Мария Арбатова - Мне 40 лет

• Название: Мне 40 лет
• Автор: Мария Арбатова
• Издательство: ЗАХАРОВ ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-8159-0013-3

Автобиография — это не литература, а инструмент, с помощью которого можно вглядеться в события собственной жизни и принять их. Эта книга не претендует ни на что, кроме истории женщины, которой с самого детства было лень притворяться. «Фанатизм искренности я отношу не к личным заслугам, а к тому, что принадлежу к первому поколению, родившемуся без Сталина. Надеюсь, что книга эта — не только обо мне, но и о времени, эдакий стриптиз на фоне второй половины двадцатого века».

---

Российское народонаселение отчётливо поделилось на тех, кто круглосуточно возмущался, и тех, кто круглосуточно зарабатывал. Мои друзья по литературному цеху чётко сориентировались на западные рынки, остальные подруги начали своё дело в Москве. Вокруг практически не осталось людей, не поменявших или не видоизменивших профессию. А в нашей семье кто-то должен был отказаться от сибаритского социалистического амплуа. Ведь муж привык петь, не думая о том, будет ли у него зарплата; об этом думало государство, а я уже привыкла к жизни на театральные гонорары. Конечно, Саша мог пойти петь в кабак или церковь, но считал, что не царское это дело. Сидя в Ясеневе, я, видимо, тоже размазывала бы слёзы по лицу. Но я была уже в центре Москвы, ко мне вернулось забытое ощущение силы и свободы. И начала писать статьи о культуре, сначала за рубли, потом за доллары.

Конечно, это было обломом, но семью надо было кормить. Я думала, что скоро муж придёт в себя, найдёт нормальную работу, всё образуется, но… время шло. Постепенно я так погрузилась в гонку за деньгами, что стала с неудовольствием замечать, что Саша не берёт на себя полного объёма домашнего хозяйства.

Как всякий не реализующийся человек с амбициями, из лёгкого и остроумного он превратился в брюзжащего и поучающего. Уже потом я узнала, от психологов, что если один из супругов начинает хорошо вписываться в новую экономику, а другой — плохо, второй бессознательно тянет первого ко дну. Не из злого умысла, а из страха ощутить себя неудачником на фоне успешности близкого.

Брак был в кризисе, это видно из пьесы «Дранг нах вестен», которую я тогда написала о движении русских к западным моделям жизни. Это была первая моя пьеса, страшно не понравившаяся Саше. Обычной угрозой семье был персонаж треугольника, и мы научились отыгрывать это. Когда третьим оказался экономический шок, мы растерялись.

А тут приехал молодой немец, предложивший принять участие в организации каравана культуры; и крохи, которые он платил в течение года, в переводе на наши деньги гарантировали семье стабильную жизнь. Конечно, мне тоже казалось, что несолидно действующему писателю бегать по организации даже такого благородного дела, но выхода не было. Многие люди моего круга в это время просто пошли мыть полы, возить шмотки из Турции и сидеть с детьми новых русских.

В это время альманах «Современная драматургия» напечатал мою пьесу «Алексеев и тени», прежде напечатанную в альманахе «Тёплый стан», а театр-студия «Дети райка» начал делать спектакль по «Виктории Васильевой глазами посторонних». Обаятельная главный режиссёр Неля Клеменко в головокружении от успеха по поводу того, что сумела выбить из муниципалитета собственный театр, решила сама ставить и сама играть главную роль.

Вид ничем, кроме критики правительства, не занятого мужа раздражал; и я убедила Нелю Клеменко дать ему небольшую роль в моей пьесе. А поскольку я ещё и планировала организацию фестиваля женского искусства, то предложила Сашу главной режиссёрше молодого оперного театра. Та прослушала, осталась довольна и взяла на Берендея в «Снегурочке». Пока я носилась и зарабатывала деньги, муж репетировал в моей пьесе героя-любовника и пел Берендея в золотых сапогах за символическую зарплату.

Всё и было бы стабильно, все и были бы при деле, но он комплексовал, а я стала ловить себя на том, что отношусь к собственному мужу как к одной из проблем. Побыстрей накормить, побыстрей выслушать, побыстрей дать задания и побыстрей убежать к главному в жизни.

Два автономных партнёра в семье должны создавать друг другу психологический и прочий комфорт, но при этом не паразитировать друг на друге эмоционально. А когда один целый день работает, а другой целый день готовится к его приходу, пара не может быть психически стабильной. Всё это я понимаю теперь, а тогда просто зверела. И то, что муж не только не может зарабатывать деньги, но ещё и изо всех сил мешает делать это мне, казалось садизмом. Он заявлял, что я слишком много трачу, бессознательно сопротивлялся реальным ценам, сравнивая их с застойными. И когда я сообщила, что у нас долгов на огромную сумму, произнёс сакраментальную фразу, в основном решившую судьбу брака: «Я этих долгов не делал!».

Теперь, когда ко мне обращаются за психологической консультацией, я объясняю, что существует «абберация ценового сознания в маргинальной ситуации». Но тогда я не была так подкована, восприняла это как партнёрское предательство и ответила, что мои эрогенные зоны после такого заявления отключились от розетки и спать я с ним больше не смогу никогда. Я никоим образом не связывала в жизни секс с финансами, но грубые подставы делали для меня мужчину сексуально непривлекательным в принципе. Вероятно, это такая форма защиты. Как говорят англичане, «если человек обманул меня однажды, значит, он плохой человек. Если человек обманул меня второй раз — значит, я глупый человек». В нашем союзе сексуальная компонента была определяющей. Я вообще долгое время была убеждена, что людям в принципе нечего делать вместе, если им неинтересно в постели.

Муж начал ответную войну. С поздним приходом, с запахом дешёвых цветочных духов. Помнится, я и разборки толковой не устраивала, поскольку интересен был его следующий ход. Он начал изображать сложные внутренние метания и делать многозначительные заявления, что некоторые думают только о деньгах, а вот другие — о духовности.

Дело было восьмого марта, после традиционных цветов и подарков. Позвонила расторможенная дама, настаивая на встрече с ним именно сегодня, я взяла другую трубку и предложила ей структурировать отношения. Дама приехала, оказавшись исполнительницей роли в моей пьесе во втором составе. Вела себя как дурно воспитанная артистка провинциального поза, кем, собственно, и являлась всю жизнь до этого. Была такой же профессионально невостребованной на данный момент, как и Саша. А главное, двадцать лет тому назад училась с ним вместе и, видимо, имела виды.

Они вели себя как идиоты, предлагая мне одновременно роль обманутой жены и заботливой мамы. То есть дама всхлипывала, что между ними ничего не было, но, что она, в отличие от меня, готова сделать его счастливым. Я предложила начать ей это немедленно и сразу же унести добычу в зубах, поскольку женщине с её данными только раз в жизни предоставляется возможность оторвать такого красивого мужика.

Она переходила на бытовые сложности, и я честно предупреждала её, что у нас для их счастья нет жилой площади, а на снятие квартиры он не заработает. Дама искренне спрашивала, не помогу ли я найти им жилье, ведь это так сложно. Как профессиональный паразит, она быстро углядела во мне опекающую мамку. По ходу дела она сообщила, что живёт в огромной квартире, но там всё решает мамаша, которая просто зверь. В остальном даму не останавливало ничего, вплоть до того, что Саша не проводил её даже до метро, спокойно сев за праздничный семейный ужин.

Я намекнула, что для такого спектакля он мог найти что-нибудь получше некрасивой провинциальной дуры. Он что-то начал про её несчастную жизнь и свою роль спасителя. То есть совсем не врубился, что будет отвечать за её визит по полной программе, а, напротив, предлагал мне удочерить ещё и это чучело. Это легко пришло в голову. В последнее время я действительно обращалась с ним как мамашка с великовозрастным сыном-баловнем, и он считал, что мы продолжаем брачный пинг-понг в новом составе. А я совершенно твёрдо решила отправить его к новым горизонтам.

— Сегодня ты пойдёшь устраиваться на новую работу и искать квартиру, — жёстко сказала я утром и ушла из дому. Вечером никаких признаков поиска работы и квартиры не обнаружилось. И тогда, развив колоссальную энергию внушения и выталкивания, я умудрилась провести телефонные переговоры с дамой и её мужем.

Муж дамы недавно родил ребенка на стороне и потому вёл себя более чем покорно, он мало ощущал себя действующим лицом нашей пьесы, хотя и уходить в новую жизнь не собирался. Быстро удалось убедить его в необходимости жить в одной квартире с моим мужем.

— Я не против, — сказал муж дамы. — Но у нас всё решает мама.

Я потребовала, чтобы дама, как честный офицер, забирала Сашу. Она щебетала, что «конечно, конечно, но хорошо бы не сейчас, потому что мама к этому ещё не готова». Прелесть интриги состояла ещё и в том, что в моей пьесе она репетировала жену, приходящую к любовнице, а Саша репетировал её мужа. Но на сцену её, как второй состав, так и не выпустили, поскольку в первом составе работала известная артистка МХАТа. Так что, обидевшись на жизнь, она решила сыграть пьесу наоборот, да ещё и самим автором. Короче, нарвалась.

Я напомнила, что уже взяла на себя переговоры с её мужем, уж пусть хоть с мамой разберётся. Она попросила подождать у телефона, потом сообщила, что «мама согласна». Времени было около двенадцати. А мой муж при этом обиженно лежал в супружеской постели и никуда не собирался уходить.