ласкать» и некоторые другие) освоила дворняга по кличке София — она научилась, нажимая на соответствующие клавиши, просить экспериментатора дать ей тот или иной объект или проделать соответствующее действие. В экспериментах Луи Хермана9 символы-жесты успешно понимали дельфины — их «словарный запас» насчитывал 25 слов, они могли выполнять двух- и (с несколько меньшим успехом) трехсловные команды. До некоторой степени способностью к использованию символов обладают, как выяснилось, даже морские львы10.

Незаурядные способности в области овладения человеческим языком продемонстрировал в опыте Айрин Пепперберг попугай Алекс (серый жако, Psittacu serithacus, см. фото 1 на вклейке)11. За 15 лет он научился понимать (и произносить!) около сотни названий разных предметов (ключ, прищепка, пробка, орех, макароны…), семь названий цветов, пять вариантов форм (треугольник, круг…), несколько разновидностей материалов (дерево, кожа, пластик…), числа до 6, названия мест, слова «одинаковый», «разный», «нет», «хочу», «пойти» и т.д. Он оказался способен не только отвечать на вопросы типа «сколько здесь черных предметов», но и самостоятельно строить фразы, добавляя, например, название места к «хочу пойти» или название предмета к «я хочу».

Рис. 1.4. Некоторые знаки Уошо: а — «еще», б — «грязный», в — «мяч», г — «книга»12 .