Роман Злотников - Пощады не будет

• Название: Пощады не будет
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0502-2

Что будет с миром, если в схватку вступают два мастера? Кто победит, если один из них – жесток, безжалостен и прагматичен, то есть совершенно свободен в целях и средствах, а второй все-таки способен ограничивать себя? Что это – недостаток, из-за которого он обречен проиграть, или преимущество, которое поможет ему одержать победу? И насколько она окончательна?..

---

Для целей Грона части подходили практически идеально. Пехотные полки никогда не пользовались особой популярностью среди аристократии, а первый рейтарский вообще считался линейным полком, предназначенным для дальней гарнизонной службы, поэтому особо гонористых представителей высшей аристократии там отроду не было. А малая толика представителей знатных фамилий и авантюристов из числа безземельных дворян, служивших в этих полках и ныне жаждавших поучаствовать в легкой и необременительной прогулке, именуемой подавлением мятежа, и в последующем дележе добычи, с благословения принцессы были отпущены со службы и приписаны к тем полкам, которые были предназначены для участия именно в этом деле. Либо вступили в сводные дворянские полки, выставляемые домами, поддержавшими партию принцессы. Так что особых проблем с выстраиванием процесса переподготовки у Пурга с Батилеем, отбывших вместе с этими полками, не предвиделось. Особенно с учетом того, какие распоряжения находились в запечатанных пакетах, врученных их командирам перед самым отбытием с приказом вскрыть только после прибытия к определенному им месту дислокации в графстве Загулем. Сам же Грон занялся делом, которое считал для себя наиболее важным и в котором он действительно мог поучаствовать с максимальной интенсивностью. А именно отбором и подготовкой кадров для разворачивания секретной службы.

Практика рекрутирования сотрудников специальных служб из числа представителей преступного мира и в его старом мире не была чем-то из ряда вон выходящим. Многие именитые полицейские нового времени в прошлом были известными преступниками. Так, например, знаменитый Франсуа Эжен Видок, бывший преступник, ставший впоследствии первым главой Главного управления национальной безопасности, – знаменитого Surete. А уж его родное ВЧК-НКВД-КГБ вообще изначально создавалось спецами по эксам,[1] контрабанде и нелегальному переходу границ. Так что подобный подход в его ситуации был вполне оправдан, а уж с учетом положения, в котором он оказался здесь и сейчас, вообще представлял собой едва ли не единственную реальную возможность быстро обзавестись кадрами…

– Ладно, свободен, – лениво бросил господин старший дознаватель припортового района и, когда за спиной Заглота с грохотом захлопнулась дверь, резво развернулся в сторону двух господ, все время допроса сидевших за небольшой ширмой и рассматривавших его посетителей через едва заметные щели.

Часть из них, как, например, тот же самый Заглот, даже не заметили ширмы. Такие Грона практически не интересовали. Некоторые заметили и все время опасливо косились на ширму, не столько догадываясь, что там кто-то есть, сколько из свойственного людям опасения всего непривычного. Это только воспитанному на лихо закрученных сюжетах криминальных боевиков обывателю кажется, что преступники все поголовно ловкачи, тонко и хитроумно играющие с законом. На самом деле это не так. Подавляющее большинство преступников как раз недоумки, не сумевшие, а часто и не попытавшиеся просчитать последствия своего «хочу вот это сейчас». То есть обычные обыватели, которым в детстве семья и школа отчего-то не сумели привить достаточные верные и, главное, прочные понятия того, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Да и даже, по большому счету, не в этом дело. Сколько бы сознательно (а не по пьяни или в процессе семейного скандала) совершенных преступлений никогда бы не произошло, если бы готовившие их хотя бы на пальцах или на примитивном калькуляторе просто прикинули соотношение планируемого дохода с вероятностью того, что рано или поздно, пусть не сразу, не в момент совершения преступления, но, скажем, через месяц, полгода или год они таки попадут в лапы закона.

Потом разделили бы полученный результат на срок будущей отсидки и с удивлением обнаружили, что при подобном раскладе гораздо выгоднее и куда как полезнее для здоровья все это время отработать обычным дворником. Так что самая большая часть преступников, прошедших перед Гроном и Шуршаном, были всего лишь обычными обывателями, попавшими в преступники просто по собственной глупости. Таковыми они, несмотря на то что за некоторыми уже тянулся шлейф преступлений, и остались. На таких Грон также обратил не очень много внимания, на всякий случай взяв «на карандаш» девятерых, показавшихся ему наиболее смышлеными и услужливыми. И только семеро, едва войдя в камеру для допросов, мгновенно поняли, что происходит нечто необычное и что главным лицом в этой камере сегодня является вовсе не старый и привычный старший дознаватель портового района, а кто-то загадочный, кто прячется за ширмой. А четверо из них даже сумели вычислить, что за ширмой двое. И вот эти-то заинтересовали его больше всего. Теперь предстояло разобраться с ними поподробнее. А еще Грон надеялся, что его визиты в тюрьму не окажутся незамеченными и для кое-кого, с кем он очень рассчитывал переговорить. Тем более что он начал эти визиты только тогда, когда посчитал, что полностью готов к разговору.

– Это был последний, господа. – Старший дознаватель развел руками. – Прошу прощения, в эту неделю улов не слишком велик. Городская стража сильно перегружена, к тому же часть стражников мобилизованы на пополнение королевских полков. Ну вы сами знаете…

– Благодарю вас, господин дознаватель, – учтиво кивнул Грон, выходя из-за ширмы. – Не волнуйтесь, вы нам очень помогли. Сразу видно, что вы знаете весь свой контингент. Возможно, именно поэтому уровень преступности в Агбер-порте и является столь низким по сравнению, скажем, с портами Геноба.

Старший дознаватель расцвел. Все-таки не зря раньше во всех советских магазинах висел лозунг: «Ничто не обходится так дешево и не ценится так дорого, как вежливость». Хотя в первом своем постулате он и являлся совершенно ошибочным. Человеку, с детства не приученному к простоте и уважительности в общении с другими, вежливость способна обходиться чрезвычайно дорого. Все мы привыкли вести себя в соответствии с тем, как это комфортно для нас самих. И если кто-то привык хамить, либо самоутверждаясь за счет унижения других, либо просто не представляя, что можно вести себя как-то иначе, то, даже несмотря на то, что это хамство будет обходиться ему дорого, будь то в финансовом или даже в прямом физическом выражении, он все равно будет продолжать хамить при первой же возможности. И способен воздерживаться от хамства только лишь в том случае, если будет твердо уверен, что за это поплатится. За две свои прошедшие жизни Грон не раз и не два встречался с людьми подобного типа и успел очень хорошо их изучить. Для него они относились к категории существ, которым весьма неуютно жить с ненабитым таблом.

– Чем еще я могу вам помочь, господа?

Грон вежливо покачал головой:

– Пока ничем, благодарю вас.

– Ну если вам что-нибудь понадобится, так вы только скажите, – разливался соловьем старший дознаватель, провожая их к дверям камеры.

Кем точно являются эти двое, ему за четыре прошедших дня разузнать так и не удалось. Просто они однажды появились у дверей его камеры и передали ему запечатанный конверт, в котором было письмо за личной подписью самого графа Эгерита. В письме недвусмысленно предписывалось оказывать «подателям сего» полное и всеобъемлющее содействие «по любым возникающим у них вопросам». Господа были вежливы, но до определенного предела. Когда один из старших надзирателей недостаточно качественно, по их меркам, выполнил приказ об уборке камеры, младший из парочки, ни на гран не изменив обычного приветливого выражения своего лица, с размаху заехал ему в ухо, а затем содрал со старшего надзирателя рубаху и велел теперь вымыть полы уже именно ею. После чего старший дознаватель дал себе слово быть с гостями предельно вежливым и предупредительным. И пока эта политика позволяла ему переживать присутствие неожиданных гостей с наименьшими потерями. Хотя… кто знает. Ведь ему пришлось рассказать им все, ну просто все, что их заинтересовало. Даже то, что он поклялся, да не кому-то там, а себе самому, никогда и никому не рассказывать. Но когда он было попытался соблюсти эту клятву и не касаться опасных тем, этот молодой, все так же вежливо улыбаясь, посмотрел на него взглядом, от которого у Фламия кровь застыла в жилах, и этак огорченно произнес:

– По-моему, господин старший дознаватель, вы нам не все рассказываете…

И Фламий, облизав мгновенно пересохшие губы, шумно откашлялся и заговорил…

Выбравшись из тюрьмы, Грон с Шуршаном остановились на перекрестке и, бросив задумчивый взгляд на широкую улицу, ведущую прямо к храмовой площади, решительно свернули на узкую боковую, сначала нырявшую в мешанину узких и кривых переулочков и тупиков и только затем, не торопясь и извиваясь, взбегавшую к храмовой площади. Это были самые задворки припортового района. Поэтому, когда из темного провала полуразвалившейся хибары им навстречу выскочили четыре крепких мужика, одетые в довольно поношенные и не бросающиеся в глаза, но добротные и просторные куртки и короткие, до колен, штаны, Грон совершенно не удивился. Тем более что Шуршан еще пару минут назад, когда они прошли очередной узкий поворот этой причудливо изгибающейся улочки, вроде как случайно слегка толкнул его в бок… Они с Шуршаном остановились. Грон чуть скосил глаза. Еще трое блокировали их сзади. Похоже, все семеро отнюдь не новички в уличных схватках, так что при прямом столкновении, несмотря на все его умения, накопленные за столько жизней, Грон бы поостерегся гарантировать успешный для себя результат схватки. Если бы не одно «но»…