Светлана Белозерская - Сердце метели

• Название: Сердце метели
• Автор: Светлана Белозерская
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-7020-1168-6

Когда ее старенькие «Жигули» врезались в элегантную светлую иномарку, Наташа и подумать не могла, что красавец чех, появившийся из машины, — ее суженый. Талантливая актриса и очаровательная женщина с неудавшейся личной жизнью обрела наконец свое счастье. Но путь к нему оказался нелегким.

---

Они пережили все, что связано обычно со служебным романом одинокой женщины с женатым мужчиной. Попытались как-то встретиться в холостяцкой квартире его приятеля, но чувство унижения и брезгливости после этого эксперимента удержало их от следующих. Они оставались по вечерам вдвоем в театре «выпить чаю», гуляли в безлюдных уголках Измайловского парка, сидели в маленьких кафе. В чужих городах, среди незнакомых людей, они были счастливы и свободны, ходили, взявшись за руки, по улицам, вместе покупали сувениры и подарки Никитиным детям, пили по вечерам в гостинице вино и ложились спать, как молодожены.

Но почти всякая страсть за три года иссякает. Они старались беречь друг друга, быть настоящими друзьями, не оскорблять самих себя подозрениями и намеками, и в какой-то мере им это удавалось лучше, чем многим другим, но объективная реальность была не на их стороне. Замирая от счастья в постели с Никитой, после самых нежных объятий, Наташа невольно думала: «Наверное, он так же ласкает жену, и ей это нравится, как мне. Говорит ей те же слова… Он так привычно и доверчиво засыпает рядом, что я сама уже не знаю, кто я».

Никита иногда ловил себя на мыслях, за которые ему было стыдно, — о том, например, что Наташа смогла купить пусть подержанную, но все же машину, а он один содержит семью, мальчишки из всего вырастают, требуют подарки, продукты постоянно дорожают, а она тратит деньги только на себя.

Они почти сразу перестали ходить в рестораны — у Наташи на душе скребли сотни кошек, когда он расплачивался по счету, и мерещились голодные детские глаза и рваные ботинки, а он не мог допустить, чтобы приглашенная им женщина платила даже за себя.

Время летело незаметно, месяцы тонули в сиюминутных проблемах, разговорах о вечном и о мелком, репетициях, спектаклях, ожиданиях премьер… Росли чужие дети, подруги выходили замуж, разводились, а в Наташиной жизни ничего не менялось.

Многие замужние приятельницы с годами заметно охладели к одинокой, свободной и привлекательной Наташе. Она держалась приветливо и скромно, с удовольствием помогала хозяйке, не забывала о подарках детям, но ее красота представлялась угрозой семейному очагу. Ближе всех, пожалуй, она была с женой Ивана. Разные амплуа позволяли им не делить место под солнцем в театре, а связь с Никитой делала ее в глазах Инги гораздо безопаснее и приятнее других актрис.

По сравнению со многими женами главных режиссеров Инга была, в общем-то, просто ангел — до известного предела, конечно. От природы одаренная и по-житейски умная женщина, она держалась ровно и, как правило, тактично, но время от времени, на правах старой подруги, отпускала такие замечания, которые больно задевали Наташу.

Выросшую в небогатой семье во времена глубокого застоя Наташу никогда не баловали игрушками, и немецкая кукла с «настоящими» волосами, прожившая у нее десять лет, казалась ей верхом совершенства. Теперь же взрослая женщина нашла для себя настоящее хобби — ее комнату украшали фарфоровые, деревянные и пластмассовые красавицы в национальных и исторических костюмах, в бальных и вечерних платьях. Выбирать и наряжать кукол, разговаривать с ними было для Наташи большой отрадой. Коллекция Наташи являлась предметом огромной зависти Ингиной дочери, и время от времени — по случаю дня рождения, Нового года или другого праздника — очередная красотка переселялась к ней. Инга, единственный человек, осведомленный о постигшем Наташу несчастье, тем не менее однажды заметила:

— Может, хватит уже в бирюльки-то играть? Пора своих детей иметь, а ты все, как маленькая, юбочки куклам шьешь.

Надо сказать, Наташу к тридцати годам много раз посещало желание родить ребенка одной. Но, во-первых, она была не уверена, что после происшедшего сможет забеременеть и родить. Врачи, к которым она обращалась за советом, отклонений в состоянии ее здоровья не находили, но и гарантий не давали. Во-вторых, предохранялась от беременности не столько Наташа, сколько осторожный Никита, которому эти проблемы были совсем ни к чему. Конечно, он понимал, что вечно так продолжаться не может и жизнь Наташи не устроена и одинока, но перспектива перемен казалась туманной и крайне нежелательной. Конечно, в их жизни были и размолвки, и ссоры, и периоды молчаливого недовольства друг другом, но они всегда оставались друзьями, и родить от кого-то другого, ничего не говоря Никите, представлялось невозможным.

Да и материальное положение актеров в девяностые годы существенно ухудшилось. Работать же в других театрах, в системе антрепризы, Наташа пока не решалась, зная, какую негативную реакцию это может вызвать у Ивана. Характер у него, не говоря о творческом кризисе, к концу девяностых сильно изменился к худшему. Вероятно, одно было связано с другим, но обстановка в театре накалялась.

Для Наташи же всеобщая депрессия усугублялась тем, что ей через месяц исполнялось тридцать. А кто бы что ни говорил по этому поводу, порог тридцатилетия для любой женщины — это момент большой переоценки: приходят поздние сожаления, угрызения совести и подводятся кое-какие итоги. И итоги эти представлялись весьма неутешительными. Карьера не то чтобы не сложилась, но и большой славы не принесла. Конечно, вся ее красота и обаяние при ней, здоровье отличное, и мастерства с годами прибавилось, но в последнее время привычные мужество и оптимизм стали ей изменять. А этот день с утра не задался. Из душа текла еле-еле теплая вода, кофе убежал на плиту из-за дурацкого телефонного звонка, машина долго не заводилась — все одно к одному. А главное, сбывались все неприятные прогнозы по поводу грядущей премьеры.

Поведение Никиты не явилось для нее большой неожиданностью. Его «джентльменство» было скорее восточным, чем западным. Он целовал дамам руки, помогал выйти из транспорта, никогда не садился ни в метро, ни в автобусе, если было мало свободных мест, не забывал изредка дарить цветы, слегка помогал жене по дому, особенно когда дети были совсем маленькими, и мыл за собой посуду. Но в том, что он способен ударить женщину или ребенка, у Наташи не было никаких сомнений. Он мог походя оскорбить жену или любовницу, нахамить приятелю — просто потому, что пьян или в плохом настроении. Извинялся потом очень мило и искренне, так что врагов наживал только там, где хотел.

Наташа сидела в машине и курила. Она понимала, что произошел обычный нервный срыв, но обида не проходила и, как это часто бывает и у мужчин, и у женщин, потянула за собой воспоминания о прежних. Вспомнилась ей его первая измена. Можно ли это так назвать, она не знала, но ощущение тогда было противным. Пару лет назад на банкете в маленьком городишке, в первый же день гастролей, Наташа заметила, как Никита откровенно кокетничает с молоденькой актрисой местного театра. Он был оживлен, весел, пел песни, рассказывал анекдоты. Потом отправился танцевать, нежно прижав к себе юную партнершу и не забыв при этом улыбнуться и подмигнуть Наташе.

Она возвращалась домой вместе со всеми, отметив про себя отсутствие Никиты. В гостинице она уснула чутким сном нелюбимой жены, невольно прислушиваясь к шагам в коридоре, но дверь в соседний номер так и не хлопнула. Она рано проснулась, выпила кофе, не торопясь оделась. На часах было восемь. Спускаясь по лестнице, встретила Никиту. Он остановился, но она, покачав головой, прошла мимо. Было безлюдно, тротуары замело снегом.

Наташа пошла к собору. В этот миг зазвонили колокола, и ей показалось, что и в этом веке, и в прошлом она проходила здесь много раз, оплакивая свою жизнь и любовь, терзаясь виной перед другой женщиной, мучаясь неверностью любимого, моля Бога о прощении, о покое, о ребенке. Храм был огромен и пуст, оштукатуренная каменная кладка облупилась, только в дальнем маленьком приделе шла служба. Она подошла ближе, пройдя мимо плачущих старых и молодых женщин в темной одежде, и догадалась, что идет отпевание. Она не поняла, стар или молод покойник, заметив только острый желтый профиль и мозолистые пальцы, сложенные на груди. Остановившись, чтобы купить свечу, вдруг вспомнила — на прошлой неделе в Питере от инфаркта умер актер, ровесник Никиты — тридцати шести лет. И вдруг подумала: «Господи, умри он завтра, что со мной будет? Разве я вспомню о том, что произошло вчера? Нет, я вспомню всю его любовь, нежность, все, что нас связывает: удачи, радости, огорчения… Мне будет до смерти жаль его жену, детей, все, что могло бы у него сбыться… Какая глупость его осуждать сейчас, какая мелочность. Я ему не жена, не имею на него никаких прав. Да и что он сделал? Увлекся на минуту молоденькой девочкой? Но он же актер, а не монах. Скольким он дал радость своей игрой, заставил задуматься о вечном? Разве мы перестали быть друзьями, единомышленниками? Предпочту я ему кого-то другого? Нет!»

Она медленно обошла храм, помолилась в пустом приделе, вышла на улицу. Вернулась в гостиницу, включила кипятильник в маленьком чайнике, который всегда брала с собой. В дверь постучали, она открыла. Вошел Никита. Она достала вторую чашку.