Артур Дойль - Ветеран Ватерлоо

• Название: Ветеран Ватерлоо
• Автор: Артур Дойль
• Издательство: ГЕЛЕОС
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0653-1

Удивительно — но факт! Среди произведений классика детективного жанра сэра Артура Конан-Дойля есть книга, посвященная истории Франции времен правления Наполеона.

В России «Тень Бонапарта» не выходила несколько десятилетий, поскольку подверглась резкой критике советских властей и попала в тайный список книг, запрещенных к печати. Вероятнее всего, недовольство вызвала тема — эмиграция французской аристократии.

Теперь вы можете сполна насладиться лихо закрученными сюжетами, погрузиться в атмосферу наполеоновской Франции и получить удовольствие от встречи с любимым автором.

---

— Нижние чины сочтут за честь видеть вас, сэр, — сказал сержант Макдональд. — И если вас не пугает расстояние, для вас всегда найдутся в наших казармах трубка с табаком и стакан грога.

Старик расхохотался и затем раскашлялся.

— Рады видеть меня, говорите вы? Канальи! — сказал он. — Ладно, ладно, когда будет опять тепло на дворе, может быть, и загляну к вам. Весьма возможно, что загляну. Вы нынче стали слишком важны для казенного обеда, а? Завели себе столовые, как офицеры. До чего еще дойдет свет!

— Вы служили в линейном полку, сэр, не правда ли? — почтительно спросил сержант.

— В линейном?! — презрительно воскликнул старик. — Никогда в жизни не носил кивера. Я гвардеец, вот кто я. Я служил в Третьем Гвардейском полку, том самом, который теперь называют Шотландской Гвардией. Господи! Они все уже умерли, все до одного, начиная с полковника Бинга и кончая последним мальчиком-барабанщиком, и остался только я один. Я здесь, тогда как должен быть там. Но это не моя вина, я готов встать в строй, как только придет приказ.

— Всем нам придется быть там, — отвечал сержант. — Не хотите ли отведать моего табаку, сэр, — прибавил он, протягивая старику кисет из тюленьей кожи.

Старый Брюстер вытащил из своего кармана почерневшую глиняную трубку и начал набивать ее табаком сержанта, как вдруг трубка выскользнула у него из рук и, упав на пол, разбилась вдребезги. Губы старика задрожали, нос сморщился, и он разразился продолжительными беспомощными рыданиями.

— Я разбил свою трубку! — жалобно воскликнул он.

— Перестаньте, дядя, перестаньте, — говорила Нора, наклоняясь над ним и гладя его по волосам точно маленького ребенка. — Это пустяки. Мы достанем другую трубку.

— Успокойтесь, сэр, — сказал сержант. — Не сделаете ли вы мне честь принять от меня вот эту деревянную трубку с янтарным мундштуком? Я буду очень рад, если вы возьмете ее.

— Черт возьми! — воскликнул старик, улыбаясь сквозь слезы. — Это превосходная трубка. Посмотрите на мою новую трубку, Нора. Бьюсь об заклад, что у Джорджа никогда не было такой трубки. Вы принесли сюда свою винтовку, сержант?

— Да, сэр, я зашел к вам, возвращаясь со стрельбы.

— Дайте мне подержать ее. Господи! Когда держишь в руках ружье, чувствуешь себя так, точно опять стал молодым. Ах, черт возьми, я сломал ваше ружье пополам!..

— Это ничего, сэр, — воскликнул артиллерист со смехом. — Вы нажали на рычаг и открыли казенную часть. Вы знаете, конечно, что мы заряжаем их оттуда.

— Заряжаете его не с того конца? Удивительно! И без шомпола! Я слышал об этом, но мне не верилось. Ах, им не сравниться со старыми ружьями! Когда дойдет до дела, — помяните мое слово, — вернутся опять к старым ружьям.

— Клянусь вам, сэр, — горячо воскликнул сержант, — перемены не помешали бы в Южной Африке! В сегодняшней утренней газете я прочел, что правительство уступило этим бурам. Между солдатами идут горячие разговоры по этому поводу.

— Эх, эх, — ворчал старый Брюстер. — Черт побери! Этого не могло бы быть при герцоге. Герцог сказал бы им свое мнение.

— Да, уж он бы сказал, сэр! — воскликнул сержант. — Пошли нам Бог побольше таких, как он. Но я засиделся у вас. Я зайду к вам опять и, если вы позволите, приведу с собой товарищей, так как каждый из них почтет для себя за честь поговорить с вами.

Итак, еще раз поклонившись ветерану и улыбнувшись Норе, дюжий артиллерист ушел, оставив после себя воспоминание о своем голубом мундире и желтом галуне. Но едва прошло несколько дней, как он пришел снова; мало-помалу он сделался постоянным посетителем Арсенального проспекта. Он приводил с собой других, и скоро на паломничество к дяде Брюстеру во всем гарнизоне смотрели как на своего рода долг для каждого солдата. Артиллеристы и саперы, пехотинцы и драгуны входили, кланяясь, в маленькую гостиную, гремя саблями и звеня шпорами, тяжело ступая длинными ногами по грубому мохнатому ковру и вытаскивая из кармана сверток курительного или нюхательного табаку, который они приносили как знак своего уважения.

Была страшно холодная зима, и снег лежал на земле шесть недель подряд, так что Норе стоило большого труда поддерживать жизнь в этом изможденном теле. Были дни, когда старик впадал в слабоумие, и тогда он не говорил ни слова, и только в часы, когда он привык получать пищу, заявлял о своем голоде нечленораздельным криком. Но когда опять наступила теплая погода, и зеленые почки стали лопаться на деревьях, кровь оттаяла в его жилах, и он стал даже садиться на крылечке и греться под яркими солнечными лучами.

— Это укрепляет меня, — сказал он однажды утром, греясь на майском солнце. — Только трудно отгонять мух. Они становятся назойливыми в такую погоду и жестоко кусают меня.

— Я буду отгонять их от вас, дядя, — сказала Нора.

— Э, что за чудесная погода! Солнечный свет заставляет меня думать о небесном сиянии. Почитайте мне библию, моя милая. Я нахожу, что это удивительно успокаивает.

— Что вам прочесть из нее, дядя?

— Прочтите мне про войны.

— Про войны?

— Да, придерживайся войн. Почитай-ка мне из Ветхого Завета. Он мне больше по вкусу. Когда приходит пастор, он читает другое, а мне подавай Иисуса Навина или никого. Хорошие солдаты были эти израильтяне, чудесные солдаты.

— Но, дядя, — возразила Нора, — на том свете уже не будет войн.

— Нет, будут, милая.

— Но нет же, дядя.

Старый капрал сердито стукнул палкой об пол.

— Говорю вам, что будут, милая. Я спрашивал пастора.

— Что же он сказал?

— Он сказал, что там будет последняя битва. Он даже назвал ее. Битва при Арм… арм…

— Армагеддон.

— Да, так ее и назвал пастор. Я думаю, что Третий Гвардейский полк будет там. И герцог… Герцог скажет свое слово.

В это время, поглядывая на номера домов, по улице проходил пожилой господин с седыми бакенбардами. Увидев старика, он направился прямо к нему.

— Добрый день, — сказал он, — не вы ли Грегори Брюстер?

— Так точно, я, — ответил ветеран.

— Вы, как я думаю, тот самый Брюстер, который значится в списках Шотландского Гвардейского полка как участник битвы при Ватерлоо.

— Тот самый, сэр; хотя мы называли его тогда Третьим Гвардейским. Это был прекрасный полк, и ему не хватает только меня, чтобы быть в полном составе.

— Полноте, полноте, им еще долго придется ждать вас, — сказал джентльмен. — Но я полковник Шотландского Гвардейского полка и хотел бы поговорить с вами.

Старый Грегори мгновенно поднялся на ноги и приложил руку к своей шапочке из кроличьей шкурки.

— Господи помилуй! — воскликнул он. — Это удивительно! Только подумать!

— Не войти ли лучше джентльмену к нам в дом? — предложила из-за двери практичная Нора.

— Конечно, сэр, конечно, входите, если смею просить вас об этом.

В своем волнении он забыл взять палку и потому, сделав несколько шагов, зашатался и упал бы, если бы полковник и Нора моментально не подхватили его под руки с обеих сторон.

— Успокойтесь, не надо волноваться, — сказал полковник, подводя его к креслу.

— Благодарю вас, сэр; я чуть не отправился на тот свет. Но, Господи, ведь я едва верю своим глазам! Подумать только: вы, полковой командир, сидите у меня, капрала фланговой роты. Черт возьми, как все меняется на свете!

— Но мы все в Лондоне гордимся вами, — сказал полковник. — Итак, вы действительно один из храбрецов, удержавших Гугумон.

Полковник посмотрел на его костлявые, дрожащие руки с огромными опухшими суставами, на его исхудалую шею и сгорбленную спину. Неужели это в самом деле был последний из той кучки героев? Затем он посмотрел на пузырьки, наполовину наполненные лекарствами, на голубые бутылки с мазью, на все отталкивающие подробности комнаты больного. «Наверное, было бы лучше, погибни он под горящими балками бельгийской фермы», — подумалось полковнику.

— Надеюсь, что вы чувствуете себя хорошо и ни в чем не нуждаетесь? — заметил он после паузы.

— Благодарю вас, сэр. Меня ужасно беспокоит мой кашель… ужасно беспокоит. Вы не можете себе представить, как трудно мне отхаркивать мокроту. И мне постоянно хочется есть. Я зябну, когда мне долго не дают есть. А мухи! Я слишком слаб, чтобы справиться с ними.

— А как ваша память? — спросил полковник.

— О, память у меня в порядке. Верите ли, сэр, я могу вам назвать по имени каждого из солдат фланговой роты капитана Гольдена.

— А битва? Вы помните ее?

— Еще бы! Каждый раз, как закрываю глаза, я как бы снова переживаю ее во всех подробностях. Вы не поверите, сэр, до чего ясно она представляется мне. Вот линия наших войск — от бутылки с болеутоляющим до табакерки. Вы смотрите? Теперь пусть коробочка с пилюлями направо будет Гугумон, где находились мы, а наперсток Норы — Лаэ-Сент. Здесь были все наши пушки, а вон там, позади, резервы и бельгийцы. Ах, эти бельгийцы! — Он яростно плюнул в огонь. — Затем, там, где лежит моя трубка, находились французы, а выше, куда я положил свой кисет с табаком, — пруссаки, подходившие к нам с левого фланга. Черт возьми! Красивое было зрелище, когда они начали палить из пушек.