Сергей Москвин - Голод

• Название: Голод
• Автор: Сергей Москвин
• Жанр: Постапокалипсис
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45863-7

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского — культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж — полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!

Архипелаг Новая земля. Каменистые, пустынные острова, со всех сторон окруженные ледяной водой. Полярные ночи. Пронизывающий ледяной ветер. Ужасные хищники, появившиеся после Великой Катастрофы. И — голод. Самый страшный, самый беспощадный, самый непобедимый из всех врагов, с которым столкнула небольшую общину выживших новая реальность. День за днем, месяц за месяцем, год за годом люди отчаянно сражаются с ним, раз за разом заставляя на время отступать. Но они еще не знают, что таится под землей, совсем рядом с их убежищем. И что такое ИСТИННЫЙ ГОЛОД…

---

В темной и пустой прихожей Пашка опустился на лавку возле запертого процедурного кабинета. Юлю это удивило: насколько она помнила, прежде ни Сергеич, ни Катерина, уходя из медпункта, не запирали рабочий кабинет. Макс недоуменно подергал дверную ручку и уселся рядом с другом, а девушка осталась стоять. Пашка посмотрел на нее — его глаза неприятно блеснули в темноте. Юля даже поежилась, потом перевел взгляд на Максима.

— Макс, чего вам здесь торчать? — неожиданно предложил Пашка. — Идите, развлекайтесь. А встретите Сергеича, скажите, что я его здесь жду.

Как ни странно, это разумное предложение не очень-то понравилось Максиму.

— Ты точно дождешься? — недоверчиво спросил он.

— А куда я денусь?

Действительно. Но Макс по-прежнему сомневался. Даже когда Юля взяла его за руку и настойчиво потянула к выходу, он встал и, переминаясь с ноги на ногу, сказал:

— Ладно, мы быстро. Найдем Сергеича, и сразу назад.

Юля обиженно надула губки, но Макс в темноте этого, конечно, не заметил. Порой его мальчишеская привязанность к Павлу становилась просто невыносимой.

К счастью искать Сергеича долго не пришлось. Видимо, кто-то уже сообщил ему о Пашкином ранении, и, выйдя из дверей медпункта, Юля сразу увидела шагающего по двору доктора. Он противно шмыгал носом, словно к чему-то принюхивался, и нервно потирал свои похотливые руки. Макс подбежал к нему, начал что-то говорить, но Сергеич отмахнулся и, стараясь не встречаться взглядом с Юлей, боком прошмыгнул в медпункт.

Макса это удивило.

— Странный какой-то, — пожал плечами он и уже собирался шагнуть следом, но Юля удержала его на месте.

— Я только узнаю о Пашкином самочувствии, — попытался отговориться Макс, но она не приняла его оправданий.

— А мое самочувствие тебя не интересует?

Убедившись, что поблизости никого нет и за ними никто не наблюдает, девушка приблизила к Максиму свое лицо.

— Но…

Не дожидаясь ответа, который уже не имел смысла, Юля обвила Макса руками за шею и, подавшись вперед, накрыла его рот своими губами.

— Папа после разгрузки хотел переговорить с дядей Карпом. Сказал, что у них много дел… — прошептала она, переводя дыхание после долгожданного поцелуя. Это окончательно решило дело.

* * *

Седой познакомился с Карпом в довоенном мире, канувшем в лету, когда того еще звали Леонидом. Это он придумал амбициозному климатологу и по совместительству заместителю начальника полярной исследовательской станции шутливое прозвище, являющееся производным от его фамилии Карпатьев. Со временем прозвище превратилось в псевдоним, и вот уже много лет все жители выросшей на месте бывшей пограничной заставы охотничьей общины называли Карпатьева только так. Некоторые уже и забыли его настоящую фамилию, а молодежь вроде Юльки и Макса вообще не знала ее никогда.

Пропустив Седого в кабинет, доставшийся Карпу в наследство от начальника пограничной заставы, тот прошел к расшатанному канцелярскому столу и вынул из нижнего ящика свой знаменитый термос, в котором каждое утро собственноручно заваривал брусничный чай, а затем и бутыль розоватого самогона, который с успехом гнал Сергеич из мха и ягод все той же брусники.

Бледно-розовая жидкость полилась в жестяные кружки. Карп первым поднял свой импровизированный бокал:

— С возвращением!

— Давай, — вяло откликнулся Седой. Хотя он и не принимал непосредственного участия в разгрузке лодки, но после возвращения с охоты чувствовал неимоверную усталость.

Самогон ударил в голову, и кормщик запоздало сообразил, что на голодный желудок сразу не нужно было пить так много. Карп будто прочитал его мысли, снова полез в ящик и выложил на стол пергаментный кулек с кусками мелко нарезанного вяленого мяса.

— Чуть не забыл! Угощайся, — и, так как гость не спешил притронуться к еде, сердито добавил: — Ешь и не стесняйся! Вы столько мяса привезли, теперь не то что до весны, до лета хватит. Может, и «дневную» норму сокращать не придется.

«Это вряд ли», — подумал Седой, но все-таки взял из пакета и отправил в рот аппетитный мясной ломтик. Традиционно летняя или «дневная» суточная норма пищи отличалась от той, которую получали жители Заставы зимой во время полярной ночи. Причем все отличия заключались в уменьшении суточной пайки.

— Давай по второй, — Карп снова взялся за бутылку, но Седой прикрыл свою кружку ладонью.

— Погоди, поговорить надо. Или налей мне лучше чайку — что-то знобит.

Карп не стал возражать, хотя и плеснул в наполненную чаем кружку пару глотков самогона. «Для аромата», — объяснил он. Седой с удовольствием втянул в себя остро пахнущую свежезаваренными брусничными листьями жидкость и, оставив пустую кружку, сказал:

— Когда мы искали место, чтобы укрыться от шторма, наткнулись на заброшенный прибрежный поселок.

Карп недоверчиво сдвинул брови. Седой подумал, что именно так и должен реагировать на его слова начальник Заставы.

— Где?

— Где-то на севере острова.

— Ты ничего не путаешь? Настоящий поселок, а не чья-то временная стоянка?

— В том-то и дело! Поселок с жилыми или хозяйственными постройками, судовым причалом и экскаватором!

— Экскаватором? — переспросил Карп. Похоже, именно последнее наблюдение убедило его в том, что старый товарищ говорит правду.

— Может, не экскаватором, а подъемным краном, — уточнил Седой. — В сам поселок мы не заходили — не до того было. Но то, что там осталась строительная техника, это точно.

— А как далеко вы ушли на север? Что сказал Ванойта?

Седой поморщился:

— Ничего путного. Бубнил все время про обитель подземных духов, про проклятые земли. Ерунду, одним словом! Я не прислушивался. А вот ходу до того поселка при попутном ветре около двух суток.

Карп надолго задумался, потом снова полез в стол, но на этот раз достал оттуда не выпивку и не закуску, а отпечатанную для пограничников крупномасштабную карту Новой Земли с типографским грифом «секретно» в верхнем углу.

— Гляди, — он подвинул карту к Седому. — Если ты ничего не путаешь, то, похоже, вы, сами того не ведая, нашли поселок Северный. Ты пролив помнишь?

— Залив, хотя… может, и пролив, ведь дальше поселка мы по нему проплывали. «Маточкин шар», — прочел Седой отпечатанное на карте название узкого пролива, разделяющего два самых крупных острова Новой Земли. — А Северный — это же название полигона, где еще во времена СССР проводились подземные ядерные испытания?

— Я тебе больше скажу. Перед войной полигон хотели возродить: завезли технику, прорыли новые штольни…

— Точно! — перебил друга Седой. — Мы в такой штольне и ночевали! Значит, там и люди должны были остаться?

Карп отчего-то сразу помрачнел:

— Дело темное. Я обещал никому не говорить, да теперь чего уж… В общем, где-то через две недели после всех ядерных ударов местные пограничники перехватили странную радиопередачу. Сам знаешь, тогда эфир на всех диапазонах был забит сплошными помехами, а тут — довольно чистый радиосигнал. Поэтому решили, что источник находится здесь, на острове. Я сам ту радиопередачу не слышал, но командир заставы и радист рассказывали, что речь шла о какой-то неизвестной болезни, вроде эпидемии безумства, охватывающей все новых и новых людей. По словам перепуганного радиста, больше всего это сообщение походило на предостережение или сигнал тревоги.

— А потом? — осторожно спросил Седой.

— Потом все: сигнал оборвался, и попытки пограничников восстановить связь ни к чему не привели.

— Когда, говоришь, это было?

— Приблизительно через неделю после войны.

— Сейчас поселок выглядит заброшенным, — начал рассуждать Седой. — Выходит, все жители погибли?

Карп пожал плечами:

— Это, может быть, и никак не связано с болезнью. Кто знает, что там могло произойти за двадцать лет?

— А из Крепости эта радиопередача не могла идти?

Крепостью называлось большое, из нескольких сотен жителей, поселение на юго-западном берегу, в двухстах километрах от Заставы. Жизнь там строилась по военному принципу: всем распоряжался комендант, которому помогали несколько приближенных офицеров — его заместителей. Крепость выросла на месте военного городка в поселке Белушья Губа, где размещался гарнизон ядерного полигона. Помимо солдат и офицеров ядерного полигона там проживали семьи летчиков с расположенного по соседству военного аэродрома Рогачево. Как и на Заставе, основным занятием обитателей Крепости была охота, а также сбор грибов и ягод, а если повезет, то и богатых белком гигантских яиц крыланов. Но в отличие от жителей Заставы, гарнизон Крепости располагал большими, еще довоенными, запасами продовольствия, дизельного топлива и боеприпасов. Их зверобои по-прежнему отправлялись на охоту на моторных лодках и пользовались не примитивными гарпунами, луками и стрелами, а дальнобойным нарезным оружием. Да и зимой во время полярной ночи обитатели Крепости куда меньше зависели от добытого охотниками мяса и заготовленного тюленьего жира. Но после недавнего открытия сложившееся положение могло измениться.