Дин Кунц - Интерлюдия Томаса

• Название: Интерлюдия Томаса
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Живут и пусть живут.

– Я забочусь о том, чтобы Уолли и Ванда получали помои из закусочной каждую ночь без исключения. Это их толстит. Но у них тяжёлая жизнь, с пумами, рыжими рысями и стаями койотов, которые едят опоссумов. Ты не считаешь, что у опоссумов тяжёлая жизнь?

– Ну, по меньшей мере, сэр, у Уолли есть Ванда, а у неё – Уолли.

Внезапно его голубые глаза наполняются слезами, а обезображенные губы дрожат, как будто он близок к тому, чтобы разрыдаться от любви между опоссумами.

На вид ему около сорока лет, однако, волосы тёмно-серые. Несмотря на ужасный шрам, у него есть черты добродушия, говорящие о том, что с детьми он обращается так же хорошо, как и с животными.

– Ты был прав и сказал это от сердца. У Уолли есть Ванда, а у Донни есть Дениз, которая делает всё сносным.

На нагрудном кармане его рубашки, входящей в состав униформы, вышито имя «ДОННИ».

Он смахивает слёзы и говорит:

– Сынок, что я могу сделать для тебя?

– Я уже некоторое время бодрствую, и не буду спать еще сколько-то. Я надеюсь, что на любой остановке для дальнобойщиков должны продаваться кофеиновые таблетки.

– У меня есть «НоуДоз»[19] в виде жевательных конфет. Или в торговом автомате – там есть такие высокооктановые вещи, как «Ред Булл» или «Маунтин Дью»[20], или этот новый энергетический напиток, который называется «Надери задницу».

– Он правда называется «Надери задницу»[21]?

– Стандартов больше нет, нигде, ни в чём. Если они подумают, что это будет лучше продаваться, они назовут это «Хорошее дерьмо». Извиняюсь за свой язык.

– Нет проблем, сэр. Я возьму упаковку «НоуДоз».

Ведя меня через гараж к офису станции, Донни говорит:

– Наш семилетка узнал о сексе из одного субботнего утреннего мультипликационного шоу. Ни с того, ни с сего однажды Рики говорит, что не хочет быть ни традиционным, ни геем, это всё отвратительно. Мы отсоединили нашу спутниковую тарелку. Стандартов больше нет. Сейчас Рики смотрит мультфильмы «Диснея» и «Уорнер Бразерс» с ди-ви-ди. Тебе никогда не придётся волноваться, что Багс Банни, возможно, соберётся сделать это с Даффи Даком.

В дополнение к «НоуДоз» я покупаю два шоколадных батончика.

– Торговый автомат принимает доллары или мне их необходимо разменять?

– Он замечательно берёт банкноты, – говорит Донни. – Таким молодым, как ты выглядишь, не следует крутить баранку подолгу.

– Я не дальнобойщик, сэр. Я безработный повар.

Донни провожает меня наружу, где я беру из торгового автомата банку «Маунтин Дью».

– Моя Дениз – она повар в закусочной. У вас есть свой собственный язык.

– У кого?

– У вас, поваров. – Две части его шрама смещаются друг относительно друга, когда он смеётся, как будто бы его лицо разваливается словно упавшая глиняная миска. – Две коровы, заставь их плакать, дай им одеяла и случи со свиньями.

– Ресторанный жаргон. Так официантки называют заказ, состоящий из двух гамбургеров с луком, сыром и беконом.

– Меня это всё забавляет, – говорит он, и это в самом деле так. – Где ты был поваром – когда ты работал, я имею в виду?

– Ну, сэр, меня носит повсюду.

– Должно быть, это прекрасно – видеть новые места. Не видел новых мест уже долгое время. Было бы здорово взять Дениз в какое-либо новое место. Только мы вдвоём. – Его глаза снова наполняют слёзы. Должно быть, это самый сентиментальный автомеханик на всём Западном побережье. – Только мы вдвоём, – повторяет он, и за нежностью в его голосе, которую вызывает любое упоминание его жены, я слышу нотку отчаяния.

– Я догадываюсь, что с детьми сложно сорваться с места только вам двоим.

– Мы никогда отсюда не вырвемся. Никак, никоим образом.

Возможно, я представляю в его глазах что-то большее, чем там есть, но подозреваю, что эти последние непролитые слёзы настолько же горькие, как и солёные.

Когда я запиваю пару «НоуДоз» содовой, он говорит:

– И часто ты так встряхиваешь свой организм?

– Не часто.

– Если ты будешь делать это часто, сынок, ты наверняка схлопочешь себе кровоточащую язву. Слишком много кофеина выедает стенку желудка.

Я запрокидываю голову назад и осушаю содовую несколькими длинными глотками.

Когда я выкидываю пустую банку в ближайшую урну, Донни говорит:

– Как тебя зовут, мальчик?

Голос тот же, но тон отличается. Его приветливость улетучилась. Когда я встречаюсь с ним глазами, они всё ещё голубые, но становятся немного стальными, чего я не замечал до этого, новая прямота.

Иногда неправдоподобная история может показаться слишком неправдоподобной, чтобы быть ложью, и по этой причине она ослабляет подозрение. Так что я выбрал:

– Поттер. Гарри Поттер.

Его взгляд такой же острый, как игла у детектора лжи.

– Это звучит настолько же правдоподобно, как если бы ты сказал: «Бонд. Джеймс Бонд».

– Ну, сэр, это имя, которое я получил. Мне оно всегда нравилось до книг и фильмов. Когда примерно в тысячный раз кто-то спросил меня, правда ли я волшебник, я начал мечтать о том, чтобы моё имя стало любым другим, как Лекс Лютор[22] или какое-нибудь ещё.

Дружелюбная и общительная манера Донни на мгновение сделала «Уголок Гармонии» почти таким же добрым, как Пуховая опушка[23]. Но теперь воздух пахнет солёным морем меньше, чем разлагающимися водорослями, блеск бензоколонки кажется таким же неприятным, как освещение комнаты для допросов в полицейском участке, и когда я смотрю ввысь на небо, то не могу найти Кассиопею или другое созвездие из тех, что знаю, как будто Земля отвернулась от всего, что привычно и утешительно.

– Итак, если ты не волшебник, Гарри, то каким родом занятий, говоришь, ты занимаешься?

Не только его тон отличается, но также и дикция. И у него, кажется, начались проблемы с кратковременной памятью.

Возможно, он отмечает моё удивление и верно предполагает причину этого, потому что говорит:

– Да, я знаю, что ты сказал, но подозреваю, что это далеко не всё.

– Извините, но повар – это всё, сэр. Я не мальчик со многими способностями.

Его глаза сужаются в подозрении.

– Яйца – развали и растяни их. Сердечные дранки.

Я, как прежде, перевожу.

– Подать три яйца вместо двух – это растянуть их. Развалить их – означает взболтать. Сердечные дранки – тост с дополнительным маслом.

С глазами, сжатыми до щёлок, Донни напоминает мне Клинта Иствуда[24], если бы Клинт Иствуд был на восемь дюймов ниже, тридцать фунтов тяжелее, менее красивым, с присущим мужчинам облысением и со скверным шрамом.

Он делает из простого утвердительного тона угрозу:

– «Гармонии» не нужен ещё один повар блюд быстрого приготовления.

– Я не устраиваюсь на работу, сэр.

– Тогда что ты делаешь здесь, Гарри Поттер?

– Ищу смысл своей жизни.

– Возможно, в твоей жизни нет никакого смысла.

– Я почти уверен, что есть.

– Жизнь бессмысленна. Каждая жизнь.

– Возможно, это подходит к вам. Но не подходит ко мне.

Он прочищает горло с таким шумом, что заставляет подумать о том, не балуется ли он нетрадиционными привычками в личной гигиене и не имеет ли отвратительную волосяную опухоль в пищеводе. Когда он плюёт, мерзкий комок слизи разбрызгивается по тротуару в двух дюймах от моей правой туфли, которая, несомненно, была его намеренной целью.

– Жизнь бессмысленна, но только не в твоём случае. Это так, Гарри? Ты лучше, чем все остальные, а?

Его лицо сжимается под непостижимым углом. Благородный сентиментальный Донни превратился в Донни Варвара, потомка Аттилы[25], который был способным к внезапной бессмысленной жестокости.

– Не лучше, сэр. Возможно, хуже большинства людей. Как бы то ни было, не имеет значения, лучше или хуже. Я просто другой. Примерно как морская свинья, которая выглядит как рыба, плавает как рыба, но не является рыбой, потому что это млекопитающее и потому что никто не хочет её съесть с хрустящим картофелем. Или как луговая собачка[26], которую каждый зовёт собачкой, но на самом деле это совсем не собака. Она выглядит как, например, круглолицая белка, но это также и не белка, потому что живёт в туннелях, не на деревьях, и впадает в зимнюю спячку зимой, но при этом не медведь. Не сказал бы, что луговая собачка лучше, чем настоящая собака или лучше, чем белки или медведи, просто другая, как морская свинья другая, но, конечно, в ней нет также ничего похожего на морскую свинью. Так что, думаю, я вернусь к своему домику и съем свои шоколадные батончики, и подумаю о морских свиньях и луговых собачках до тех пор, пока не смогу выразить эту аналогию более понятно.

Иногда, выдавая себя за болвана и немного чокнутого, я могу убедить плохого парня, что не представляю для него угрозы, и что я недостоин траты времени и энергии, которые он должен потратить на плохие вещи по отношению ко мне. В других случаях моё притворство приводит их в ярость. Уходя прочь, я почти ожидал быть сваленным на землю лопаткой для надевания покрышек.