Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

• Название: Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
• Автор: Горовая Ольга
• Жанр: Современные любовные романы

Вы верите в любовь и привязанность? Хотите иметь это в своей жизни и отношениях? Мечтаете встретить того или ту единственную, которые будут чувствовать и понимать вас без слов? Герои этой истории не желают ничего подобного. Они четко знают истинную ценность и стоимость всего, даже сексуального интереса и прекрасно умеют извлекать выгоду и из столь эфемерных активов. Стоимость безрассудного влечения и страсти в их мире слишком высока и ни один разумный человек не пойдет у тех на поводу, рискуя чересчур многим. Особенно тогда, когда вокруг них и так затевается какая-то игра. И все-таки, что-то сталкивает их раз за разом. Возможно и из этого «неумного» желания получится извлечь выгоду? Во всяком случае, можно рискнуть попробовать…

---

Она видела, как темнел его взгляд, становясь совсем стального, предгрозового оттенка. И ощущала руками, как закаменели его плечи, словно он очень сильно старался не позволить себя что-то сделать. И вот в этих бушующих, штормовых глазах она видела то, чего там никак не должно было быть. Не могло, и все тут.

— Так не бывает. — Не проговорила, а, кажется, выдохнула она. — Не бывает, просто.

Еле слышно, с дрожью и страхом.

Соболев резко, с шумом вдохнул, втянув воздух через раздувшиеся ноздри. Прищурился, так, что взгляд стал почти неистовым и каким-то бешенным. Карина едва не вздрогнула, еще не видев его в таком состоянии, близком к ярости. Разве что тем утром…

А потом — все разом кончилось. Костя резко закрыл глаза, будто отрезав, прервав все то, что лишь секунду назад закручивало души в спирали. И длинно, смачно выругался. Тоже шепотом и почти не слышно. Но Карина поняла все-все слова. Сама их неплохо знала.

— Не бывает? — Костя сел, повернувшись к ней спиной. — Твою ж, налево!

Протянул руку и, забрав у нее пояс, намотал на ладонь синюю ленту.

Карине стало зябко и одиноко без его тела, прижатого, притиснутого к ее.

— Так не бывает? А как бывает, Даш? Как? Ты — знаешь точно? — Он не повернулся и не посмотрел, так легко называя ее этим именем.

А дрожь все усиливалась. Но Карина перестала анализировать и осмысливать, просто слушала этого мужчину и смотрела в его напряженную спину, так сильно контрастирующую своим видом со спокойным голосом. Голосом, в котором, казалось, до последней модуляции был выверен и контролируем и тон, и эмоции.

— Я вот, вроде не глупый человек, а и то не могу с уверенностью сказать, как бывает, а как — нет. А ты — точно знаешь? Ты — большой эксперт в области чувств и отношений? Кого ты видела, нормального? Этого труса, Сергея своего? Или мразей тех, которые тебе жить не давали? Кого, Дашка? — Костя повернулся и внимательно глянул на нее. — Я ничего не берусь утверждать или спорить. По какому праву? Что я знаю об этом? Ничего. Ничего, кроме того, что есть. И я не собираюсь спорить или голословить. Просто принял это. И отрицать — не буду.

На последнем слове его голос почти зазвенел, но и так, не отошел от выбранного тона. Костя не кричал и не ругал ее. Просто говорил. Сообщал, ставил в известность, не принимая трусливых отговорок и попыток спрятаться. Не позволяя этого.

А она — она смотрела и слушала. И когда он замолчал, глядя на нее все с тем же выражением, ничем не прикрывая своих чувств, единственное, что она смогла сделать, это сжаться в комочек, и жалобно прошептать:

— Костя…

Ей сейчас не было весело. Не было смешно. Она не была уверенной и знающей себе цену. Даже не знала, Карина ли она, или, и правда, Даша, как он ее звал. Ничего не знала о себе. Но и осмыслить то, что вот так просто он сказал — оказалась не готова.

— Костя, — почти всхлипнув, повторила она, и закусила губу, стараясь хоть как-то собраться.

Он понял. Понял все, и ее состояние, и этот страх. Глубоко вздохнув, он крепко зажмурился.

— Так, все. Хватит. На сегодня — наговорились. — Резко хлопнув ладонями себя по коленям, Соболев встал с дивана. — Поехали домой, а? Спать хочется, устали оба. Не дело сейчас говорить.

Он обхватил ее плечи рукой и заставил Карину встать. И она послушно встала. Не споря и ничего не говоря.

Домой, так домой. Он прав. В два часа ночи такие вопросы, наверное, не решают.

И так и стояла, пока он забирал свои вещи. Молча пошла следом за ним в коридор и все в той же тишине просидела всю дорогу домой, ощущая крепкую и теплую руку Кости, сжимающую ее ладонь. И думала, думала, думала.

Ничего не говорила она и тогда, когда они приехали и в тишине, не включая свет, поднялись по лестнице.

Только вот, добравшись до спальни, никто не спешил укладываться. Костя подошел к окну, да так и остался там стоять, упираясь рукой в стекло. Сбросил пиджак прямо на пол, дернул, сорвал галстук, отправив его следом. И вот так застыл. А она — просто села на край постели и продолжала думать.

А еще минут через пять, в течение которых в комнате сохранялась полная неподвижность, она вдруг встала.

И та женщина, которая поднялась с постели, устала думать. Она ничего не знала, ни об отношениях, ни о чувствах. Разве что, в совершенстве обладала информацией о страхе. Но ей очень хотелось забыть этот опыт. Эта женщина не могла бы назвать себя Кариной, потому что растеряла холодную отстраненность и присущую той уверенность в знании устройства мира. Она не знала, что принесет ей следующий шаг.

Но кое в чем эта женщина была уверена — ей хотелось узнать.

Может, и глупо, после стольких лет пыток и мук, но ей хотелось поверить, не удалось подавить вдруг вспыхнувшую надежду, присущую, скорее Даше, чем Карине. Она ничего не знала и не смогла бы утверждать.

Но она не была дурой. И не могла слепо отрицать то, что видела и понимала. А такие мужчины, как тот, что стоял сейчас к ней спиной, не делали ничего подобного ради шутки. И не разбрасывались такими словами и признаниями. Не ради того, чтоб позабавиться с кем-то.

И, наверное, единственное, в чем эта женщина была уверена — это в том, что именно этот, конкретный мужчина никогда не обидел ее, ни разу не причинил боли.

Поверила ли она в то, что он ей сказал? Нет. Нет, наверное.

Но, идя по темной комнате к нему, эта женщина очень хотела, чтобы именно этот мужчина заставил, научил ее верить в такое.

Подойдя к Косте, который продолжал смотреть в окно, Даша, да, наверное, все же она, робко и неуверенно обняла подрагивающими руками его за пояс. И с глубоким вздохом уткнулась лицом ему в спину, куда-то, между лопаток. Не совсем понимая, на что именно подписывается сейчас. Но честно признавая, что лучше в очередной раз обманется, чем струсит, и навсегда потеряет такой призрачный и невероятный шанс. Она привыкла бороться за себя до конца, до последнего вздоха. А Костя, похоже, решил стать на ее сторону в этой битве.

Он замер от ее прикосновения на какие-то мгновения, показавшиеся Даше вечностью. После чего, очень медленно, осторожно, будто, и правда, тигр, с которым она уже сравнивала его этой ночью, что боялся спугнуть свою добычу. Соболев обхватил ее плечи одной рукой, а второй поднял ее подбородок и заглянул в глаза.

Что он там увидел — один Бог знает. Но Костя вздрогнул. Сильно, мощно, всем телом. Так, как вздрагивает, начиная движение, железнодорожный состав. И она отчетливо поняла, что и Костю, как тот самый состав, теперь уже ничем не остановишь, если он сам не ударит по тормозам.

Но и сейчас, все, что смогла сделать, это тихо прошептать его имя.

Глава 22

— Костя…

Его губы обрушились на ее рот, поглощая, выпивая звук собственного имени. Он понял, что уже не сможет остановиться, но не испугался. Слишком хорошо в этот момент Костя понял, что наступило время не только молча поддерживать и находится рядом. Поверила она ему, или нет, но Карина нуждалась в чем-то большем, чем красноречивые взгляды. А Константин слишком сильно хотел свою женщину, чтобы попросить ту подождать пару минут, пока он дозвонится и посоветуется с психотерапевтом.

В любой войне иногда приходится отступать от штабных инструкций и действовать по обстановке, руководствуясь лишь своим чутьем и интуицией. И это самое чутье просто надрывалось внутри, говоря, что сейчас именно такая ситуация. В голове вспыхнула такая знакомая еще по Афгану мысль: «лишь бы не подорваться». Но, мысленно хмыкнув, Костя послал все к черту, и, как в омут, с головой бросился в прорву страсти, которая вдруг вспыхнула, затянула их.

— Дашка. Даша… — Прохрипел он, стиснув ее плечи своими руками. — Даша… — И снова впился поцелуем в ее губы, все же понимая, что не время еще озвучивать признания. — Хорошая моя.

Костя добрался до ее скулы, целуя, лаская место, на котором лишь недавно сошел синяк. Скользнул губами вниз, подозревая, что царапает ее щетиной.

— Прости. — Шептал он и, не в силах сейчас остановиться, покрывал отрывистыми, лихорадочными поцелуями ее шею и волосы.

Она отмахивалась от его извинений. Что-то шептала, слишком тихо и неразборчиво, чтобы он мог разобрать. Кидалась навстречу его губам, так же лихорадочно целовала лицо самого Кости. Тонкие, такие, непривычно неуверенные пальцы скользили по его сорочке, тянули и дергали ткань, рывками высвобождая пуговицы из петель.

Все отличалось от того, что было однажды между ними. Даже страсть, с которой они сейчас держали друг друга. Все было иначе, сильнее, первобытней, наверное. Никто никого не соблазнял, никто не пытался урвать для себя удовольствия или выиграть в флиртующем споре. Они хотели, нуждались друг в друге.

Он не очень помнил, как сдернул с нее кофту. Испугался, решив, что всколыхнет проклятые воспоминания, но Карина… Нет, Даша, так охотно прижалась, так рьяно прильнула к его груди, с которой сама уже сдирала рубашку, что все страхи улетучились. И Костя, продолжая обнимать одной рукой, другой заставил ее прогнуться, целовал, вдыхал и втягивал в себя ее кожу. Облизывал и покусывал грудь, не в силах остановить руки, блуждающие, гладящие все ее тело. Они как-то добрались до кровати, не особо разбирая дорогу, и рухнули на ту, не имея сил и желания на какие-то эффектные позиции и движения.