Анна Берсенева - Опыт нелюбви

• Название: Опыт нелюбви
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59020-9

Таких, как она, люди не любят. И если бы только люди вообще! Но таких женщин, как Кира Тенета, не любят мужчины. У нее независимый ум, она слишком прямолинейна. А когда при подобных чертах характера еще и внешность подкачала… Стоит ли удивляться, что к тридцати годам у Киры нет ни мужа, ни возлюбленного? Она даже утешительную теорию для себя уже придумала: с ее внешностью не жаль будет стареть. Зато ей присуще одно важное качество: Кира не боится жизни. Она без колебаний берется за работу, к которой совсем не готова, – и выигрывает. И когда на ее горизонте появляется мужчина, который отличается от нее буквально во всем, Кира соединяет с ним свою жизнь без сомнений. Но не ошиблась ли она в своей самоуверенности?

---

Гости – точнее, гостьи – пришли с детьми, и всем детям, как и Матильдиному сыну, было лет по пять, поэтому в квартире стоял непрекращающийся визг. Кира сразу пожалела, что пришла, но не уходить же теперь из-за того, что в доме дети; и признаться даже неудобно, что тебя не радует их присутствие.

Удобно это или нет, а отношение к детям у Киры было неоднозначное. Видела она их в основном у кого-нибудь в гостях и никогда не могла понять, почему большое количество взрослых людей должно подстраивать свои разнообразные интересы к гораздо меньшему количеству людей невзрослых, интересы которых довольно однообразны.

Но здесь и сейчас, в гостях у Матильды, картина наблюдалась другая. Никто ни под кого не подстраивался – дети бегали и орали, а их мамы пили вино, беседовали и не обращали на беготню и ор ни малейшего внимания.

Знакомить Матильда никого ни с кем не стала. Видимо, по своей привычке к существованию в непрерывности событий, когда никто ни с кем не расстается и не встречается, а все плывут в одном потоке, время от времени беспорядочно из него выныривая и тут же погружаясь в него снова.

И то сказать – что они, глупее детей, сами не познакомятся? Кира, правда, не сразу запомнила, кто из Матильдиных подруг Ира, кто Вера, Марфа и Оля. И если бы ей пришлось увидеть их где-нибудь на улице буквально через час, то она не обязательно узнала бы каждую.

Память у нее была не цепкая, а глубокая, и запоминала она лишь то, что считала нужным запоминать, и чаще всего это было что-нибудь прочитанное. А все увиденное, и лица в особенности, надолго в ее памяти не задерживалось.

В ту минуту, когда Кира присоединилась к разговору, Матильдины гости обсуждали как раз увиденное, а именно – чью-то прическу.

– И вот, представь, сделала себе эта тетка типа ломаного пробора. А пряди так аккуратненько-аккуратненько переложены – видно, полчаса перед зеркалом трудилась. Вдобавок корни отросли, и пробор этот ее, типа ломаный – пегий, как у кошки помойной. А она идет, вся счастливая такая, и думает, что на дикторшу похожа.

– С тетками ничего не поделаешь. Оль, дай мне вон ту бутылку. Нет, розовое. Ага, да, оно. К теткам надо относиться философски.

Кире показалось, что при этих словах Ира – или Вера? – бросила на нее насмешливый взгляд. Ей стало не по себе. Полная неспособность правильно одеться, причесаться, накраситься и держаться с уверенной снисходительностью была ей присуща с детства. Ну да, в детстве никто не красится, конечно. Но одета она и тогда была по-дурацки, как-то балахонисто, и из-за этого выглядела еще большей пышкой, чем была на самом деле. И волосы у нее пегие не потому, что корни отросли, а от природы. И топорщатся, как перья у курицы. И…

– Смотрите все на меня!

Вопль, прервавший не слишком приятные Кирины размышления, был такой громкий, что вздрогнула даже Оля. Хотя она являлась мамой вопящей девчонки, значит, такой уровень децибелов должен был бы давно уже стать для нее привычным.

– Смотрите все на меня! – повторила девчонка.

Она была веснушчатая, большеухая, некрасивая, но каждый звук, из которых состоял ее вопль, содержал в себе чистую, беспримесную самоуверенность.

«Вот бы у кого поучиться», – мелькнуло у Киры в голове.

– Сейчас я буду показывать вам мой концерт! – объявила девчонка. – Смотрите все внимательно и хлопайте!

И она затянула песню, ни слов которой, ни мелодии Кира никогда не слышала. Ну да мало ли чего она не слышала? Ее знания о той части жизни, где придумывают, поют и слушают попсу, были невелики.

– Твои слова и мои глаза-а! А-а-а! – пела девчонка. – Как они да-алеки-и!..

Голос у нее был не звонкий даже, а пронзительный. Кире хотелось заткнуть уши. Одна была надежда: что концерт надоест остальным взрослым так же быстро, как ей, и они его прекратят.

Но попытка поаплодировать певице сразу же, как только песня закончилась, и таким образом от нее отвязаться, успехом не увенчалась.

– Концерт не кончен! – закричала девчонка с прежним напором. – Теперь я буду танцевать. Смотрите все на меня! Все – на меня!

«Гестаповка какая-то! – подумала Кира. – Сейчас свет в лицо направит».

Танцуя, а вернее, топая, подпрыгивая и размахивая руками, девчонка успевала дергать за руки всех, кто ей под руки попадался, так что не обращать на нее внимания не было никакой возможности.

Впрочем, не похоже было, что Матильдины гости относятся к этому концерту как к чему-то из ряда вон выходящему.

– Кристи, а давай, малыш, ты пойдешь на кухню и поможешь Матильде маримоно делать? – предложила было ее мама Оля.

Но дочка ее и ухом не повела – продолжала танцевать.

– Кристинка с рождения такая, – спокойно заметила Вера. – Незаурядная.

– Талантливые люди все такие, – кивнула Ира.

«С ума они, что ли, посходили?» – подумала Кира.

Визгливая Кристинка не казалась ей ни талантливой, ни незаурядной, а казалась самой обыкновенной невоспитанной эгоисткой, только пока еще маленькой.

– Главное, чтобы у ребенка комплексы не возникли, – сказала Оля. – Как вспомню, как меня воспитывали – ужас-ужас. Это не трогай, то не делай… Сплошные «нельзя»!

Она зачем-то скрутила узлом волосы, вьющиеся длинными спиральками, и схватила узел заколкой в виде острокрылой бабочки. Она сделала это таким легким, таким завораживающим движением! И небрежное изящество ее облика от этого резко возросло.

Может, Оля и права насчет комплексов, ведь ей-то незаурядности точно не занимать, во всяком случае, внешней. Но у Киры были собственные представления о действительности, и тоже с рождения. Почти как у Кристинки.

– А по-моему, дети не должны перебивать взрослых, – громко сказала Кира. – И тем более наступать им на ноги.

Оля усмехнулась. Ира пожала плечами. «Зачем Матильда позвала эту зануду?» – мелькнуло в глазах у Веры.

Кира прекрасно понимала, какие чувства вызывает у окружающих своей сугубой правильностью. Может, Матильдины подружки правы в своей к ней неприязни. Они и сами уже были Кире неприятны, и ей хотелось уйти. И обидно ведь – из-за чего ей этого захотелось-то? Из-за какой-то мелкой наглой девчонки!

В комнату вошла Матильда. На большом расписном блюде, которое она принесла, лежали нарезанные овощи – огурцы, помидоры, болгарский перец.

Кристина прекратила танцевать и радостно заорала:

– Маримоно, маримоно! Чур, я все помидоры съем!

– У тебя аллергия, – сказала Оля. – Помидоры тебе нельзя.

Ее дочка тут же схватила с блюда три кружочка помидоров и затолкала их в рот. От этого она по крайней мере замолчала. А до ее аллергии Кире дела не было.

– Вам отдельное угощение, – сказала Матильда. – Всем мелким. В той комнате.

– Мы не мелкие! – нестройным хором завопили дети.

– А кто не мелкий, тот мороженого не получит, – отрезала Матильда. – Число порций ограничено, только для детей.

Дети моментально вымелись из комнаты. Кира еле удержалась, чтобы не выместись тоже. Она терпеть не могла чувствовать себя дурой. А насмешливые и снисходительные взгляды, которые бросали на нее Матильдины подруги, не оставляли ей другой возможности.

Но уйти так демонстративно было бы все-таки неприлично. И обижать Матильду совершенно не за что, и как с ней потом работать в одной комнате? Кира осталась.

Они пили вино и разговаривали. От вина у Киры почему-то заболела голова, а от здешних разговоров ее и с самого начала тошнило.

Когда Марфа сказала, что Акунина читать невозможно, потому что это для плебса, Кира не выдержала.

– А ты, можно подумать, исключительно Достоевского читаешь, – заметила она. – Или, может, Томаса Манна? Или Кьеркьегора после работы штудируешь?

Она терпеть не могла таких разговоров! Почему это книга умная и увлекательная – для плебса? Потому что в ней нет натужного философствования?

– Ну, знаешь ли, – пожала плечами Марфа, – не обязательно в старину лезть. Эрленд Лу, например. Современно, иронично и умно.

Ну конечно! Претенциозный треп ни о чем – вот идеал литературы и вот основа для доморощенного снобизма.

– Эрленд Лу, – отчеканила Кира, – пишет поверхностно и легковесно. Намеки тонкие на то, чего не ведает никто. И вообще, у него не романы, а обыкновенные путеводители, и философские довески в них только раздражают.

– Каждому свое, – усмехнулась Ира. – Некоторые вообще сериалы смотрят.

Сериалов Кира не смотрела, но как все это опровергать, не знала. Она терялась от такой вот ничем не подкрепленной самоуверенности и ничего ей не умела противопоставить. Ну как вложить человеку в голову все, что ты знаешь и понимаешь, если на это понимание потребовалась целая жизнь, и не только твоя, но и твоих родителей, и бабушки, и, наверное, еще целой уходящей во тьму цепочки людей? Как все это передашь одним касанием? Невозможно. Да и пытаться это сделать – унизительно.

В комнате, куда убежали дети, что-то упало и разбилось. Судя по звуку, что-то немаленькое.